Предлагаю вашему вниманию очередной отрывок из книги израильского историка Теодора Фридгута "Юзовка и революция". Как принято на этом сайте, сделан он эксклюзивно. Честный человек, господин Фридгут попробовал разобраться непредвзято в столь тонком деле. В итоге, потерпел крушение, вынужденный признать: в царской России, тенденциозность в описании проблемы производственного травматизма ничуть не уступала тенденциозности России советской…

 

Отдельное спасибо Марине Ясеновой за перевод и литературную доводку. Глава называется просто: "Безопасность и несчастные случаи". За подзаголовки несу персональную ответственность: в оригинале их не было.

 

 

"Мутная статистика"

 

Угольные шахты вообще имели самый высокий уровень несчастных случаев из всей добывающей промышленности. Во Франции, по данным 1897 года,  137 из 185  смертей  в отрасли случались в шахтах. Остальные 48 распределились на другие угольные предприятия. Практически по всей Европе  в конце XIX столетия наблюдалось аналогичное преобладание несчастных случаев в угольной промышленности. В России  в период между 1886 и 1895 годами количество погибших на тысячу рабочих в угольной промышленности более чем  в два  раза превышало то, что было в шахтах любого другого типа. Недалеко ушла металлургия. Упоминая Дружковский завод, Смирнов пишет: «Редко какой день проходил без того, чтобы кто-то не ошпарился у котла, не обжегся у газовой печи или не был трагически сожжен  в литейном цеху».

Как мы увидим из детальной  статистики и описаний некоторых примеров, процент несчастных случаев со смертельным исходом на заводах была ниже, чем на шахтах, но вероятность ожогов и переломов — намного выше. В любом случае, Донбасс был центром высокого риска промышленной деятельности. Даже в 1924 году, 70.7 процентов всех застрахованных рабочих в Донецкой губернии (чем стал Донбасс в то время) были заняты в профессиях, которые влекли за собой самую высокую степень риска (категория №4). Следующим регионом с высокой степенью риска была Одесса с 7.3. процентами рабочих в категории №4, и средний показатель для всей Украины, в значительной степени  зависевший от места Донбасса в ее экономике, составлял 27.9 процентов.

Попытки  разобраться в статистике аварий Донбасса — неблагодарное и разочаровывающее занятие, что-то вроде  попыток Алисы сыграть в крокет с Красной королевой. Определение смерти и травм менялось со временем, кроме того, само количество лишенных жизни и искалеченных подверглись пересмотру постфактум. Несчастный случай официально трактовался как «травма, полученная на работе, которая послужила причиной как минимум трехдневного отсутствия на рабочем месте».

Но чтобы они попали в статистику, о таких травмах необходимо было докладывать. Кэппен писал, что только там, где рабочие были застрахованы и где инспектор узнавал о несчастном случае и сообщал о нем, там была хоть какая-то статистика о повреждениях, и что единственные точные статистические данные — это данные о смертях, которые регистрировались. Но в Донбассе даже смерть не была надежной.  В течение нескольких лет  между владельцами шахт продолжались споры о том, считать ли факт смерти шахтера, умершего от травмы после несчастного случая, «несчастным случаем на шахте».

Один доктор, который пытался исследовать несчастные случаи в зависимости от рабочих смен и времени инцидента, обнаружил, что ночью в шахтах было меньше контроля, и поэтому многие повреждения оставались незарегистрированными, создавая иллюзию безопасности ночных смен.

Изменение в процедуре отчетности в 1902 году привело к увеличению показателей травмированных рабочих Донбасса от 611 в 1901 до 3.349 в 1902 и 5.661 в 1903. Это разрушило любые попытки следовать долгосрочным тенденциям.

Даже основатель и начальник статистического бюро Конгресса Угольной Промышленности  фон Дитмар отмечал, что небывало высокий уровень несчастных случаев в 1905 и 1906 мог не отражать всей реальности, «и количество фактических несчастных случаев могло быть выше».
Сложности в составлении отчетов по несчастным случаям во время революции были понятными; труднее  понять, почему цифры по несчастным случаям в 1896 и 1897, представленные ежегодному собранию Конгресса, должны отличаться от тех, которые были опубликованы фон Дитмаром несколькими годами позже.

Несмотря на эти трудности, многое можно узнать из доступных данных по конкретным несчастным случаям на шахтах. Сравним коэффициент смертности в Донбассе с Великобританией, Бельгией и США, за два периода 1897-1901 и 1904-1908. В двух европейских странах коэффициент смертности значительно ниже, чем в Донбассе и США, кроме того, европейские коэффициенты стабильны или заметно уменьшились.

Смерти на угольных шахтах на тысячу рабочих

 

Страна     1897-1901    1904-1908

 

Донбасс    2.599    2.89
Великобритания    1.304    1.29
Бельгия    1.124    0.98
США    2.360    3.60

Коэффициент смертности как в Донбассе, так и в США увеличился в течение десятилетия. В обоих случаях это было десятилетие интенсивного развития добычи угля, в то время как в обоих упомянутых европейских странах она росла менее быстро. Развитие угольных шахт на новых территориях подразумевало наем новых угольных кадров и было оплачено кровью.
Хотя  коэффициент смертности в Донбассе сильно менялся из года в год, в зависимости от того, происходили ли массовые катастрофы вроде взрыва газа, это всегда было в два или три раза выше, чем в среднем в Российской империи, и выше чем в любой другой угольной области империи, за исключением Домбровского бассейна в Польше.

С момента введения  всеобъемлющей компенсации несчастных случаев в начале 1904 года, статистика пострадавших на шахтах и заводах Донбасса начала отражать что-то близкое к реальности. Цифры за 1904-1906 показали растущий уровень травматизма в Донбассе,  который достиг 38 процентов рабочей силы ежегодно. Коэффициент жертв во Франции в то же время составлял всего лишь две пятых от того, что наблюдалось в Донбассе. Большие шахты, дававшие 80 процентов угля Донбасса, были лишь немногим лучше, чем меньшие фирмы: уровень травматизма на них был от шести до девяти процентов ниже нормы в среднем по Донбассу.

 

Гибель за металл и смерть за уголь

 

В металлургической промышленности регистрировалось меньше жертв, поскольку там было занято меньше рабочих. Но хотя уровень смертности был ниже, степень травматизма даже превышала шахтный. Вот одна из попыток собрать статистику несчастных случаев  из множества различных источников за 1872-99. Получается вот что: 1.506 погибших и 2.423 травмированных на шахтах Донбасса, и 340 погибших и 1.688 травмированных  на металлургических заводах. Общий коэффициент жертв в металлургии Донбасса в период за 1895-98 годы предположительно составлял 9.66 на тысячу рабочих, в то время как в более полной форме отчетности, введенной в начале ХХ века, он вырос до 468.3 на тысячу. То есть, почти половина рабочей силы оказывалась травмированной каждый год. Такая степень травматизма, очевидно, наблюдалась в следующие пятнадцать лет: данные о количестве несчастных случаев  на металлургических заводах Южной России дают показатель 450 и 435 на тысячу рабочих в 1913 и 1914 соответственно; в то время как смертность составляла 1.2 и 1.5  на тысячу. В эти же годы, травмы в битумных угольных шахтах региона составляли  158 и 174 на тысячу шахтеров, а смертность 2.6 и 3.2. на тысячу.

Шахты и заводы «Новороссийского общества» в Юзовке не были избавлены от частых трагедий. В течение 1881 и 1882 годов трое рабочих на металлургическом заводе лишились жизни из-за различных повреждений оборудования.  В конце века дюжина мужчин погибала каждый год из-за несчастных случаев на производстве, и еще 60, по документальным данным, получали травмы. Статистика по 1907-1908 годам, после реформы системы фиксации несчастных случаев и травм, дает 30 ежегодно погибших и 2.800 травмированных. Тенденций снижения не наблюдается ни в показателях смертности, ни в показателях травматизма как на шахтах, так и на заводах. На самом деле, верно обратное: статистика смертности на тысячу рабочих показывала нерегулярный подъем и спад в более ранние периоды, но была значительно выше впоследствии. Следует также принимать во внимание, что это вообще не был период развития для завода, и его рабочая сила сократилась от пика в 11.000 в 1898 до 6.050 в 1908. Шахтерская же рабочая сила Юзовки увеличивалась, насчитывая 7.350 в 1908 и 7.891 в 1910. Если рабочее население завода было более опытным и профессиональным, чем на шахтах, как принято считать, то это никак не отражалось в статистике несчастных случаев. Следует отметить, однако, что какой бы плохой не была ситуация, уровень травматизма на заводе «Новороссийского общества» в 1907-1908 годах составлял 166.9 на тысячу рабочих, одна треть от среднего уровня пострадавших в металлургии Донбасса. В эти же годы, шахты «Новороссийского общества» имели 262.8 несчастных случаев на тысячу рабочих, на 12 процентов ниже, чем среднедонбасские 299.4.

Чем объяснялись все эти несчастные случаи? Приводились различные причины. Иногда упоминаются недостаточный надзор и  не отвечающий требованиям управленческий уровень. Другие источники ссылаются на халатность, связанную либо с невежеством, либо со спешкой, либо со скупостью руководства. Сообщалось, что 16 шахтеров, которые погибли в Славяносербском уезде в 1885 году, стали главным образом жертвами своей собственной неопытности, в то время как шесть других несколько лет спустя умерли из-за попытки подрядчика сэкономить время и деньги, перемещая рудничную стойку из одного участка в другой в противоречии с рекомендациями бригадира. Различные критики особо ссылаются на экономию и незнание горной техники владельцами шахт. Екатеринославский шеф жандармов писал, что несчастные случаи, которые лишили жизни или травмировали 12 шахтеров в один из месяцев 1892 года, произошли вследствие пренебрежения нормами техники безопасности. В еженедельной сводке новостей угольной промышленности Донбасса, Горно-заводском листке, охватывающем первую половину 1892 года, фигурирует 13 несчастных случаев, с двумя смертельными исходами и 14 травмами. Сообщается, что в семи случаях они демонстрируют халатность рабочих и начальников, а в остальных — отказ оборудования. Штейгер-ветеран ссылается на плохую конструкцию шахт и оборудования как на самую значимую причину тех несчастных случаев, которые могли быть названы «ошибкой работодателя». Инженер Негребицкий, обращаясь к собранию инженеров в Екатеринославе, называл неправильное устройство Успенской шахты причиной катастрофы 1903 года, в которой вследствие подземного пожара погибли 59 шахтеров.

 

Кто виноват?

 

В попытке резюмировать дискуссию об ответственности за несчастные случаи на донбасских шахтах, Либерман относит 80 процентов из них на вину работодателей и 20 процентов — на вину самих шахтеров. Но, углубляясь в детали, он классифицирует 179 из 252 несчастных случаев, допущенных по вине работодателей, как «неизбежный результат работы». Такими, например, можно было считать несчастные случаи, в которых доменщики сгорели или задохнулись внезапными выбросами доменного газа. Только в 20 несчастных случаев причиной называются несоответствующие меры безопасности, а  в 35 — плохое техническое обеспечение. Из 63 несчастных случаев, в которых обвиняют рабочих, только 11 были вызваны нарушением правил или неиспользованием доступного безопасного оборудования, в то время как 34 — недостатком навыка или внимания. Хотя эти цифры были призваны как-то избавить промышленников от обвинений в системной коррупции или в намеренной халатности, происходящей от жадности, они все-таки подтверждают недостаточность контроля, которого не хватало, чтобы руководить непрофессиональными рабочими бригадами.

Закон  возложил ответственность за нарушение правил безопасности как на непосредственное начальство, так и на высшее руководство. Насколько часто осуществлялись правовые санкции, остается под вопросом, хотя о некоторых судебных разбирательствах сообщалось.

80 процентов несчастных случаев на шахте случались под землей, и забойщики являлись самой многочисленной категорией жертв. Место, где они работали, и опасность процесса выемки угля были источниками их уязвимости. Половина или даже больше несчастных случаев были вызваны неожиданными обрушениями при вырубке кусков пласта. Перемещение и погрузка тяжестей к надземному комплексу было другой важнейшей причиной травм и смертей.

Если шахтер мог безопасно завершить свой первый сезон  в шахте, его шансы на спасение значительно возрастали: по статистике, 70.5 процентов жертв несчастных случаев работали на шахте шесть месяцев или менее, еще 15.9 процентов имели год опыта или менее, и только 13.6 процентов работали более одного года. Скитания рабочих от шахты к шахте способствовало частоте несчастных случаев, так как в каждой шахте были свои особенности структуры горной породы, рудничного газа и подтопления, так что действия, которые были приемлемы в одной шахте,  могли оказаться фатальными в другой.

Продолжительность смены способствовала высокой степени травматизма.  Из 315 несчастных случаев, изученных Либерманом, только 45 произошли в первые 4 часа смены, 135 — во вторые 4 часа (с понижающимся  показателем после перерыва на пересменку, но  резко возрастающими вскорости) и 135 — в заключительные 4 часа. Подобный ритм можно было обнаружить в недельном цикле работы. Было меньше несчастных случаев по понедельникам — хотя это могло быть связано с тем, что просто работало меньше людей после отдыха в выходные дни. Несчастные случаи неизменно учащались по средам, четвергам и пятницам, когда силы и внимание ослаблялись.

В целом, оказалось, что проблема несчастных случаев вызвала фаталистический и пассивный ответ у шахтеров. Фонарь шахтеров был назван «Да поможет нам Бог», так как латунный номерной знак со словами «Бог в помощь» оставлялся на входе в шахту, когда шахтер брал лампу и спускался в забой. Шахтеры создали что-то похожее на фольклор, состоявший из черного юмора и песен: «Глубоко в шахте медленно горит наша свеча/ Смерть дышит нам в затылок». Когда в 1911 году взрыв газа на шахте «Иван» (Рыковские рудники) забрал жизни 3 сотен шахтеров, оставшиеся в живых ушли в запой и несколько дней отказывались возвращаться к подземным работам.

Несмотря на повторяющиеся обвинения со стороны работодателей, было мало случаев, которые можно было бы приписать сознательной халатности и напускной храбрости со стороны рабочих. Кроме тех несчастных случаев, которые были частью естественных профессиональных рисков, оказалось, что излишне опасным местом для заработка Донбасс сделали недостаток обеспечения безопасности и нехватка компетентного контроля.

Самым разрушительным из всех несчастных случаев в горной промышленности был (и до сих пор остается) взрыв газа. Первый крупномасштабный взрыв случился на Рыковских шахтах ночью 5 января 1891. Он забрал 52 жизни. Между 1891 и 1912 годами около 40 взрывов газа привели к гибели более чем 1.000 шахтеров, при этом 300 погибло в одной катастрофе. Там, где в шахтах работали артели, подобные взрывы могли приобретать особенно трагический поворот. П.П. Завловеев рассказывает в своих воспоминаниях, что 32 из погибших во время взрыва в январе 1897 в шахте «Иван» были его соотечественниками из деревни Званово Курской губернии. Он, как оставшийся в живых, был вынужден вернуться в деревню   и принести горькие известия своим соседям. Однако, спустя четыре года после очередного взрыва, который  забрал 270 жизней, шахтеры привлекли внимание приехавшего журналиста на газ, который просачивался сквозь воду в той же выработке.

Шахты сильно различались по содержанию газа. В шахтах «Новороссийского  общества» его было мало или вовсе не было, в то время как соседние Рыковские рудники были местом постоянных взрывов. Кроме того, с начала  существования «Новороссийского общества» там уделялось внимание  вентиляции и другим мерам обеспечения безопасности. Одним из пунктов, указанным в призовом сертификате 1896 года на международной промышленной выставке, был развитие системы вентиляции, которая сводила к минимуму опасность взрыва газа. Шахты общества были практически единственными в Донбассе, где стволы были укреплены бетоном и обеспечены запасными выходами.

Самым ранним методом борьбы с шахтным газом  являлось его сожжение, опасная техника, которая никогда не использовалась в Западной Европе. Одной из причин распространения газа был один из приемов, используемый работодателями: зимой, когда зарплаты были ниже, а работы — в изобилии: добыча угля прекращалась до лета, при этом большие штольни оставались открытыми, в то время как ядро рабочей силы, высокооплачиваемые забойщики, могли продолжать работать. В шахте, где были проблемы с газом, это создавало опасность. Газ распространялся при каждой открытой штольне, что требовало специального внимания к вентиляции. Было установлено, что именно пренебрежение вентиляцией послужило причиной 15 из 21 взрывов в период между 1903 и 1908 годами.

 

В России никто не виноват…

 

Эксперты винили обе стороны: шахтеров, чье желание покурить побеждало их чувство самосохранения (спички и табак были найдены на теле одного погибшего, хотя шахтеры были  осмотрены по всей строгости перед спуском в шахту); иностранных экспертов, которые пожинали экономические плоды, но мало посвящали русских в такие важные проблемы, как шахтный газ; и слабый контроль владельцев шахт, которые не формулировали и не контролировали соответствующие правила безопасности. Со временем стала очевидна необходимость учреждения спасательных станций, которые бы не только обеспечивали кадры и оборудование, чтобы спасти жизни в случае катастрофы на шахте, но могли бы служить образовательными центрами для обучения работников шахты и смотрителей в операциях спасения. К 1912 году 38 самых крупных шахт имели подобные спасательные станции, имелись также 4 районных станции, каждая обеспечивала группу меньших шахт, и еще было 4 спасательных станции, работавших под защитой Совета Конгресса Угольных промышленников.

Несомненно, образование требовалось всем. Двоих шахтеров, которых  нашли курящими  в шахте, известной наличием газа, привели в суд работодатели. Их признали виновными, оштрафовали на 15 копеек — максимальный штраф за курение в запрещенном месте — и они покинули суд, смеясь над руководством. Бригадир мог бы оштрафовать их на 3 рубля и уволить, но учитывая повсеместную нехватку рабочей силы, это было бы сомнительное наказание. С другой стороны, главный чиновник Конгресса расценивал взрывы газа как естественные катастрофы, несмотря на очевидность того факта, что налаженная система вентиляции могла значительно снизить риск. Так что доклад профессора Коцовски, эксперта Конгресса по шахтному газу, который был сделан после взрывов на Рыковских рудниках, ничем не отличается от образчиков советской бюрократической апологетики. После того, как его комиссия обнаружила, что система шахтной вентиляции по всему Донбасса находилась в неудовлетворительном состоянии, он сделал вывод: «Наши уважаемые товарищи стремились исправить дефекты с неисчерпаемой энергией, но по многим причинам экономического и технического характера, они не всегда выполняли намеченное с желаемой скоростью».

Уровень и закономерности несчастных случаев в течение времени отражает две черты. Продолжающаяся кадровая нестабильность находит отражение в высоком уровне несчастных случаев на шахте; нежелание владельцев шахт инвестировать в долгосрочную безопасность и мероприятия по здравоохранению выражали как их отношение по отношение к рабочим, так и их неполноценность как промышленных предпринимателей. Уровень травм и смертей на металлургических заводах, однако, не поддается объяснению на этих основаниях. К сожалению, нельзя найти никаких исследований в металлургической промышленности, похожих на те, которые осуществлялись медиками в угольных шахтах, поэтому данные, необходимые для какого-либо анализа несчастных случаев в металлургии,  отсутствуют.

Возможно, наибольшее значение для нашего анализа представляет отсутствие любой сознательной, организованной реакции рабочих на их условия труда, особенно в шахтах. Мы упоминали об одном случае, когда они утопили свой страх и крушение надежд в алкоголе, отказавшись на некоторое время работать под землей. Однако, если мы посмотрим на причины ранних забастовок, то увидим, что условия безопасности там фигурируют мало, если вообще они есть. В социалистической прессе также мало упоминания о реакции рабочих на условия безопасности. Только однажды, когда восемь рабочих на заводе «Новороссийского общества» и шахте «Центральная» были травмированы в серии несчастных случаев в один день, волнения в среде рабочих связали с несчастными случаями. Оказалось, что в этом смысле рабочие и фон Дитмар одинаково разделяют пассивный фатализм традиционного общества, рассматривая несчастные случаи как естественные феномены, по отношению к которым почти ничего нельзя сделать.

 

Перевод Марины ЯСЕНОВОЙ