29.04.2014

Дети Октября-2

Продолженние. Начало —тут.

У цыган– особенная гордость и непотопляемый метаболизм. Как-то в горбольницу №21 поступил пациент с проникающим ножевым ранением. Пациент был цыган и был плох, но рвался из рук и кричал, что закопает обидчика живьем. Когда начали разбираться с его внутренностями, обнаружили где-то в районе желудка… вросшую в ткань гирьку из набора для весов на рынке. Небольшую, грамм на двести. Поинтересовались – а что это за такое? Цыган, слегка смущаясь, ответил, что когда-то, лет десять назад, на спор проглотил гирьку и выиграл бутылку самогона. Так она и не вышла единственным возможным путем… Последствия ножевого устранили. Гирьку вырезали, отдали цыгану на память, попросили больше не употреблять.

Цыгане

Цыганские поселки рассеяны по всему Донецку, как облигации, разбросанные тощей рукой Кисы Воробьянинова. На поселке шахты «Октябрьская» есть несколько анклавов, где в ходе эволюции сосредоточились представители этого древнего и беспокойного народа. Возможно, самый живописный из анклавов — пара кварталов у школы №41. Расположение и придавало им особый смак.

Типичный цыганский двор похож на развороченную перину: изначальная структура как-то угадывается, но общий беспорядок нивелирует всякий намек на структурность. Цыгане жили, как хотели, ходили, где хотели, дети были предоставлены всем ветрам, хотя номинально и числились в каких-то классах. Больше всего их как раз и было приписано к этой самой 41-й школе. И вот, представьте себе. Апрель какого-то там 1975 года. Тоскующий юный Вертер нецыганского происхождения сидит на уроке, скажем, химии, и из окна кабинета второго этажа наблюдает, как его одноклассник Рома (которому с происхождением повезло больше) в это же самое время проводит его (время) у себя во дворе самым беспечным образом с соплеменными вольными стрелками. Наглядный цыганский пример толкал школьников Октября прямо в объятия неограниченной свободы. Не у всех хватило силы воли сопротивляться.

В цыганах всегда таилось что-то непросчитываемое. Скажем, был там у них один персонаж, дядя Миша, сильно затертый вариант актера Михая Волонтира, точно в такой же шляпе. Это был грустный философ. Он любил сидеть на пригорке возле шахтного стадиона и смотреть, как у его ног барахтаются в пыли пацаны (при шахте работала футбольная секция). Просиживал часами. Однажды кто-то из пацанов, пробегая, крикнул дяде Мише что-то насмешливое. Реакция была стремительной, как бросок танков Гудериана. Дядя Миша схватил первую подвернувшуюся палку, в три нечеловеческих прыжка настиг обидчика и одним метким ударом проломил ему череп. Что было с мальчиком – неизвестно, а дядя Миша продолжал свои посиделки и дальше. Ну, что цыгану сделают? Больше мальчики ему ничего не говорили.

Или вот еще один герой 70-х, помоложе. Звали его Володя. Шляпа у него была точно такая же, но Володя ходил в расклешенных джинсах и состоял при деле. Он работал в шахтном ДКиТ в эстрадном ансамбле. На поселке эту компанию патлатых, оджинсованных гедонистов называли почему-то «Ассоциация», хотя официальное название было совсем другое. Володя в ансамбле был единственным цыганом и исполнял важную роль: никто не мог так, как он, в кульминационный момент песни взмекнуть дурным голосом. Так кричит дикий вепрь, а больше никто. Играл он очень хорошо. Ансамбль исполнял на танцах в ДК, ну и на стороне шабашил, ясное дело. Зарабатывали неплохо, а иногда и более того. Потом коллектив поразил кризис, и Володя ушел в пожарные. Это был цыган, как говорили, «из благородных».

ДК

Пик танцевальной лихорадки во Дворце культуры – середина 70-х. Ансамбль знал и лабал несколько западных хитов, хотя исполнять их не имел права. Но мозги боятся – а пальцы делают… Все знали, что обязательно прозвучит что-то подпольное, и были счастливы. Не сказать, что на танцах царила такая уж совсем толстовская атмосфера – и кровь лилась, и пробитые черепа в сводках фигурировали. Но, кстати, драться выходили в парк, и вообще, ДК считался оплотом добрых чувств, и относились к нему настолько бережно, насколько могли.

Расцветом ДК многие местные считают вторую половину 70-х, когда директором был Валерий Анатольевич Плотников. Обилие кружков поражало, в театральный ходили даже некоторые будущие бандиты, подрастал детский джазовый оркестр, в шахтный музей привозили делегации и из дальнего зарубежья. Но что запомнилось по-настоящему, так это новогодние вечера. Их проводили из года в год, их ждали и надеялись. За несколько недель до праздника принимался за дело клубный художник Иван Иванович. Мастер высокого уровня и широкого профиля, он разрисовывал окна в новогоднем духе, внедряя в сюжеты актуальных героев мультфильмов и прочие современные детали, порой весьма парадоксальные. Процесс нанесения этих рисунков был для поселка отдельным аттракционом, за их эволюцией наблюдали, наведываясь к Дворцу изо дня в день, гадая, что же на сей раз Иван Иванович отчебучит. И Иван Иванович не подводил. Однажды все кончилось: Иван Иванович, крепко пивший (как все крупные художники), развелся с женой, покатился по наклонной плоскости, был направлен на лечение, а потом – на исправление, поднимать культуру на периферии Краснодарского края. Через пять лет он появился на поселке совершенно трезвым и сообщил, что не пил ни капли в течение всех этих лет. Кто мог этому поверить?

Но вернемся к новогодним вечерам. Система была такая. Заплатил 10 рублей – и получаешь право на вход в ДК, где можешь находиться с 10 вечера 31 декабря до неопределенно раннего утра 1 января. А там внутри… Там тебе принадлежит место за праздничным столом с каким-никаким новогодним угощением, массовик-затейник под двумя елками. В большом зале нон-стопом крутятся добрые советские комедии – заходи, смотри от пуза. На третьем этаже, таким же нон-стопом, крутятся мультфильмы. И так до самого утра весь ДК бурлит и пузырится.

Сейчас в ДК намного тише, и мемориальных табличек на нем нет. Хотя могли быть как минимум три. Во-первых, о том, что здесь в середине 70-х репетировал легендарный СТЭМ ДПИ во главе сИгорем Борцем(он учился с Плотниковым на одном факультете Харьковского института культуры и потом дружил). Ставили, по воспоминаниям причастных, совсем не юмористический бурлеск, а какую-то правильную расподию о целине.

Вторая табличка должна быть о том, что здесь в 1979 году полировала свою рок-оперу «Слово об Игоревом походе» легендарная группа «Диалог» во главе с Кимом Брейтбургом. Этот коллектив с непростой мелодикой был тогда приписан к Донецкой филармонии, а в 1980 году стал лауреатом фестиваля в Тбилиси и проснулся знаменитым на весь Союз. После чего, натурально, покинул Донецк.

На третьей табличке должно быть увековечено имя Николая Неки. Он возглавлял ансамбль «Солнечный камень», созданный (правда, не им) едва ли не раньше ДК. Это культовый коллектив, из которого проросли несколько более поздних донецких рок-групп. Характер Нека имел тяжелый, хватку – железную, мозги первоклассные, нюх безошибочный. В общем, выдающийся был человек. В середине 80-х он создал при ДК «Рок-мастерскую», превратив тихий уголок Донецка в центр контркультуры. С афиш, заполонивших поселок, кричали названия мало кому здесь понятных групп. «Дикий мед», «Аэростат», «Драма», «Раунд», «Катарсис»… На улице маршала Жукова частенько можно было увидеть задумчивого волосатого персонажа с гитарным футляром в одной руке и бутылкой пива – в другой. Все брели в ДК, под крылышко Коли Неки. Жаль, умер человек рано и не так, как хотелось бы…

Кинотеатр «Аврора»

Вам мало культуры? Нате вам еще культуры с поселка шахты «Октябрьская»!

1971 год. На шахте появляется группа кинематографистов. Нет, они не собирались снимать духоподъемную документалку о подземном подвиге. Среди них был народный артист СССР Николай Крючков, и вся эта затея имела в виду производство художественного фильма «Адрес вашего дома». Крючков играл старого шахтера Панаса Байду, который во время войны потерял сына, а теперь ищет его по всей стране. Наличие Крючкова на подведомственной территории сподвигло октябрьское начальство на организацию творческого вечера с народным артистом. Масштаба ДК показалось мало. И встречу устроили в поселковом кинотеатре «Аврора».

Народу собралось – тьма: Крючкова все еще помнили. О дальнейшем рассказывает шахтный радиомеханик, а впоследствии – директор ДК Ярослав Шмата: «По задумке артиста, в начале встречи на экране должны были идти кадры из одного фильма, где он находится в шлюпке с другими матросами. В них попадает торпеда… Огромный взрыв, герой Крючкова погибает. «Так вот… Весь цимес в том, что все взрывается, темнота… А потом свет в зале включается, и я стою на сцене. Живой! Такое, понимаешь, грандиозное начало. И дальше все пойдет как по маслу», — рассказывал Николай Афанасьевич. И вот пошли кадры, зал рванул аплодисментами, а Крючков — на сцену. Взрыв на экране и… громкий звук падения. Оказывается, Николай Афанасьевич зацепился за микрофонный шнур. И, когда включается свет, он не стоит, а лежит. Но главное — что живой и невредимый! Самое интересное, что зрители (зал был забит: мест 500, а набилось под тысячу) решили, что так и задумано, и захлопали еще громче».

Падение Крючкова, может, так и осталось самым ярким моментом в истории «Авроры» – обычного поселкового кинотеатра, не слишком обласканного аншлагами. Чаще наблюдалась противоположная ситуация:  человек пять тоскливо мнутся в холле и, завидев очередных входящих, опрометью бросаются к ним, хватают за руки и умоляют не уходить, подождать еще пару-тройку любителей прекрасного – потому что, пока не наберется десять зрителей, кассир не начнет продавать билеты, а киномеханик Леша не почешется. Кажется, последний аншлаг случился в 1989 году, когда по каким-то удивительным причинам в широкий прокат пошла «Миранда» Тинто Брасса. На афишах под названием фильма написали мелко, но жирно «Мягкое порно» – и этого оказалось достаточно, чтобы в «Аврору» потек поток. Поселок «Октябрьский» в последний раз массово приобщился к культуре.

В постсоветское время «Аврора» быстро впала в оцепенение, стала стремительно ветшать. Из нее вываливались целые куски. В конце концов, ее взял под свое покровительство Алик Грек. Он хотел превратить морально увядший кинотеатр во что-то невероятное, а во что – никто точно сказать не мог. Узнать это население так и не успело. Алик был взорван, и работы приостановились навсегда. В том числе – и по благоустройству прилегающей территории. А жаль. Алик вроде бы собирался там все заасфальтировать и в центре обустроить фонтан. Поселок шахты «Октябрьской» всю жизнь мечтал о своем персональном  фонтане.

Ставки и рощи

Вообще-то, водный вопрос здесь не стоял слишком остро. Более того: он вообще не стоял. С разных сторон Октябрь был окружен ставками, прямо как страна Суоми. В некоторых даже можно было купаться. А пруды на Песках вообще считались курортной зоной. По дороге туда можно было нет-нет да и встретить людей совершенно сочинского вида – в шортах и шлепанцах, соломенных шляпах, с шезлонгами наперевес. Хотя, конечно, больше на Пески ходили не загорать, а рыбачить. В этом смысле, Пески имели общегородскую репутацию. О величине вылавливаемых там экземпляров ходили слухи просто раблезианские. Они преследовали не одно октябрьское поколение. Как говорится, имеющий язык да развесит его.

Вообще, при поверхностном взгляде на поселок шахты «Октябрьская» кажется, что он мало чем отличается от прочих донецких окраин. Но его всегда выделяли два важных момента. Первый – расположение относительно центра. Второе – природное окружение. По первому вопросу все показывает карта. До площади Ленина от сердцевины Октября – 7,5 километров. В то время, как, например, от Абакумова – более 11, а от Трудовского – и вовсе все 18.

По второму вопросу тоже, в принципе, можно использовать карту, но лучше видно на местности. Особенно в сухие и теплые дни. Где-то в округе всегда можно найти вариант для хорошего пикника – то ли на Веселом, то ли на Жабуньках, то ли в посадке прямо рядом с шахтой. На Октябре многие искренне считали, что имеют сносную природу. И пока не умер шахтный парк, с этим, в принципе, можно было согласиться. Ах, этот парк… Это был очень диалектический уголок природы — великолепный компромисс между линейной организацией (дорожки, лавочки, асфальт) и буйными амазонскими зарослями, начинавшимися чуть ли не сразу. Шутили, что это компромисс продуманный, что это специально так устроили в 60-е шахтеры, высаживавшие парк: мол, заранее создавали укромные уголки, где можно уютно «раздавить» бутылек.

Кстати, если уж говорить всю правду о фонтане поселка шахты «Октябрьская», то он был. Хотя и не на самом поселке, а перед зданием шахтного админкорпуса. Включали его спорадически, непонятно по какой логике, и не обязательно по большим праздникам. Хотя, наверное, на День шахтера он работал всегда. Фонтан был довольно красив, но монеты в него не бросали. Донецк – не Рим, а уж поселок шахты «Октябрьская» – такой не Рим, что, как правило, сюда не возвращаются, если здесь не живут…

Окончание следует

Ясенов