Недавно мы публиковали воспоминания Всеволода Орлова о его работе в ранних «Донецких новостях». Это натолкнуло редакцию сайта на мысль – поспрашивать кое-каких донецких журналистов о том, какие переломные моменты в развитии донецкой прессы от советской к постсоветской им запомнились. Вот что вышло.

 

Владимир Корнилов: «Вдруг пресса узнала, что ей нужно продаваться»

Так случилось, что в начале 90-х мне повезло устроиться на первый независимый телеканал Украины (он официально получил лицензию номер 1). Если кто помнит, был такой канал 7х7. Когда я туда пришел, у нас не было даже монтажной стойки — видео для новостных сюжетов снимали на полулюбительскую камеру так, чтобы не монтировать, в той последовательности, в которой он затем должен был идти по ТВ. То есть если в середине сюжета произошел какой-то сбой (не записался звук интервью, выскочил брак или еще что-то), сюжет надо было переснимать полностью. И ведь в таких условиях умудрялись снимать качественные сюжеты в огромном количестве!

Честно говоря, сейчас, когда вижу обилие людей в титрах под коротенькой передачкой или новостями, искренне не понимаю, зачем нужно такое количество народа и что они там все делают!

И все было новое! Вдруг пресса узнала, что ей нужно продаваться и самой зарабатывать. А никто не знал, как это делать в принципе! До сих пор помню, как до конца 90-х мы до хрипоты спорили о том, как это происходит «у них». Никто этого не знал толком, но каждый думал: раз, по моему мнению, это «хорошо», то наверняка так и делаются газеты на Западе

 

Елена Смирнова: «Надо было прочесть, о чем говорили на кухнях»

Что можно считать «прорывом» в местных СМИ Донецка?

Когда в местных газетах Донецка стали читать что-нибудь, кроме новых тарифов на коммуналку и фиксированных цен на овощи в этом сезоне? В 88-89 году.

Но,  начну немного издалека. Я прожила в Донецке не всю жизнь, поэтому о том, что из местной прессы читали и именно прочитывали, могу судить по вырезкам собственной бабушки, которая оставила мне все это культурное наследство. Сколько я себя помню, она выписывала «Вечерний Донецк», из которого затем вручную делала подборки всякой полезной информации путем вырезок. Они были сложены в отдельные самодельные папочки из тетрадных листов. Кулинарные рецепты и полезные советы – к примеру, как продлить жизнь лаковым туфлям  – отдельно. Популярные стихи и песни – отдельно. «Яблони в цвету» точно помню там имелись. Новости законодательства, в особенности пенсионного – отдельно. И… детектив – фактически она собрала целую книжку какого-то редакционного графомана! Собственно, все. Никаких новостей или оглушительных тем для дискуссии «из газеты» ни она, ни я, не из местных изданий не черпали.

«Тематический прорыв» сучился на волне так называемой Горбачевской «перестройки». Веяния центральных СМИ, таких как «Комсомолка» или «Московский комсомолец», докатились до самых до окраин. И, когда отпала необходимость занимать газетные площади обязательным размещением там последних постановлений ЦК КПСС и правительства, нечто интересное стало просачиваться даже в городские и районные СМИ. И даже в многотиражные газеты шахт и заводов. Возможно, потому что народу, наконец-то, нужно было выпустить пар и прочесть о том, о чем говорили на кухнях.

На волне фильма «Интердевочка», осветившем такое явление, как валютная проституция, сначала о путанах заговорили в центральных СМИ, притом дружно. Затем тема плавно спустилась в региональные газеты. Серию публикаций под общим заголовком «Ночные бабочки» газета «Комсомолец Донбасса» смаковала, наверное, больше месяца. Стоит отметить, что с темой угадали! Публикации из этого цикла обсуждали  в самых разных и разнообразных слоях населения, от пионеров – до пенсионеров. И от: «До чего докатились? Зачем о такой стыдобе писать? Что у нас нет больше героев труда металлургов-ударников, горняков и  колхозниц? В СССР секса не было, и хорошо жили…» и – до: «А заграницей все это легально и в специально отведенных местах. Ну, если людям это надо? И вообще это – древнейшая профессия. И, напрасно, они так гнобят девчонок, среди них есть очень даже ничего! И потом удачно выходят замуж. Вот жена нашего директора, к примеру…». Газета долгое время публиковала мнения разных экспертов, а также письма обеспокоенных граждан. И, даже не могу точно сказать, сколь долго, именно, благодаря этой серии публикаций «Комсомолец Донбасса» (вскоре переименованный в «Акцент») был на пике популярности. Такого интереса не вызывали даже публикации о начавшихся вскоре ( в 1989-м ) шахтерских забастовках.

Прорыв в избитом однотемье тиражек был, конечно, не таким. В 88-89 –годах традиционные очерки о лучших «мудрых и чутких» руководителях или ударных рабочих и ветеранах производства и Великой Отечественной войны, которые, вы не поверите, читали! И даже обсуждали: «Наш мастер – конечно дело знает, очень ответственный мужик. Он на работе всегда в 6.00 – как часы, в любом состоянии, но в 6.00. Давно надо было о нем написать, а то ему скоро на пенсию и никто не вспомнит, а таких кадров уже больше нет».

Но постепенно в тиражки стали просачиваться очерки краеведов-любителей, спортсменов-любителей, талантов-любителей – которые были знакомы с кем-нибудь из бомонда, особенно часто встречались воспоминания  «видевших Владимира Высоцкого». А также в тиражках стали появляться заметки самоделкиных – очумелые ручки, огородников и прочих  мастеровых, щедро делящихся опытом выживания в эпоху пустых полок в магазинах.

И в 90-х в тиражки начали просачиваться именно новости. Ну, ясное дело шахтерские забастовки, но и городские новости. Например, в ту же газету «Горняцкая Слава» ныне закрытой шахты «Кировская», в которой было не две, а целых четыре страницы (в неделю),  в веслом коллективе которой  работала и я, просочилась новость – о приезде в город родственника самого основателя Донецка английского промышленника Джона Юза.  Этого родственника, мужчину лет 45, который, и правда, был похож на Юза, звали Гуингм Вильямс (что-то мне сразу вспомнился Свифт).

О его приезде журналисты узнали от такого завзятого ньюсмейкера, как сотрудница отдела Советского периода Донецкого областного краеведческого музея Софья Гитис, которая попутно исполняла в музее пиар-менеджера и многих научила делать новости, даже читая архивные подшивки тиражек 10-30-летней давности. Вильямс из Южного Уэльса прибыл в составе группы, которая снимала документальный фильм о родственниках Юза, которые все еще жили в Ленинском районе Донецка и даже внешне были похожи на саксов на старинных портретах. Спустя год Вильямс прислал этим родственникам книгу формата А-2 о Юзе, изданную в Уэльсе, с очень качественными фото и иллюстрациями, где отдельным разворотом было подано генеалогическое древо семьи Юзов, с указанием ветви, которая осталась на Донбассе, чем родственница английского промышленника, голубоглазая женщина почтенного возраста, с  тяжелым подбородком и правда, похожая на Юза, была безмерно горда. В донецкой ветви указали и ее. Остальных потомков родственница считала самозванцами, и они и правда внешне ничего общего с Джоном Юзом не имели.

Кроме того шотландцы (а, по сути дела сам Вильямс и вся съемочная группа была из Шотландии) снимали и современную жизнь шахтерского края. Мне запомнилось, что наиболее впечатлил их хутор «Демьяна Бедного» — шикарные по тем временам дома в районе Второго городского ставка, куда их потащила продвинутая Софья Гитис. А  также… утешили терриконы, которые у них, как выяснилось, тоже все еще не канули в лету вместе с шахтами.  Ответ на мой вопрос том, а как они борются с отвалами,  занимающими полезную площадь и загрязняющими атмосферу, меня тоже утешил: «Мы их озеленяем», — ответил улыбчивый Вильямс, махнув рукой на опушенный зеленью террикон, который был виден из окна.

Ну, и конечно же окончательно интерес к местным СМИ укрепился в эпоху создания приватных не «государственных» и не ведомственных газет нового поколения, которым нужно было как-то выживать самостоятельно и чем-то привлекать внимание читателя. На это волне в Донецке появилась частная газета №1 «Донецкие новости», в первый номер которой попал и мой материал – интервью с бывшим мастером-взрывником той самой шахты «Кировская» Сергеем Шаталовым, который эмигрировал в Израиль вместе со своей женой-еврейкой, и звал всех своих бывших товарищей за собой – в кибуцы. Он написал, что хобби многих его товарищей-горняков, вкалывающих по выходным на даче, будет оценено на Земле Обетованной по достоинству, а не так, как в те времена ценили добычу угля на умирающих шахтах. Текст составлялся на основе его письма, присланного на свой родной участок, которое зачитывали «хором»  и бурно обсуждали: «А что, мужики, если поискать у себя родственников — евреев, да рвануть? Хоть бы окурков там насобирали бы». Сигареты чуть выше класса «Астра» и «Прима» в тот момент тоже были дефицитом. А после того, как  письмо в конверте с иностранным штемпелем было уже зачитано до дыр, бывший заместитель председателя шахтного парткома, который честно вернулся в подземку, как только парткомы ушли в небытие, привез его мне в редакцию «Донецких новостей». Новость о том, что в Израиле «не худо» вызвала немалый интерес. Так как такие специальные издания как «Алеф» — для будущих эмигрантов в Израиль публиковали чисто практические советы: куда обратиться за восстановлением своей родословной, что взять с собой, но не давали «картинок» из жизни. А в данном случае таковая была. И, пожалуй, это одна из тех публикаций, которая также разбудила целый поток последователей, они стали составлять тексты по письмам своих друзей – эмигрантов, которые делились с ними своими живыми впечатлениями и составляли советскую и перестроечную жизнь на пост-советском пространстве, и в большинстве своем сравнения были не в пользу оставшихся.

 

Рамиль Замдыханов: «Оказалось, что газета — не такое уж и трудное дело:

Я, наверное, немного упрощу ситуацию и скажу, что в формировании новой прессы решающую роль сыграло то же обстоятельство, которое сыграло такую же роль для всего мира. Это широкое распространение персональных компьютеров и настольных издательских систем. То, что раньше требовало участия специально обученных людей, уникального оборудования, стоило несусветные деньги и позволяло контролировать процесс в самом зародыше, вдруг вышло из-под контроля.

Бесноватый айтишник, в немытом свитере с замызганной керамической кружкой, с «писюком», на котором стоял какой-нибудь «Пейджмейкер» или «Вентура», заменял собой половину типографии. И тогда стало ясно, что магии больше нет, что газету, являвшуюся до того посланцем из неведомого и недоступного мира журналистов, фотокоров и редакторов, может делать любой. Вот тогда процесс, что называется, пошел.

Оказалось, что не такое уж это и трудное дело – газета. Оказалось, что главное в ней – не допускать грамматических ошибок в крупных заголовках. А с этим мог справиться почти любой.