22.11.2012

Смолянка: сны о чем-то большем

Часть улицы Фомина на поселке Октябрьский, наБольшой Смолянке, в 60-е и 70-е года прошлого века называлась улицей Чуркина. При таком названии, конечно, должна была появиться и достопримечательность. И она появилась — большой общественный туалет, оборудованный по последнему слову техники, с водяным смывом и кранами с холодной водой. Времена шли уже не слишком суровые, но дефицит смывных туалетов на улицах Донецка еще ощущался. Так что заведение на Чуркина моментально стало важнейшим для всего поселка. Туда бегали облегчить душу даже из ДК Куйбышева, когда отключали воду . В 80-е Чуркина стали называть «Жилкопом» (причина известна, но не нам). С изменением названия как-то сразу померкла слава смывного туалета. Это вроде бы и не связанные явления – но как знать…

Путешествие по Большой Смолянке мы предприняли с Александром «Юзовским» Болотиным жарким августовским днем 2012 года. Поселки, сквозь которые проходил наш маршрут, лежали если не в неге, то в лени. Каждый из них имеет свою специфику и свое лицо, а объединяет их то, что для остального Донецка они – все едино: Смолянка. А на месте, как водится, границы четко понимают и свято блюдут. И житель Октябрьского со Смолянкой себя отождествит только ради какого-то уж особенно великого дела. Ну, например, ради сражения сАлександровкой, победить которую в годы развитого социализма можно было только в коалиции. Александр вспомнил последнюю грандиозную драку. Она случилась в 1988 году. Тогда между собой объединилисьАзотный, Смолянка и дажеТопаз. Сотни мужиков и парней поздним вечером столкнулись на Ленинском проспекте в районе «Рембыттехники». Азотно-Смоляниновская группировка наступала со стороны улицы Стадионной, Александровка выдвигалась клином между улицей Ткаченко и ДМЗ. Последствия были ужасны: десятки искалеченных, несколько убитых. Само собой – никаких последствий в тогдашней прессе. Кстати, никто и не победил: милиция, которой было необыкновенно много, разогнала всех, кого не смогла распихать по «луноходам».

Впрочем, это уже кажется нереальным. Половина тех бойцов умерла. Половина – ушла в интернет. А мы – о вещах все-таки осязаемых. Осмотр Большой Смолянки мы начали с поселка энергозавода. И сразу же уткнулись в ДК.

Энергозавод

Дворец культуры энергозавода был местом, где кипели многие страсти. В общем-то, он не особенно отличался от прочих ДК города. Кино, как говорится, и вино. Последнее пили на улице, у западной стены – там можно было укрыть ячейку РСДРП, не то что компанию любителей крепкого. Фасад ДК (фото 1) хранит некоторые остатки… Ну нет, не великолепия – великолепием оно кажется только сквозь ностальгический туман. Скажем так: остатки добротного благополучия:

Проходим вовнутрь. Концертный зал (2). Сцена, арки по бокам – для прохода артистов, статистов и эквилибристов. Задник, где творили свои чудеса технические кудесники. Все это можно теперь представить себе, только закрыв глаза. Открываешь – и видишь распахнутое всем дождям пространство, ограниченное четырьмя надкусанными стенами, испещренное ямами и кочками, поросшее бурьяном и чем-то папоротникообразным. Сила и мощь энергозавода – все это в прошлом. Но остался поселок, основанный в годы расцвета и процветания. Целый сектор между улицами Олимпиева и Куйбышева, построенный благополучным предприятием в течение какого-то десятилетия:

В километре от мумифицированного ДК обнаружился еще один бывший очаг культуры – кинотеатр «Юность». В свое время для окрестных людей его появление стало таким событием, что не могли дождаться, когда крышу уложат. Кино начали крутить, когда еще только стены стояли – и что ж? Люди приходили и смотрели, и с удовольствием, и были счастливы, насколько позволяли другие обстоятельства.

На фронтоне видим барельеф (3) с тремя лицами, в которых Александру на мгновение почудились Маркс, Ленин и Сталин. Приблизив элемент с помощью стереотрубы, развеяли сенсацию. Всего-то шахтер, металлург и… Полагаем, машиностроитель. Ну, или таки Маркс, Ленин и Сталин, но молодые:

Когда слышишь – «Смолянка» — немедленно представляешь себе что-то черное, безрадостное, несмываемое. Но, как и «Цветочный», «Смолянка» — всего лишь обманчивый образ. Все три террикона этого райончика (берем только крупные)  сплошь поросли зеленью. Есть парк, есть скверы, и есть розы (4). Этого добра в Донецке, как известно, везде достаточно:

Шахта №11

Перемещаемся на соседний сектор Смолянки, обязанный своему возникновению шахте №11. Она долго носила имя товарища Шверника, в свое время – председателя Президиума Верховного Совета СССР. Еще раньше ее называли «Новосмоляниновской», но этого уже никто не помнит. При шахте вырос поселок, от которого остались несколько кварталов юго-восточнее улицы Югославской. И копры (5), один из которых – работающий. Идет водоотлив:

Тут немножко отвлечемся от реалий, чтобы рассказать о человеке, которого уже нет, а вспомнить о нем необходимо, тем более, что умер человек совсем недавно – несколько месяцев назад. Назовем этот кусок нашего текста «Человек и террикон». После закрытия шахты №11 (а это случилось, дай Бог памяти… не дал) ее террикон являлся самой высокой точкой Донецка – не по своей абсолютной высоте, а по высоте над уровнем моря. Инициатором его озеленения стал Леонид Иванович Середенко, председатель Куйбышевского райисполкома в то время. Это был первый смоляниновский террикон, который пробовали озеленить. Использовали несколько способов. Были защищены четыре докторских диссертации. На вершине установили две 10-ти тонные емкости, в которые из ствола шахты накачивали воду. Из емкостей вода по серпантину орошала поверхность террикона, питая таким образом деревца. Кстати, серпантин использовали не только для орошения. Его на терриконе ровно два с половиной оборота. Однажды товарищ Середенко решил заехать по нему на служебной черной «Волге». Его личный водитель Михаил наотрез отказался исполнять этот трюк. Тогда Леонид Иванович сел за руль сам — и как заехал! Позднее серпантин расчистили бульдозером и он стал еще более удобным для подъема. На вершине в честь какого-то юбилея (50-летия образования СССР, что ли, в 1972 году?) организовали деревянную смотровую площадку, на которую могли подниматься все желающие. Говорят, собирались устроить фуникулер… Впрочем, эта радость продолжалась недолго – запретили компетентные органы, ибо открывался чудесный вид на некоторые режимные и полурежимные предприятия города. Для отдельных ВИП-персон и гостей города там все-таки устраивались мероприятия, на которых частенько выступал частенько ансамбль песни и пляски «Донбасс» (за что, не в последнюю очередь, и получил орден Шахтерской славы)…  Шахту закрыли после очередного взрыва, не освященного прессой. И теперь о ней если что и рассказывают, то какие-то невероятные вещи, вроде упорного триллера об элитном бомбоубежище советских времен. Мол, на мелком горизонте около 50-ти метров под тем копром, который еще работает, было оборудовано в 70-х первое в Союзе бомбоубежище новой эры для партийных бонз, со всеми удобствами, вертикальным взлетом и турбонаддувом…

В шахтном дворе, куда мы с Александром проникли без особых помех, есть элементы нового порядка. Какие-то разгороженные уголки, занятые теми или иными предприимчивыми юрлицами. Представители юрлиц смотрят исподлобья, но отсутствие централизованной власти на бывшей шахте позволяет легко лавировать между ними, избегая идиотских вопросов и тихо делая свое дело. Юрлица разнообразнейшие. Если честно, наибольшее впечатление произвела структура под названием «Чих-пых» (6):

Остались, впрочем, и строгости от прежней власти. Вот, например, такая дверь (7) с надписью, которая при Советской власти встречалась чаще, чем «Слава КПСС»:

Ведет она на участок земли, где, по идее, давно уже нет ничего важного или секретного (но специалистам виднее) – во владения Смоляниновского коксохимзавода. Начало его истории – 1912 год, четыре шамотные (sic!) коксовые батареи с улавливанием химических продуктов коксования углей. В 1968 году после реконструкции шамотные батареи отправились в небытие, и вместо них появились современная динасовая. А в начале нового века в небытие отправилось все, скопом. Но здание 1912 года (8) осталось:

Сдержанно поклонившись  этим артефактам, мы с Александром покинули островок былой индустриализации, с которого, вообще-то, и начиналась современная Смолянка. И переместились туда, где она получила свое наиболее законченное выражение.

Шахта «Ливенка»

Это поселок Октябрьский. Довоенной планировки, он имеет по-юзовски четкую организацию, уместился между проспектами Богдана Хмельницкого и  Быкова, обласкан непосредственной близостью Второго городского пруда и имеет прямое подключение к прошлому посредствомогромного террикона шахты №4 «Ливенка».

Для нас он начался с этой вот самоотверженной фигуры (9) у входа в областную пожарную техническую часть (так, кажется, она называется). Рядом – не попавший в кадр исторический объект, бывший магазин «Шахтерский». Название народное, до сих пор еще не выветрившееся из коллективной памяти. Официальное было банально до невозможности – «Продукты». Там страдало и радовалось все население Октябрьского. Ныне там СТО. Но нам туда не надо (и слава Богу):

Оставив в стороне нашего железного коня, мы скатились вниз, ближе к городским прудам по улице Гурилевых (10). Для справки: Гурилевы – отец (Лев Степанович) и сын (Александр Львович), крепостные композиторы. К истории шахты «Ливенка» имеют самое непосредственное отношение, как вы понимаете. Поселок этой шахты, совершенно растворившийся в поселке Октябрьский, мы сейчас и пересекаем, наблюдая, как перед нами в летнем смога вырастают небоскребы центра. Так и живут люди на Октябрьском, наблюдая эти миражи, которые далеко не у всех вызывают светлые чувства:

Побережье Второго городского пруда ничего особенного из себя не представляло довольно долгое время. Там до сих пор уцелела горсть старых домов – отрыжка юзовского прошлого. А до начала 80-х был еще и такой себе хуторок в степи, квартал «Скоморовщина» (так это называют местные, пренебрегая правильным названием речки Скоморошиной, по которой развернулись городские пруды). Некоторые называли это место «Маевкой» — там или поблизости в дореволюционные времена пролетариат собирался, чтобы отпраздновать международную солидарность трудящихся. Сейчас на месте «Скоморовщины» — ресторан «Дубровка», а выше — то, что в просторечии известно как «улица Демьяна Бедного». Дорогие дома из первоклассных стройдеталей (11), захватывая квартал за кварталом, оккупировали почти все побережье. Но еще не все. Впрочем, до конца экспансии осталось немного — лет пять, по грубым прикидкам:

Мы у склона громадного террикона шахты «Ливенка». С трех сторон он опоясан гаражным кооперативом «Шахтер», в недрах которого скрывается статуя «Шахтерский будда». Он охраняет вход в сауну, где есть эвкалиптовые капли, бюст Ленина и пластинки Софии Ротару. На склонах (12) виднеется и нечто еще более частнособственническое. Законсервированная стройка говорит о плохом настроении хозяина. А на заднем плане – знак вполне состоявшейся судьбы:

На углу улицы Гурилевых и Дубравной мы увидели газон (13), которому единодушно присвоили звание «лучшего газона поселка». Такой, знаете, Версаль на скорую руку:

Обратите внимание на… Нет, не на женщин, хотя они, почти наверняка, достойны внимания. Обратите внимание на ворота (14). Чем они примечательны? Тем, что ведут на территорию заведения, из-за которого обычным лицам максимально затруднен подъем на знаменитый«футбольный» террикон. По крайней мере, так нам сказали знающие люди. Название заведения нам не назвали. Собственно, не очень-то и хотелось:

Мы вступили на территорию административного сектора шахты «Ливенка». Здесь многое осталось в тех же стенах (хотя, разумеется, перепрофилировано). А кое-что (15) возникло на волне перемен (например, автомойка «Кашалот» и кафе Pit Line, которое, впрочем, тоже примкнуло к исторической постройке):

Еще одна деталь по теме «Донецк – город львов». Бюст установлен на одном из гаражей (16), окруживших «футбольный» террикон. Это кооператив, название которого от нас ускользнуло, знаменит в определенных кругах как место, где вам могут оттюнинговать что угодно и как угодно (но не за какие угодно деньги):

Бюст Владимира Ильича (17) на главном шахтном дворе. Попытка сфотографировать любимого вождя вызвала глубочайшее подозрение у трех мужчин, ворковавших неподалеку. Попытка разъяснить им, что это делается в рамках постижения истории, в конечном счете удалась, но все же не вполне. Не верят у нас отчего-то в светлые мотивы… На заднем плане угадывается П-образное здание бывшего административно-бытового комбината шахты «Ливенка». Потом здесь было МРЭО, а сейчас – научно-исследовательский институт судебных экспертиз:

Торец того же здания (18). Вроде бы здесь раньше запускали в шахтную столовую. Вообще, шахта «Ливенка» — заметное нечто в истории города. Появилась еще до революции на ливенском пласте (назван по имени известного эксплуататора трудящихся), закрыта, кажется, в 60-х, немного работала при немцах, умудрившихся ее реанимировать в числе немногих шахт города Сталино (по крайней мере, так пишут). Из обихода жителей поселка Октябрьский название «Ливенка» почти исчезло, хотя, в общем, большинство помнит, что это имеет к ним какое-то отношение:

Поселок Октябрьский

Проспект Быкова (19). Добротная дорога магистрального назначения, ограничивающая поселок шахты «Ливенка» с севера. По ней в советские времена ходил транспорт, прекрасно связывавший Октябрьский с центром города. Дело, значит, было так. Автобус шел от ДК Куйбышева, сворачивал на Ковпака (становая улица всего Октябрьского), затем сворачивал на улицу Бакинских Комиссаров, и далее шел по маршруту Хлебодарная — Быкова – Калинина — проспект Панфилова, и уж оттуда — в центр. Транспорт отменили в 70-х, после того, как появился вариант с проспектом Богдана Хмельницкого и дамбой между Вторым и Третьим городскими. Там пошел такой транспортный поток, что маршрутец по внутренностям Октябрьского посчитали рудиментарным. И отменили. И Октябрьский остался без сквозного транспорта, но с ощущением жестокой обиды:

Вбок уходит улица Порт-Артурная (20). Чем она примечательна? Да ничем. Вполне типичная улица Октябрьского. Прямая, как зубочистка, одна из десяти улиц поселка по линии «север-юг»:

Стык проспекта Быкова и улиц Фрунзе и Хлебодарной. Средняя школа №55 (21). Она с историей. В войну она приютила госпиталь для немецких солдат. Позже, когда во дворе копали фундамент под здание комбината трудового обучения, находили гильзы и всякое военное имущество. Все артефакты демонстрировались в школьном музее. Как видим, архитектура здания, со всеми ее эркерами, не дает нам заподозрить ее послевоенное происхождение, но отделка уже вполне созвучная нам:

Ну, и вот – последний отрезок нашего путешествия.

Вышеупомянутый проспект Ковпака (кстати, вы обратили внимание, что на Октябрьском, совершенно по юзовской традиции, все улицы по линии «запад-восток» называются «проспектами»?). Перед нами – Куйбышевский райисполком (22), постройка которого прекратила Ковпака в асфальтированный бульвар. Считается, что вышеупомянутый товарищ Середенко мечтал соединить его с Театральным проспектом через Второй городской. Но не успел. Ушел на пенсию. Кстати, 14-й троллейбус тоже при нем запустили. С этим вышла одна веселая комсомольско-молодежная история… Впрочем, об этом как-нибудь отдельно:

Стык Ковпака и Дубравной (23). Начало того самого «мира дворцов», о котором и мы уже упоминали, и вообще не говорил только инертный. На заднем плане – сами видите что:

Неожиданный ракурс. Кто бы мог подумать, что с Октябрьского, как на ладони, просматривается (24) небоскреб «Северный» на Шахтерской площади?

Финиш. Временно неосвоенная большими деньгами часть Дубравной (25). Здесь все еще дышит Юзовкой:

Мы успели сделать кадр и, довольные, возвращались восвояси. Скорее всего, мы сняли то, чего уже никто и никогда больше не снимет. С одной стороны, не Бог весть что, а с другой – а вдруг! Как говорил старик Мюллер в ответ на вопрос, много ли у него работы: «Пока да. Скоро ее вовсе не будет». Так что надо ловить моменты…

Ясенов