20.05.2012

Коленца проспекта Панфилова

Имел я друга с поселка Бакинских комиссаров. Однажды мы сыграли с ним в увлекательную игру, суть которой была очень проста: кто больше вспомнит этих самых комиссаров. Я очень гордился тем, что выиграл у него – аборигена этих мест. Я вспомнил двоих из двадцати шести – Шаумяна и Джапаридзе. Мой друг – ни одного…

Площадь Бакинских комиссаров – одна из дробей проспекта Панфилова. Его длина – 4,5 километра. Две точки на его пути делят проспект на три отрезка. У каждого– своя история и своя жизнь, весьма отличная от двух других. В одну топографическую единицу они соединены только потому, что так захотелось в 1968 году товарищам партийным раскройщикам.

Отрезок первый. За краем света

Первый отрезок – чуть больше километра. Это старт проспекта Панфилова. А стартует он, как известно, от часовни Св. Варвары, от места утыка проспекта в улицу Артема.

Мой провожатый по первому отрезку – Серей Васильевич Беляков, который помнит времена, будем говорить, «допанфиловские». В середине 50-х он пребывал в счастливом десятилетнем возрасте, и жила его семья в коммуналке на «верхних линиях». Юный Сережа Беляков твердо знал, что мир заканчивается за Студгородком. И вдруг отец получает ведомственную квартиру там, где жизни, по всем раскладам, не было. На новом проспекте Панфилова.

Его, как Турксиб, прокладывали с двух сторон. От центра – от строившегося угольного института и жилых домов, к нему приписанных. И с другой стороны — от поселка Бакинских комиссаров, идеально спланированного и неукоснительно воплощенного. «Бакины» считались местом диким, туда особо и не совались. Для острых ощущений хватало балки, на склонах которой появлялась больница Вишневского. Проспект Панфилова – ухабистая условно асфальтированная трасса – тянулась вниз, к переезду через ветку ДМЗ. Зимой на склонах этой балки процветал санный и горнолыжный спорт. Летом играли в войну. Играли жестоко, немцев в плен не брали. Другу Сережи, изображавшего оккупанта, проломили голову свинчаткой – да так, что пришлось вставлять пластину: череп не хотел «собираться назад».

Много лет на этом отрезке проспекта Панфилова на специально обустроенной площади проводили сельскохозяйственные выставки. Несколько недель демонстрации наших аграрных побед были настоящим праздником для местного населения. Несмотря на строгую охрану, пацаны умудрялись воровать провиант, предназначенный сугубо для демонстрационных целей. Был великолепный путь отхода в балку, к террикону шахты «Центральнозаводская» — знающий человек мог спрятать там хоть вагон картошки. Менее рисковые взрослые входили с участниками выставки в сложные товарно-денежные (или просто бартерные) отношения. Долгими зимами, жуя солености или печеную картошку, вспоминали хорошими словами того доброго человека, который эти выставки придумал…

Места, на которых мальчишки эпохи Никиты Сергеевича устраивали себе развлечения, изменились до неузнаваемости буквально за пять последних лет. На том месте, где бурлили слаломные страсти и терпели позорные поражения драные кошки вермахта, вырос лес высоток. С двух сторон  нависает не самое дешевое жилье. Стоим между «Центральным» и «Евроградом», придавленные величием новых дней. Эти Сцилла и Харибда неохотно пропускают транспорт, снующий по проспекту Панфилова. Придет время – и новый мир начнет брать плату за проезд мимо себя, вот увидите!

Отрезок второй. На «Бакинах»

Второй отрезок – полтора километра. От железнодорожной ветки, от балки Скоморошиной проспект Панфилова ползет вверх, к площади Бакинских Комиссаров, о которой мы так искрометно пошутили в начале нашего рассказа. Мой провожатый, Александр С., молод душой и телом. Ему нет еще и сорока, и здесь, на «Бакинах», он прожил абсолютно всю жизнь – как сознательную, так и не очень.

Нечто подобное проспекту Панфилова и этому поселку планировали еще в начале 30-х годов, когда принимали первый Генплан города. Сетка улиц, которую мы видим на этом документе, не такая, как получилась. Например, там предусматривались  две мощные перпендикулярные парковые полосы, крест-накрест перечеркивавшие будущие «Бакины». Получилось немного по-другому, но тоже достаточно изящно. «Бакины» стали одним из первых типично шахтерских поселков, созданных «на кончике пера» донецких архитекторов.

Что за люди живут на «Бакинах»? В советские времена, когда ходили воевать «район на район», они пользовались репутацией отчаянных бойцов. Но традиции всегда с кого-то начинаются. На «Бакинах» помнят Колю Большого, с которого и пошла боевая слава поселка. Коля работал на шахте, кажется, 14-15 «Пески», на «Бакинах» поселился одним из первых, вскоре после того, как вернулся из некоторых районов Дальнего Севера. Человек был с характером, сообразителен и неукротим. Его мощная харизма сформировала вокруг него ядро из пары десятка башибузуков, которые творили на районе, что хотели. С местным участковым у них была какая-то туманная договоренность. В общем, жили в тщательно оберегаемой гармонии. Пример Коли Большого, а потом – его наследников, стоял перед глазами у местных пацанов самым зримым образом. Так вот и росли, пытаясь дотянуться до легенды.

Александр выводит меня на свою родную улицу Цимлянскую. Она не сказать, чтобы такая уж важная, но некоторым образом водораздельная. По одну сторону – типичнейшие желтые двухэтажки, которыми, не без помощи пленных немцев, усеяли весь город Сталино. С другой стороны – частный сектор. На улице Цимлянской два мира «Бакин» сходятся, как волныТихого и Атлантического океанов в Панамском канале.

А в сторону проспекта Панфилова уходит третий мир – девятиэтажный квартал с примкнувшей к нему школой №64. «Ты мой мир!» — большими буквами написано на цоколе одного из домов. Это, безусловно, признание в любви родному поселку. Посторонний глаз не различает в нем ничего особенного, кроме двух огромных труб котельной 9-го микрорайона. В народе они называются безжалостно – два, я извиняюсь, члена. Это известное место всяких «стрелок» — как мирных, так и не очень. В 90-е годы многие приезжали сюда «побазарить». Кое-что из этого получилось.

В общем, складывается ощущение, что «Бакины» — тревожный микрорайон. Делюсь этой мыслью с Александром. «Да ну! Возле круга (то есть площади Бакинских Комиссаров – Е. Я. ) и на Офицерском можно ходить спокойно. А дальше ничего интересного нет», — рисует мой собеседник в воздухе какие-то фигуры, обозначающие сферы влияния. И из этой начертательной геометрии все-таки явствует, что с «Бакинами» нужно нежно…

Отрезок третий. «Октябрьский» и Смолянка

Третий отрезок – чуть меньше двух километров. И, если уж совсем честно, никакой это не проспект Панфилова.  До 1968 года отрезок от площади Бакинских Комиссаров до улицы Куйбышева назывался Офицерским проспектом. Почему его решили присоединить к проспекту Панфилова, нам даже Заратустра вряд ли расскажет. Но вот так случилось. В итоге, проспект Панфилова вонзился своим концом в самую сердцевину Смолянки.

А огрызок Офицерского проспекта преспокойно остался в самом центре «Бакин». Так, без особых сомнений, но с веселым присвистом,  кроили жизнь…

Эпицентр третьего отрезка – это, конечно, ДК имени Куйбышева и сквер напротив него. Тут был какой план? ДК построили в уже упоминавшейся середине 50-х. От него провели на карте широкую, как степь, и ровную, как столб полосу вплоть до Второго городского пруда. Сейчас это называется проспектом Ковпака и имеет уже несколько иные нюансы. А тогда, вновь образованный проспект назвали Широким, и собирались сделать из него продолжение центра. Вокруг Второго городского собирались устроить парково-пляжную полосу (на зависть Ялте и Анапе). Эту полосу должен был окружать пояс высококачественного жилья, который продлился бы до самого проспекта Панфилова. Проспект Широкий мыслился как тихий становой оазис внутри этого нового светлого микрорайона. Не получилось. Не вышло. Так и осталось здесь то, что было – а был, начиная с 20-х годов, поселок «Октябрьский» со своей скромной одноэтажностью.

Ю. Е. Киценко, мой провожатый по третьей части проспекта Панфилова, свидетельствует: поселок «Октябрьский» никогда не воспринимался в отрыве от центра. Его край примыкал к парку Щербакова – какой уж тут отрыв. При этом, для самих жителей центра, безусловно, все эти «Октябрьские», «Бакины» — все было «Смолянкой». И воевали они вместе, насмерть бились с Александровкой (припоминаются эпические сражения 1954, 1961, 1963, 1970, 1974, 1977, 1985 годов). Почему рассказ о донецких поселках всегда, как его ни выкручивай, в конце концов вывернет на неукротимый стрежень мордобоя?  

Мы стоим на центральной площади поселка «Октябрьский», где проспект Панфилова делает последний изгиб, уходя в сторону «Смоляниновского креста». Как разительно изменилось здесь все! Многострадальный Куйбышев, этот великий донецкий кочевник, стоявший сначала вот как раз напротив ДК, а потом рядом с ним, исчез в неизвестном направлении (в последний раз его призрак торчал из-за забора некоего предприятия одноименного Валериану Владимировичу района). Рядом с ДК взметнулся Hotel Europa. Понятно, что когда возникают подобные вещи, Куйбышев обречен потесниться. В преддверии Евро-2012 ДК в очередной раз сменил окрас – теперь он ласкает глаз цветом прибалтийского песка. Напротив – храм Владимира Равноапостольного. Между – фонтан в духе художника Богомазова, столь уместного на подобном фоне. Шустрые детишки на роликах бесстрашно снуют между голубями, которых столько, что площадь Сан-Марко может свернуться от зависти.

В 60-е годы в ДК Куйбышева было много чего, а в частности – была шахматная секция. И занимался в ней парень, имени которого сейчас уже и не вспомнят, а тогда произносили, как мантру. В свои 20 он обещал стать новым Талем. Обыгрывал на спор любого смоляниновского мужика. Совершенно непобедимый был человек. Ездил на соревнования, привозил вымпелы. Но Смолянка всегда умела ставить выскочек на место. В одном из дворов поблизости от террикона шахты Шверника юного гения в пух и прах обыграл какой-то слесарь. И знаете, в голове парня повернулся шурупчик – и он решительно завязал с шахматами. Что с ним было дальше, никто не помнит. Кому интересны разоблаченные кумиры?

Ясенов