1905: Бурлящий котел

 

 

А вот еще популярное историческое разночтение — сюжет об отъезде из наших краев потомков Джона Юза. Распространена версия, что это случилось в 1903 году, и после сыновей управляющим остался Джон Андерсон. Иногда его еще называют Яковом, а в эксклюзивных случаях ограничиваются одним загадочным инициалом Л. В «Железном царе» Родерика Хизера дважды пишется, что исход Юзов произошел в 1905 году. Эту же дату называет Теодор Фридгут. В параллельном пространстве существуют воспоминания американского журналиста Келлога Дюрланда. Он посетил Юзовку в начале 1906 года и застал здесь… Артура Юза. Сын основателя завода, по описанию Дюрланда, все еще жил в своем доме, более того — управлял предприятием. 

И полно текстов, где вышеупомянутый Андерсон изображен управляющим завода в начале 1905 года. Если проанализировать всю совокупность данных, то чаще зовут его все-таки не Джон, и не Л., а Яков – то есть, Джейкоб, а значит – Джек. Опираясь неизвестно на что,авторы текстов рисуют его портрет: «Рыжий, с огромной плешью, коренастый, угрюмый человек — держался высокомерно, унижал персонал, вводил все новые и новые штрафы для рабочих». Пишут, что до юзовского назначения Андерсон управлял паровозостроительным заводом в Луганске (как сообщают многие источники – с 1896 по 1902 год, но на сайте «Трансмашхолдинга», нынешнего владельца завода, дата увольнения другая — 1898). Обозначенный там Я. Андерсон был первым директором в истории луганского предприятия и ушел в отставку вроде бы по причине несовместимости с русским инженерным корпусом. Основатель паровозостроительного дела немец Густав Гартман хитрым образом выдернул Андерсона с Выксунского металлургического завода (Нижегородская губерния), где тот работал предыдущие несколько лет по приглашению санировавшего предприятие другого немца – Антона Лессинга. Такая сложноподчиненная немецко-британская история. Самого Андерсона, кстати, местами называют шотландцем…

Когда бы он ни стал во главе юзовского предприятия, но в феврале 1905 года Андерсон по праву первого лица уже «разруливал» возмущения за заводе НРО (в ответ на выдвинутый пакет из шести требований согласился удовлетворить два второстепенных, а «о других пунктах петиции Андерсон слышать не хотел, при этом намекнув, что, несмотря на свое происхождение, он знает кто такие казаки и драгуны»).

Забастовки и возмущения в Юзовке 1905 года – отдельная история. Наш городок не представлял собой центра российской революции – таковой Донбасс имел в Горловке, где к концу года дошло до полномасштабного вооруженного восстания. Но и тишины в Юзовке не наблюдалось. Разве что периоды затишья с интересными проявлениями мирной жизни – например, летом 1905 года Юзовку посетила театральная труппа из Санкт-Петербурга. А так – постоянно вскипало. Февральскую забастовку удалось погасить с помощью казаков и локаута — всех уволили, а потом состоялся новый набор заводского персонала с «отсевом» неблагонадежных. Потом прошли еще две забастовки – летом и особенно мощная в октябре.

На волне революции случилось эпохальное событие — вышло периодическое издание, которое считают первой газетой в истории города. Она называлась «Известия Совета рабочих депутатов Юзовского района», сохранились два ее номера. Мы ее пока в глаза не видели. Вряд ли это нормальное городское издание – скорее, политический листок. Так или иначе, в 1905 году в городе появилась газета, которую издавал Совет – новый удивительный орган, который мне, будь я тогдашний юзовский обыватель, показался бы чем-то непостижимым и пугающим, как любая новая форма власти. Совет быстро исчезнет, но придет время – и он вернется, и надолго. 

С революцией 1905 года связан еще один эпизод, тоже широко растиражированный в сети. Он изложен в воспоминаниях Владимира Берви, сына Федора Берви — одного из основоположников юзовской медицины. Цитируем: «В 1905 году в больницу поступили раненые во время волнений рабочие. Утром, придя в больницу, Ф. В. обнаружил в палате жандарма, нагло державшегося и проникшего в палату, несмотря на решительные протесты дежурного служителя. Приказав служителю открыть створки парадных дверей, Ф. В. взял жандармского чина за шиворот и вышвырнул с крыльца, головой в сугроб. Потерпевший пожаловался полицмейстеру. Когда полицмейстер узнал, что виновник суровой акции врач Берви, он воскликнул: «Остолоп, болван — с кем связался? Пойди с повинной немедленно!»

Мизансцена эпизода — заводская больница. Симптоматично, что именно в 1905 году земство окончательно поняло, что ее масштабов недостаточно для растущей, как на дрожжах, Юзовски – хотя в том же году ее реконструировали, хирургическое отделение перестроили, отделив от терапевтического и амбулатории, а операционную вынесли отдельным крылом. Но все равно было мало (125 кроватей плюс еще 7 – в родильном отделении) — и общество обратилось в уезд с просьбой об учреждении более масштабной, земской клиники. Этот глас вопиющего лишь через семь лет материализуется в больницу на будущей площади Ленина …

Юзовский пролетариат боролся за лучшее будущее, это понятно. Но от какого мерзкого прошлого он хотел уйти? Приводим две социально-бытовые картинки на базе монографии Теодора Фридруга «Юзовка и революция». Первая касается водоснабжения города и благоустройства жилищ. Вот что нарисовала комиссия по исследованию положения горнорабочих юга России, работавшая на заводах и рудниках НРО весной 1905 года: «Заводоуправление предоставляло рабочим бесплатные квартиры с даровым отоплением и водою. Для желающих имелись платные квартиры, но также с даровым отоплением от 1 до 4 рублей в месяц. Все отбросы и нечистоты от квартир и с улиц поселка ежедневно увозились к деструктору, в котором сжигались. Летом же заводские улицы и территория, прилегающая к домам, поливались водою с добавлением обеззараживающей жидкости… Помимо частных домов имелись отдельные благоустроенные 2-х и 4-квартирные домики, квартиры в 1,5-2 комнаты с кухней (с цементным или земляным полом) и казармы. По мнению комиссии, все типы жилищ были в той или иной степени благоустроены, но казармы, как подчеркивалось, отличались теснотой. Конечно, бесплатные квартиры и казармы предоставлялись далеко не всем рабочим». Как видим, картина не самая пессимистическая, хотя надо учесть, что комиссия пожаловала к нам после суровой забастовки на заводе НРО и возможно, имела задачу слегка приукрасить реальность.

Момент второй – алкогольный. Фридгут отмечает большую положительную роль артелей в жизни рабочих. Численность артели он определяет в 30 человек. И радуется, что они приносили огромную пользу в борьбе с алкоголизмом: «Там, где труд шахтеров был организован именно таким образом, атмосфера артели помогала развивать чувство личной ответственности рабочего перед товарищами и превращала питие из попытки уйти от действительности в некий вид социальной церемонии. В. Мехмандаров, который в 1905 году опубликовал работу «Заболеваемость горнорабочих Юга Росии», рассказывал, что в таких артелях было принято покупать полведра водки (6,6 литра) в месяц на всю артель, к тому же запрещалось пить ее по воскресеньям и отдельно от остальных членов артели». 

Полведра водки на 30 человек… 220 грамм на человека в месяц… О чем тут говорить? Для кого эта доза? Как она соотносится с древней, как Троя, легендой об исконном донецком пьянстве?

В каждой семье есть свой эпический алкоголик. Был такой и у нас. Но речь не о нем, а о легендарном Леньке Жиде. 

Мой прадед Поликарп умер в 1947 году, лишив меня возможности насладиться его обществом. Но поликарповские дети и внуки сохранили историю о Леньке Жиде как особенную семейную ценность. «Сдохнешь, как Ленька Жид» было почти присказкой. Никаким евреем, скорее всего, Ленька не был, но само имя в понимании прадеда несло печать Сиона и звучало как приговор. История такая. Ленька был закадычным другом нашего соседа, а потом сблизился и с прадедом Поликарпом. И всегда приходил в компании типичной конусообразной бутылки водки, которую выдувал на пару с прадедом (всегда доминируя в дозах). И попутно осыпал окружающих историями из жизни. У Леньки Жида каждый день случались приключения, в которые поверить невозможно, с точки зрения здравого смысла. Пил Ленька постоянно, запоями и просто так. Бахвалился, что может выжрать ведро и остаться трезвым, как лошадь. Но, конечно, всему наступает предел. Однажды Ленька Жид после очередной дозы пошел в сортир – да там и помер. Нашли его в самом плачевном виде. Такой конец, по устной библии прадеда Поликарпа, ждал всякого алкоголика. 

Вообще, как известно, пьянство не слишком характеризовало евреев. О них ходила совсем другая слава. Помните хрестоматийную филиппику Державина? «Жиды пьяных обсчитывают, обирают с головы до ног, и тем погружают поселян в совершенную бедность и нищету». Этот дискурс легко объясняет еврейские погромы, на которые стала так горазда толпа, когда скрепы в империи ослабели. В 1905 году, когда власть несколько подрастерялась в виду социальных бурлений, по Юзовке прокатилась волна погромов, и даже была разрушена первоначальная синагога на 3-й линии (о чем сетует, например, М. Шашар в первом номере газеты «Алеф» — первого чисто еврейского донецкого издания, вышедшего в 1990 году).

Кстати, так уж получилось, но именно в 1905 году посчитали юзовских сионистов. И оказалось, что их – много это или мало? – четыреста человек. Конечно, возникли они не вдруг. Первая сионистская организация в Юзовкеотмечена еще в 1887 году(аж за пять лет до появления политического сионизма Беньямина-Зеева Герцля как учения). Евреи – народ одновременно и автократичный, и свободолюбивый. Неудивительно, что к 1905 году, как пишет историк, они «уже поделились на несколько фракций: либеральную, православную, социалистическую… Однако, несмотря на внутренние споры, они чаще всего выступали сообща, когда речь касалась их главной цели».

Сказать кому-то в 1905 году, что владения помещиков Карповых станут частью города, основанного Юзом – точно сочли бы за пьяного. Но именно тогда, в 1905-м, на будущей юго-западной окраине города произошли события, которые подтянут карповские земли к орбите формирующегося мегаполиса.

В 1905 году был основан Трудовской рудник Веры Пестеревой. Эта красавица, старшая дочь Петра Карпова, после смерти отца получила его имение (на территории нынешней Марьинки) и прилегающую территорию. Еще при жизни отца она познакомилась с горным инженером Владимиром Пестеревым. Этот  импозантный молодой усач с венгерскими корнями был направлен для работы на основанном Карповым Вознесенском руднике после окончания Горного института. Его роман с Верой Карповой длился несколько лет и в том же 1905-м был увенчан свадьбой. Жили они счастливо, владели еще и имением в Массандре, но в результате революции 1917 года все недвижимое имущество потеряли. Хорошо еще, что удалось удачно эмигрировать в Англию, где они и осели.

 

А Трудовской рудник, естественно, остался на месте. И сейчас по обеим сторонам улицы Петровского высятся рассеянные терриконы его шахт — №4, 5, 6, 7… 

Так Трудовской рудник протянул «протуберанец» в сторону поселка Вознесенского рудника – нынешнего центра Петровки. Тогда же, в 1905-м был сделан ответный намек на будущий симбиоз этих селений. С противоположной, восточной стороны руку на запад протянула новая шахта Вознесенского рудника — №21. Ее заложили двумя годами раньше, а первый уголь добыли как раз в 1905-м. Для советской Петровки ее поселок станет основой района…

Яшка Залмаев любил бывать в гостях у своего друга и одногодка Петьки Жукова на Вознесенском руднике. С одной стороны, Вознесенка – черт-те где, пешком не доберешься, а попутную телегу найти – всегда фокус. Но зато, попадая туда, Яшка получал все возможные удовольствия жизни. Петька, умелый слесарь, снимал отдельную комнату, мог много и весело пить, любил слушать болтуна Яшку, сам имел хорошо подвешенный язык, и все девки в округе были его (а значит, отчасти и Яшкины). Чудо, не друг!

Одна беда. Общаясь с Петькой, 20-летний Яшка всегда остро ощущал свою неполноценность. Вот друг в свои совсем еще никакие годы уже хорошо зарабатывает, пользуется уважением. А что Яшка? Чего добился? Чем похвалиться? Нечем похвалиться…

Но сегодня Яшка имел что сказать. 1905 год неожиданно дал шанс таким, как он, баламутам и шелапутам. По всей России шли волнения и брожения. Положим, имперскими масштабами Яшка не мыслил. Но то, что происходило в Юзовке, своим цепким взглядом охватывал преотлично. И на своей шахте «Центральная» после нескольких акций, когда осмелевший пролетариат стал брать на ор свое начальство, он, умевший выкрикнуть нужные слова в нужный момент, а потом – красиво поддержать возникшее настроение, стал звездой. Его уважали, его мнения стали спрашивать. Яшка определенно пошел в гору!

Обо всем этом, горя глазами, Яшка рассказывал другу Петьке. К его разочарованию, тот отреагировал скептически. Вздохнув, произнес:

— Эх, Яшка, дурья башка! Языком себе сибирский тракт замостишь…

Яшка только отмахнулся. Жизнь распахивала перед ним совсем другие дали… 

Пройдет несколько лет – и Яшка убедится в справедливости Петькиного прогноза, и поцелуется с Сибирью. Но пройдет еще чуток – и жизнь таки повернется к Яшке своим симпатичным боком. Он еще вернется в Юзовку, и наделает тут шороху, и станет большим человеком…