31.01.2016

1903: Ловкость рук

Очередная публикация авторского проекта, который многие ошибочно принимают за серьезное историческое исследование. На самом деле, перед вами — фантазия на темы прошлого Юзовки, где, отталкиваясь от реальных фактов и семейных преданий, автор создает некую условную реальность. Сегодня мы перенесемся в 1903 год, и речь пойдет о мошенниках и авантюристах, о полицейских и ворах, а также об одном из самых знаменитых фотографов поселка Юзовка.

Возможно, самымгромким мошенничеством в истории Юзовки стал случай 1911 года. Полициязадержала субъекта, выдававшего себя за целого патриарха ИерусалимскогоДамиана! Выбор образа вряд ли был случаен. В газетах о злоключениях Дамианаписали много, его знали, ему сочувствовали как жертве политических интриг, борцус несправедливостью. Жулик в монашеской рясе на этом сочувствии и играл. Но ужслишком наглую легенду он себе придумал…

Парад мошенников

Начало ХХ векачасто описывают как «золотой век» разнообразнейших мошенников. Случай с липовымпатриархом Дамианом приводит историк Ирина Пустынникова в одной из своихинтернет-публикаций. Тут же – масса других примеров, охватывающих почти всекрупные города юга Российской империи, от Луганска до Станислава (который,впрочем, тогда еще принадлежал совсем другой империи). Наибольшее количествомошенничеств совершалось, понятно, в Одессе. Но и на другие города хватало. Втом числе, на Юзовку (которая, впрочем, еще не была тогда официальным городом).

Среди описанных Пустынниковойловкачей — гастролеры, собравшие жатву с десятков простофиль. Например, некийВенгеров, бывший театральный артист. 11 декабря 1914 года его задержало сыскноеотделение Екатеринослава. Его легенде не откажешь в изяществе. Нарядившись вформу гусарского корнета, забинтовав руку так, словно она ранена, Венгеров представлялсякнязем Гагариным, личным адъютантом болгарского (sic!) генерала Радко Дмитриева, и просил занять денег. Ему давали – кто жеоткажет болгарскому адъютанту? В другом месте, сменив «окрас», Венгеров соскорбной миной стал говорить, что послан для закупки теплых вещей для армии. Ищеголял поддельным командировочным удостоверением. Опять поверили. Потом –новый имидж. В Николаеве под видом прапорщика артиллерии Венгеров наведался воружейный магазин, завел авторитетный разговор о новейшем маузере и, улучивмомент, смылся с пистолетом.

И еще одно дело,из той же публикации. К Юзовке оно отношения не имеет, но пропустить его жалко.Вот какая канва: «В январе 1902 года газета «Новое время» сообщала о проделкедвух гадальщиков, выманивших у некой киевлянки 21 тыс. руб. на поискиспрятанного клада — нескольких бочек с золотом. Чтобы выглядеть убедительно,аферисты демонстрировали жертве рентгеновский аппарат. После того как ихпоймали, бедной даме вернули 17 тыс. руб.». Золото, клады, бочки… Как непростобыло жить в начале века доверчивому обывателю!

Данила был занятный малый…

За 8 лет дослучая с липовым патриархом, в Юзовке случился эпизод несравненно более мелкий,но несмываемо осевший в анналах нашей семьи. В 1903 году моему прадеду СтепануЛаврентьевичу едва исполнилось 10 лет, и на его детскую психику этот случайпроизвел неизгладимое впечатление.

Дело было так. Водин из летних дней в дверь нашей квартиры (или, скорее всего, комнаты) постучали.Гостем оказался человек, представившийся Данилой. Рассказал, что родом он изСмоленской губернии, из того же села, откуда в свое время прибыл на заработки вЮзовку первый Ясенов. Назвав несколько обоюдно знакомых имен земляков, компетентноизложив несколько деревенских историй с обоюдно узнаваемыми реалиями, он вкакие-то минуты завоевал расположение семьи и получил то, чего добивался -приглашение пожить у нас какое-то время, пока не устроится на работу.

В жизни СтепанаЛаврентьевича, весьма богатой на всяких людей, Данила остался одним из ярчайшихперсонажей. Он мог интересно рассказать. Он мог развлечь и увлечь. Судя по всему,он был отменным интуитивным психологом, легко входил в контакт с собеседниками,быстро завоевывал доверие. Через неделю Данила превратился в любимца всего дома(там жило несколько семей). Его везде принимали с радостью, привечали, угощали.Данила стал звездой.

А потом он вдругисчез. Но, что важно, вместе с ними ушли денежные запасы нашей семьи – какбазисные, так и операционные. Уж не знаю, сколько прапрадед Лавретний держал начерный день – но, видно, по Даниле была добыча. Тем более, что он прихватил икое-что из наших вещичек. А еще, что хуже всего – опустошил и кое-какие соседскиезакрома. По этой причине на наше семейство долго косились на поселке Ветка…

Десятилетнийпрадед плохо понимал всю глубину нанесенного семье материального урона. Кудабольше его уязвило другое. Человек, казавшийся героем, оказался сволочью. Этобыл удар и урок, усвоенный Степаном Лаврентьевичем на всю жизнь. Избавляться отиллюзий в таком раннем возрасте неприятно, но полезно.

Откройте, полиция!

Вот интересно -как мог Данила прожить у нас более-менее продолжительное время, не встав напаспортный учет? Ведь тогда с этим делом было строго. Даниле, как крестьянину, полагалосьиметь «ксиву», где указывалось место постоянного проживания (в его случае – тасамая деревня Смоленской губернии). Прибыв в Юзовку, он обязан был стать напаспортный учет в полиции. За нарушение порядка грозили серьезные санкции. Влюбом случае, даже если пришелец по какой-то причине не желал становиться научет, доложить о нем в полицию обязывали домовладельца. При устройстве на заводи на все его подразделения тоже требовали паспорт. Как же мошеннику удалосьобойти все строгости и не оставить следов в полиции? Может, договорился с кемнадо? Это ведь во все времена возможно.

О том, насколькоидеально работала юзовская полиция, прочтем в известной докладной записке губернаторуот управляющего Екатеринославской казенной палатой 19 сентября 1897 г.: «Надзораза проституцией нет, разврат и сифилис распространены чрезвычайно. Составполиции недостаточен. Полицейский надзиратель завален канцелярскою работою, нанем лежит и обязанность по выдаче паспортов, кроме того, являть паспорта,просить отсрочек рабочие являются к нему тысячами. Пришлый люд, собираясьгруппами, безнаказанно производит подчас дебоши. Полиция по малочисленности неможет везде за этим усмотреть. Ночной охраны не организовано никакой, благодарячему ходить по поселку вечером небезопасно, нередки случаи грабежей, на площадипо ночам часто слышатся револьверные выстрелы».

Говоря о вопиющеймалочисленности юзовской полиции, исследователь Валерий Степкин пишет, что в90-е годы XIX века она «состояла из одного надзирателя,двух околоточных и 35 полицейских, первейшей обязанностью которых былакруглосуточная охрана завода». Не слишком много на 30 тысяч населения (точнее,32 тысячи – такие данные зафиксировала у нас всеобщая перепись населенияРоссийской империи в 1897 году). Правда, усиленные наряды полиции на улицахЮзовки появлялись в особенные, «питейные» дни (дни, когда народ массово получалзарплату, которую многие тут же стремились перевести в жидкое состояние).

До революции (и впервые годы Советской власти) контора юзовской полиции/милиции находилась наперекрестке Большого проспекта и Третьей линии (проспекта Лагутенко и улицыКрасноармейской). Этот дом не сохранился, но настойчивый эксперт ДедушкаДжеральд установил место его расположения. В нынешних реалиях — улица Красноармейская,13. Но дом, о котором речь, скорее всего, снесли еще до Великой Отечественнойвойны. И скорее всего, именно в его дворе сделана знаменитая фотография приездав Юзовку Екатеринославского генерал-губернатора. На снимке –группа подтянутых господ, в том числе – сам губернатор, а также пристав Юзовки,докладывающий ему о состоянии дел.

Стратегически, полицейскуюконтору расположили грамотно. Все рядом: и завод, и Базарная площадь, и собор,и синагога, на всякий случай (а потом построили еще одну, совсем уж рукойподать, на соседней Четвертой линии). Цитадель «закона и порядка» — в самойгуще юзовской жизни…

Глаза Лазаря

В один издождливых октябрьских дней 1903 года Эмиль Кречмер скучал в своем фотосалоне.Его заведение в Юзовке открылось лишь весной, и стабильная клиентура тольконачала появляться. Кречмер старался быть обходительным, предлагать посетителямбольше возможностей и сервиса, чем конкуренты. Юзовка до появления Кречмера ужеимела фотографов с репутацией, и публику они прикормили. В борьбе с нимитребовалась энергия и выдумка. Дела у Кречмера шли все лучше и лучше, но выпадалидни, как сегодня – пусто, грустно, дождливо…

Звякнулколокольчик на входной двери. Этот звук всегда действовал на Кречмера одинаковомагически – наполнял силой, убирал меланхолию. С обаятельной (никакойприторности!) улыбкой маэстро вышел навстречу дорогим гостям (легкой,пружинистой походкой – не семенить, не шаркать!). Сегодня Бог послал ЭмилюВасильевичу молодую семью – отец, мать и двое детей, мальчик и девочка. В главесемейства Кречмер узнал купца, большой новый дом которого на Пожарной площадислужил предметом многих разговоров.

Групповоесемейное фото – не то, что Кречмер любил. Но это приносило самый стабильныйдоход. В принципе, фотограф в Юзовке мог заработать на хлеб с хорошим маслом.Здесь, конечно, никто не мечтал о таких доходах, как в Петербурге, где флагманотрасли, знаменитый Левицкий, имел умопомрачительный годовой доход примерно в25 тысяч рублей. Но комфортную жизнь юзовский фотограф мог себе обеспечить –даже начинающий, как Кречмер.

— Лазарь, невертись! – строго сказал глава фотографирующегося семейства сыну.

Мальчик, явно привыкшийвоспринимать отца, как Иегову, застыл, немигающими глазами глядя в камеру.Кречмер почувствовал холодок в груди –Лазарь смотрел как-то нечеловечески, словно в глазницах у него были сапфиры, ане живая органическая ткань. Прозрачный, волшебный, библейский взгляд,обещающий какое-нибудь чудо. И будто отзываясь на этот взгляд, сквозь витрину кречмеровскогоателье пробился луч солнца – наверное, первый за сегодняшний день.

Через полчаса,выпроводив гостей, Кречмер вышел на улицу и поразился. Октябрьский мрачный деньисчез бесследно, его сменила удивительная солнечная осень, преобразившаяюзвский мир до неузнаваемости, рассыпавшая миллион радужных бликов по стеклам илужам. Кречмер понял, что медлить нельзя. Быстро собравшись, он поспешил сфотоаппаратом в сторону Горсада. Люди на улицах, ошалевшие от перемены погоды,улыбались, шутили, раскланивались. Это был последний год мирной жизни для огромнойимперии – совсем скоро начнется война, в немыслимо далекую Маньчжуриюотправятся, в том числе, и юзовские парни. Потом последует революция. Но предвидеть подобные катаклизмы в тотоктябрьский день не смог бы никто. Да и вряд ли захотел бы.

Кречмер хотелснять Горсад, гуляющих людей, ниспадающие юзовские панорамы. Ему нравилосьделать видовые снимки поселка, и он чувствовал в этом занятии изрядныйкоммерческий потенциал. Он не мог знать, что через несколько лет станетосновным производителем открыток с местными объектами, что это станет отличнойстатьей его дохода. Осенью 1903 года Кречмер только начинал…

Ясенов