Есть люди, чьими именами вымощена история культуры Донецка. Игорь Львович Борц – из таких. Он начинал КВН в нашем городе – ну, если быть совсем точным, он был одним из основных зачинателей. Он сохранил КВН в годы, когда это запрещалось, и зажег огонь специфического донецкого юмора, когда это опять разрешили. Мы беседуем с президентом Израильской Ассоциации КВН  Игорем Борцем о том, как из Донецка получился один из самобытнейших центров юмора в СССР.

 

— Игорь Львович, предлагаю начать с того, как КВН начался в вашей жизни…

 

— Об этом я рассказывал много раз, но не грех и повториться. Действительно, у нас в семье был легендарный телевизор КВН с глицериновой линзой. И в этот вечер 8 ноября 1961 года к нам пришли гости — ну потому, что это ноябрьские праздники, и все друг к другу ходили в гости, тем более, моя бабушка вообще была большевиком-подпольщиком, она в РКП(б) с 1914 года, ну и дед. У меня игра судьбы сложилась так, что мои дедушка и бабушка с одной стороны были коммунистами, а с другой — традиционными еврейскими верующими, соблюдающими законы отцов. Короче говоря, в доме бушевала Октябрьская революция и пришли гости, они были взрослые и не шумели, они как-то общались на свои темы и чтобы мальчика занять, включили телевизор, и там сказали, что впервые сегодня у нас на экране такая смешная передача. И это оказалась передача, которая с тех пор идет по сей день — мы с вами знаем, как она называется.

 

Игорь Борц. Молодые годы

 

— Чувство юмора передается по наследству? Вот вам, например – оно передалось?

— Моя бабушка и батя родом из села Веселое. Это – раз. Мои деды оба были хохмачи, ну просто оба. Каждый из них укладывал под стол компанию, причем, это был не ролевой юмор, они не играли, не брали на себя функцию… Они в нужный момент вставляли точное слово  — и люди за столом исчезали, потому что все ухохатывались под столом.

 

— Можете вспомнить пример искрометного дедовского юмора?

 

— Как-то пришел за мной дед Илюша в детский сад. Я его вижу у ворот, бегу к нему стремглав, кричу: «Дедаааа!» — и в этот момент  перецепляюсь через водопроводную трубу, которая лежала поперек дорожки, лечу, шваркаюсь об асфальт от всей души и поднимаю голову, чтобы реветь соответственно… Но вдруг вижу —  дед на меня смотрит испуганно и говорит: «Что ты наделал?». И у меня как бы сразу переключается внутренняя программа, и я думаю: «А что я наделал?» Он говорит: «Ты видишь асфальт?». Я смотрю вниз и не вижу ничего особенного, а он продолжает: «Вот эта трещина от тебя — когда ты свалился, то треснул своей головой асфальт. Пойдем скорее отсюда, пока дворник нас не увидел и не стал  ругать». Я поскорее поднимаюсь, иду, оглядываясь, и думаю: как хорошо, что дворник не увидел, как я сделал головой эту трещину. И я при этом забывал плакать.

 

Или еще один наш разговор: «Дед, я есть хочу!»  – «Как, опять?! Ты же вчера ел!»  Как-то его скрутила стенокардия, и он говорит: «Дай-ка мне, Игоречек 30 капель…»  — «..Валокордина?» – «Нет, – говорит дед. – Дай-ка мне 30 капель коньячка, а валокордин на поминках будете пить».  Вот это типичный такой ситуативный юмор. Его не придумаешь заранее и не «зарезинишь»…

 

Сейчас так учу играть своих учеников. Реальность преобразовывается твоей фантазией, твоими ассоциациями возникает перед удивленной публикой во внезапности новизны твоего озарения… И обязательно – в реал-тайме.  Юмор – это определенный способ мышления, определенный способ восприятия мира. Я  просто учу  игроков думать определенным образом. И не важно, в каком конкурсе ты применяешь этот способ мышления: когда играешь разминку, или пишешь приветствие, или когда ты стоишь в капитанском он-лайн конкурсе, или когда разговариваешь с начальником  о повышении… с гаишником о нарушении (жизнь – это ежедневный КВН) …  Главное, чтоб ты наработал такие схемы восприятия событий и реакций на ситуации, получил такой взгляд на этот мир, чтобы вывести из него парадоксы, чтобы вытащить из него метафоры, чтобы обнаружить его несопоставимые сопоставимости, ложные фиксации —  в общем, все то, что в простонародье называется шутками.

 

— Скажите честно, Игорь Львович: жизнь в Донецке каким-то образом располагает к юмору?

 

— Честно говорю: я думаю, что жизнь – это пространство, уже само собой предрасположенное к юмору.  Если уж Бальзак назвал ее человеческой комедией – нам  с ним не спорить… Жизнь – это всегда внезапная постановка вопроса, на который нам в реальном времени нужно найти нетривиальный ответ. Я хочу сказать, что жизнь в Донецке ничем не отличается от жизни в других, близких по ментальности городах и странах. Другое дело, что есть стереотипы, и по этим стереотипам Донецк считался всесоюзной кочегаркой, как мы помним. Он не считался интеллектуальным или культурным центром, как Москва, Питер или Новосибирск, у него был другой бренд: давать стране угля. Я хорошо запомнил случай, прекрасно иллюстрирующий такое отношение. Однажды, уже в новые КВНовские времена, я бегал за кулисами в Московском дворце молодежи в поиске ватмана. И пробегая мимо одной из комнат, услышал, как почтенный Юлий Гусман говорил кому-то по телефону: «Ты спрашиваешь, кто сегодня победит? Ну, старик, я тебя прошу! Играют Питер и Донецк, какие могут быть прогнозы насчет того, кто победит?». Конечно, все были уверены, что победит Питер. И я очень рад, что в тот вечер победил Донецк, и что мы поломали этот стереотип, и Юлеию Соломоновичу пришлось удивиться тому, как на самом деле неудержимо несся Донецк вдоль по Питерской. То есть, что я хочу сказать? Провинция – это не место жительства, а состояние души. Везде, в любых городах и весях живут совершенно одинаково адекватные люди, и когда речь идет об индивидуальностях, о личностях — стереотипы не работают.

 

— От чего зависит успех в таком специфическом деле, как КВН? Только ли от наличия чувства юмора?

 

— Я тут должен говорить о двух КВНах.

 

Здесь, в Израиле меня была ситуация, когда мне на работу в школу КВН позвонил и предложил свои услуги режиссер, заслуженный деятель культуры Армении, человек, который был вторым режиссером у Параджанова в двух фильмах. И он ездил со мной на мои тренировки, слушал мои, так сказать, лекции, в машине многое записывал, спрашивал, почему так, почему не этак. И в конце концов он мне позвонил и сказал: я вынужден отказаться от своей собственной просьбы, потому что я понял, что это отдельная профессия, в которой я дилетант и в силу своих седин я не могу заниматься чем-то плохо, а хорошо мне уже не научиться.

 

Так вот, формула  успешности в КВНе – это сочетание энтузиазма любителей со знаниями профессионалов. Это – не единственный параметр, но, пожалуй, основной.  Творческий руководитель команды –  обязательная сторона успешности, если речь  идет о поточности, о методе, о правиле. Энтузиазму нужна база, потому что КВН – это разновидность театра, потому что действие происходит при публике на сцене, то есть это шоу и нужен профессионал, который знает правила этого шоу, который знает психологию восприятия шоу с одной стороны и технико-тактические  параметры подачи идей (свет-звук-декор-костюмы-актерское мастерство-режиссура) с другой стороны. И с третьей стороны, этот профессионал должен уметь развить имеющиеся у игроков-аматоров способности, раскрутить и приподнять до максимально возможного высокого уровня  индивидуальные способности каждого. А работа эта — это методики, то есть – профессия. И ее надо знать.  У нас тут в Израиле была команда, которая трижды выходила в финал, она билась с очень равным соперником и она трижды проигрывала из-за одной простой вещи: у них не было человека, который мог бы организовать их тексты. И они по драматургии делали одни и те же проколы:  они не выстраивали материал, а поскольку все остальные параметры были равными, они всегда уступали именно из-за этого. Длинноты, повторы – вот эти чуть–чуть, об которые они спотыкались.

 

— Вы хотели поговорить о каких-то двух КВНах…

 

— Да-да. Есть два КВНа: или творческий результат по данной формуле создается внутри отдельно взятого города, отдельно взятой команды — или он покупается. Сейчас многие брендовые команды – это проекты.  Продюсер – нанятые актеры – нанятая авторско-постановочная группа. Потому что когда говорят: ух, какой маленький городок, а такие они шутки мочат – ну, знаете, я, как профессионал и человек изнутри, примерно могу сказать, кто написал им шутки — минская бригада, или одесская бригада, или московская и т.д.. Я знаю, что есть 5-6 бригад, которые обслуживают большинство команд. Я повторю: большинство, потому что все-таки всегда остается пространство для талантов-самородков, для взрывов сверхновых, для чуда. Гении и таланты всегда составляют часть процесса. Но, как исключения. А я сейчас говорю не о чуде, а о технологии, конвейере. Так вот, два КВНа: или ты на этом конвейере сам делаешь игру и тогда ты тот, кто ты есть. Или ты покупаешь результат и тогда ты… кгм….   не тот, кем тебя считают…

1983. Сборная студентов в игре против сборной ветеранов. 10 лет  КВНу ДПИ.

 

— Насколько я понимаю в истории движения, Донецк тоже имел два КВНа, только иного рода: старый и новый, причем старый был более «энтузиастским» (а значит, более «настоящим»), а новый – более профессиональным. Ну, это мне так кажется…

 

— Как еврей начну издалека. У нас в СТЭМе была традиционная миниатюра. Ее играли все поколения стэмовцев…. Как вахтанговцы играют Турандот.  Называлась она «Отелло студенческая драма». И вот «старики» заканчивали институт и приходили на репетицию, смотрели, как работают «Отелло» новички ..И все поколения «стариков»  говорили одну и ту же фразу: у нас было лучше. И это всегда была правда! Конечно, лучше то, где были мы, где остались наш труд, наши волнения и радости и наши 17 лет. Это бесспорно!

 

Я не могу отвечать на вопрос: «Какой лучше – какой  не лучше?».  Тем более, что мои «волнения и радости» остались и там, и там.   Просто можно вспомнить, как начинался КВН в ДПИ в 60-х, как там работали такие замечательные люди, как Ирина Медецкая (режиссер, она работала в студклубе), Константин Валец, Миша Краснянский с Женей Сагаловским — были люди, влюбленные в это дело. В общем, в ДПИ шла какая-то по этому поводу жизнь, с которой я познакомился при смешных обстоятельствах.Миша Краснянскийорганизовывал команду для Центрального телевидения, а я тогда учился в университете на филфаке и меня пригласили на сбор этой команды в числе еще нескольких людей из университета. Это было в доме работников культуры в 1969-м году. Я работал в универе и писал там тексты для местной команды и СТЭМа,  и попал в поле зрения как автор. Я был пацаном, мне еще 18 лет не исполнилось. А потом так получилось, что в политех поступили мои друзья. Тут надо сказать, что еще во время учебы в 17-й школе мы играли в КВН между классами, и происходило это довольно часто. На базе нескольких классов сформировали команду 17-й школы, которая выступала на соревнованиях — областной дворец пионеров проводил чемпионаты между районами Донецка среди школьников. Мы стояли достаточно успешно в этих рейтингах, выигрывали у других школ. У нас была команда очень перспективная, потом из нее получился театр-студия «Лыко», когда КВН уже запретили. Так вот, мы, ребята из команды 17-й школы заходили вечером в университет, искали там пустую аудиторию и репетировали, пока нас оттуда не выгоняли. Мы были «бесхозные» несогласованные с инстанциями… Однако нас знали, и когда наступали октябрьские или майские праздники, Новый год или 8 марта, нам звонили из всех институтов и говорили: «У нас вечер, вы придете к нам в гости?» И вот, прослышав про это «Лыко», Краснянский меня позвал в сборную Донецка — в авторскую группу.

 

— И часть этих ребят из 17-й школы, поступив в ДПИ, способствовала тому, что вы начали работать с их командой…

 

— Совершенно верно. Виктор Владимирович Левит, ныне профессор кафедры ДонГТУ, лауреат государственных  премий и т.д., но при этом просто мой друг — Витя Левит, позвонил мне и сказал: «Вот мы участвуем в КВНе в ДПИ, у нас полуфинал, команда нашего факультета туда пробилась, давай, чувак, мы же привыкли работать вместе, приходи к нам». И это был мой первый опыт в деле «слияние опыта профессионала с энтузиазмом любителя». Собственно, профессионал я был еще никакой, но тем не менее учился на филфаке, режиссерил «Лыко» и кое-что знал про архитектонику текста. И кроме того, если вдуматься, я играл в КВН с 6-го класса, с 12 лет — вроде как и неслабый опыт был. Так что в этой команде, несмотря на свою молодость, я был тем, что сейчас называют «коуч». Это была команда горно-геологического факультета, она играла против факультета химиков, против известной всем и любимой всеми команды Миши Краснянского и Жени Сагаловского — и выиграла у них. После игры произошел один трогательный момент, до сих пор вспоминаю его с теплотой. Мы вышли из корпуса, там стояла компания Краснянского и Сагаловского с друзьями, женами. И Краснянский сказал, показывая на меня: «Вот он!» И все посмотрели в мою сторону, и Миша сказал: «Не понимаю, старик, как это произошло, что ты у меня выиграл». Ну, а я и говорю ему в тон: «Извини, Миш, так получилось». Мы засмеялись и обнялись. Не всегда в жизни бывают ситуации, когда вот так учитель ученику может вручить портрет. Но у нас получилось сохранить дружбу по сей день…

 

— Вы стали чемпионами ДПИ в том сезоне?

 

— Да.  Финал мы играли с командой механико-технологического факультета, по-моему. Он считался самым интеллектуальным факультетом в ДПИ, их декан, профессор Шумяцкий, оказывал команде всемерную поддержку, и он им сказал, что не ждет другого результата, кроме чемпионства. Перед игрой мы сидели в комнатке студклуба  и слышали, как за стеной весь зал скандирует: «МТФ! МТФ!» И против них должны были выйти наши бойцы — будущие проходчики и горняки. Спрашивают меня: «Ну, Игорь, что ты нам скажешь перед игрой?» И я им говорю: «Пацаны! В этом зале никто на нас не ставит ломаного гроша, так что если мы проиграем, никто не удивится, не будет никакого позора. Поэтому давайте спокойно выйдем играть и выиграем». И мы вышли и выиграли. Игра получилась очень непростой, скажу честно, моих ресурсов не хватило для безусловной победы. Был смешной случай: ребята вышли с моим авторским текстом и просто не смогли все прочитать – ну, это надо знать мой почерк. Тем не менее, сказалась постановочная работа в домашних конкурсах и другие нюансы, мы держались на плаву и не тонули в этой игре –то есть не отпускали лидера по очкам  в отрыв. А в решающий момент вышел Витя Левит и очень уверенно обыграл своего визави Юру Ефременко в капитанском конкурсе. Победа. Все были просто в шоке. И были такие мои друзья, которые потом долгое время со мной не разговаривали. Один из них, Фима Торбан, выразил общее мнение этих людей, сказав: «Я думал, ты выйдешь и скажешь, что это подлог, что в команде заправляют совсем не горные геологи». А я ему ответил: «Фима, я ни копейки за это не получаю, я помогаю своим друзьям. Если мои друзья учатся на этом факультете, я же не могу помогать другому. И не могу не помочь, если мои друзья просят меня о помощи». Вот таким образом я первый раз хлебнул славу и горечь профессионализма, скажем так.

 

Потом, когда КВНом в ДПИ занимался я, было несколько таких случаев, когда  ребята, по законам дружбы играли не за те факультеты, на которых учились. Я уверен – это нормально. Легендарный автор горняков Вадим Эсман – год играл за факультет АСУ, помогая своему другу Диме Евстафьеву, геолог Олег Казарян успешно играл за горняков, а горняк Саша Перетятько – за металлургов…  Вообще, я культивировал атмосферу братства и цехового единства. Горняки перед своей игрой с энергетиками могли прийти к ним и сказать: дайте нам Игоря Давиденко – танцы в приветствии поставить. Хорошо, — говорили энергетики – а пока пусть ваш Эсман нам закрывашку в домашке допишет, а то что-то не идет… И на Юморинах в мемуарных концертах  команды работали на зал плечом к плечу.  

 

— А потом КВН запретили – и не только в Донецке, но и вообще…

 

— Да. Это случилось в 1972 год. И в 1974 году, когда  я вернулся после харьковского института культуры, уже профессиональным режиссером, КВН пришлось возрождать, это было сложный и кружной путь. И был еще один человек, чью роль в возрождении КВН в ДПИ надо восстановить, это будет справедливо. Дело было так. СТЭМ института (студенческий театр эстрадных миниатюр) тогда состоял из моих друзей — Витя Коновалов (пусть ему будет хорошо там где он сейчас), Витя Левит, Борис Родельс, Саша Тверье, Жека Резников, Лена Маценко, Семен Меллер,  бессменный композитор и фортепианист Борис Зельдин. Был мощный такой СТЭМ, который переигрывал всех в области. Мы привозили дипломы и из области, и из республики. А потом случилось так, что все мои друзья в один год закончили вуз. И СТЭМ исчез. И председатель студенческого профкома Жора Цапов сказал мне: «Давай, поднимай КВН!». Я ему: «Ну Жор, мне некогда, ну куда? Мне сейчас набирать в СТЭМ новых людей…» А он мне опять: «Да давай, КВН – это же клево было!». В общем, уговорил, и я нашел компромисс:  объявил первый чемпионат КВН ДПИ под названием «резервы СТЭМу», собственно, года 3 он так и назывался. Так что имя Георгия Цапова в этой летописи не должно быть забыто. Ну, и надо сказать, что и тут я соблюдал технологии. Своим обученным стэмовцам я говорил – вы обязаны играть за свои факультеты в КВН – ведь вы подготовлены к сцене и будьте лидерами… И КВН, что называется, пошел…. Нередко я, приходя за несколько часов до игры ставить декорации и звук, видел, что студенты заняли уже ряды «для своих» и сидят, чего-то конспектируя – ждут.  

 

— Случались ли неприятности с властями по поводу того, что вы говорили с КВНовской эстрады?

 

— Ну да… Они в значительной мере были связаны с нашими попытками пройти на ЦТ. Первым получил по голове Миша Краснянский, за то, что сам поехал в Москву, не санкционировано, чтобы заявить донецкую команду на всесоюзный конкурс. Потом и у меня уже были проблемы, я же тоже воспринимался теми, кто сидел наверху, как несанкционированный лидер. Вот как-то тепло ко мне относились молодые люди, в то время как ни в райкоме партии, ни в горкоме не было постановлений о том, что молодежь должна ко мне тепло относиться. Поэтому были случаи, когда моя фамилия выбивалась из готового литья газеты, и прочее. В общем, фигня все это. Но есть случай, который действительно причинил много неприятностей. В 1969 с подачи Краснянского приехал и отсмотрел нас редактор молодежных программ ЦТ Марат Гюльбикян и сказал, что мы можем ехать играть в Москву, в сезон. Но тут решительно вмешался обком партии, сказав, что у Донбасса трудового должно быть другое лицо на центральном телевидении. Какое лицо у нас было, я говорить не стану, но фамилии могу назвать: Фима Торбан, Миша Бакман, Женя Сагаловский, Жора Бородулин,  Игорь Борц. В общем, какие-то такие лица вот с такими фамилиями, видно, кого-то это не устроило. В Советском Союзе все нации были равны, но кое-кто кое-где у нас порой, очень редко, но относился подозрительно к таким лицам и фамилиям. После этого уволили Ирину Медецкую, она работала тогда режиссером телевидения и, как бы курировала на телевидении подготовку команды, ей вменили недосмотр. То есть были люди, пострадавшие карьерами за то, что мы хотели сыграть на телевидении в том далеком 1969 году. Поэтому когда мы ехали туда двадцать лет спустя, я всех этих людей, кого нашел, пригласил в свой клуб ДПИ и сказал: «Посмотрите, друзья, с чем мы поедем в Москву. Ведь мы продолжаем то дело, которое начинали вы».

Команда горно-геологического факультета.
Фотографии представлены председателем Совета команд Валерием Гутманом
( на снимке слева в глубине кадра)

 

— В 1989 году КВН уже был всесоюзным хитом и отражал общее настроение в стране. Но в 1969 году все было иначе, и вещи, которые звучали от КВНщиков, воспринимались как что-то исключительное. Я прав?

 

— В какой-то мере, да. КВН был таким «островком нетривиальности», к которому тянулись все, кто хотел глотка свежего воздуха. В Донецке такие островки были и кроме нас. Вспомню областной дом культуры. Руководил им Михаил Каплун.   В его стенах происходило много такого, что в то время казалось невозможным. Там, например, квартировал джаз-клуб Вити Дубильера. Когда возникала какая-то идея у людей по поводу культуры, все сразу говорили: «Пошли в Дом!». Он всем давал приют, и как на них давили сверху, что они там выслушивали по телефону с улицы Щорса (то есть, из конторы КГБ), мы можем себе представить. Но это был космодром, стартовая площадка для очень многих талантливых людей и групп, мыслящих нешаблонно.

 

— В то время тяга была, наверное, к любой нетривиальности…

 

— В этом и был социальный феномен КВНа! Он открывал окна внутренней свободе в постсталинской стране… Я помню, как, глядя на игры по телевидению, мои дедушка и бабушка, пережившие 37-й год, качали головами и говорили: «Как они не боятся?» Внимание к нам было колоссальное, и доверие тоже. Я помню уже более поздние времена, период творческого объединения «Лыко», созданного на основе бывшего КВН. Как я уже говорил – мы выступали в разных вузах на вечерах… Ну, вы же понимаете, как проходили тогда все вечера студенческие: спиртное принималось где-нибудь за углом, потому что это было Боже упаси, а потом уже люди заходили в зал танцевать и веселиться. А когда они вытанцовывали весь принятый запас, они повторяли ходку. И где-то в середине вечера, когда все уже были хорошо навеселе, ведущий произносит: «Выступает творческая группа «Лыко»!». И вся эта веселящаяся, подогретая толпа в одном порыве совершает движение к сцене – и замирает. И наступает тишина. Неважно, что мы там «гнали» на сцене, насколько мы были качественными. Главное для этих ребят в зале было другое: мы были чем-то, что не укладывалось в рамки, что было за гранью разрешений. Мы были нетривиальными и этого было достаточно, чтобы нам оказывать доверие и давать какие-то авансы.

 

— Вы рисковали произносить какие-то антисоветские вещи?

 

— На самом деле, вообще ничего такого не было, никакой не было политики. Мы делали юмористические шоу. Это были шоу на характерах, ситкомы, как сейчас говорят. Хотя я однажды написал сказку про борьбу темных и белых сил и показал на одном вечере в каком-то клубе, и мне сказали: «Чувак, как ты такую антисоветчину вообще решился показать?» Я говорю: «О чем вы вообще? Тут у меня Иван Дурак, бояре…» Мужики улыбались и говорили: «Ну, ну, так и говори, если спросят!».

 

К нам на все игры приходили ребята из КГБ .. Я их уже знал в лицо… И два-три раза в год меня вызывал проректор, курировавший общественную работу — В. Д. Мороз и, не глядя на меня, говорил: «Принеси запись вчерашней игры» — и я приносил… И не спрашивал кто ее будет слушать. Но в эти времена и я просил ребят какие-то фразы убрать. Я говорил: вы можете это сказать, но завтра у меня возьмут запись – и все прикроют. Вы хотите этого?  Забавно, но эту фразу потом я услышал от Маслякова. Слово в слово…

 

— Как думаете, КВН дал Донецку то, чего этот город никогда не смог бы получить другим путем?

— Я не хотел бы возноситься в такие высокие материи, а тем более — оценивать свой труд. Об этом судить не мне. Могу сказать одно: с КВН Донецк хуже не стал! Это точно. Помню, ректор ДПИ Г. В Малеев, приехав с совещания в Киеве, вызвал меня и, улыбнувшись, сказал: оказывается, я ректор института, где есть ТА САМАЯ команда КВН. Надеюсь, что что-то такое нам удалось сделать. И КВНом, и Юморинами, и Всесоюзными фестивалями СТЭМов…  Мы поломали стереотип «кочегарки»…