12.04.2014

Дети Октября

Одна из центральных, будем говорить, магистралей поселка шахты «Октябрьская» называется Колхозным проспектом. Никто особо не понимает, за что такая честь. В 70-е годы поселковые острословы объясняли название тем, что на Колхозном в любой день (и в любое время дня) можно встретить лошадей, кур, гусей, коров и баранов. Тогда это соответствовало истине. Попадавшие сюда жители центра балдели от симбиоза невозможного: широкая, прекрасно асфальтированная  улица, по которой, переваливаясь, спокойно шествует совершенно пасторальная живность.

Шахтный вопрос

Вопрос о том, что первично – курица или яйцо? – в нашем случае имеет четкий ответ.  Без шахты никакого поселка не было бы. Его и не было без шахты. До начала 50-х к северо-западу от железнодорожного вокзала кое-что уже понастроили (Пятнадцатый участок, Северный, Застанционный). Но, начиная от улицы Энгельса и вплоть до Песок, каждый мог наслаждаться девственностью (не своей, а природы). Тут жили суслики, а ежики тоже.

До 1952 года они чувствовали себя полными хозяевами ситуации. Потом пришли шахтостроители, а сразу за ними – просто строители. Первые устремились вниз, вторые – ввысь. От первых получилась шахта «Октябрьская», от вторых – ее поселок. Людей, помнящих, как это было, осталось драматически мало. Федор Евгеньевич Краев – непосредственный участник процесса. Восьмидесятилетие для него – совсем не повод самоустраниться. Когда строили поселок, он жил на Путиловке, и главным его воспоминанием тех лет остались ежедневные марш-броски по целине. До кладбища на Пятнадцатом участке довозил 11-й маршрут автобуса, а дальше, как говорит коллега Славомир — пешкарусом. До места всенародной стройки приходилось ежедневно топать минут 45. Но это ладно. Куда чувствительнее были обратные 45 минут, после смены.

Уж Федор Евгеньевич постарался побыстрее шевелить руками, чтобы выстроить первые «хатынки» шахтного поселка. Потому что знал: в одну из них его и вселят. Он и сейчас там живет. Хатынка, что надо – крепкая, кирпичная. Вообще, первая одноэтажная очередь поселка по каким-то причинам получилась очень добротной. Потом, когда шахта заработала на полную мощность, дома пошли клепать повыше и попроще. Пошла хрущевщина, вопрос качества задвинули на второй план в совершеннейший ущерб количеству. Никто не был в претензии. Всем хотелось поскорее получить крышу над головой.

Поселок шахты «Октябрьская», наверное, на 65 процентов состоит из наскоро сляпанных хрущевок. Возьмем для примера одну из них, почти совершенно произвольную – дом номер 1 по Колхозному проспекту. Его сдали в 1965 году. Новоселам говорили: «Это временное жилье, его срок эксплуатации – 30 лет. Пока он пройдет, государство построит для вас что-то поприличнее». В 1995 году жильцы вспомнили об этих словах, посмотрели на свой дом… Ну, не сказать, что он был как новый, но вполне еще не кряхтел под напором будней. И домовой массовик-затейник дядя Леня Гольцев придумал отметить юбилей, который можно было трактовать также и как поминки. Ах, что это был за праздник! Как будто ожили теплые 50-е. Столы во дворе. Музыка и танцы до трех ночи. Шашлыки возле гаражей. Водка из бездонных запасов Андрюхи А., у которого как раз тогда вовсю шли дела по этому профилю. И в качестве изюминки – негр по прозвищу Тони, весельчак и гулена, личный друг одной из молодых жительниц дома, непревзойденный исполнитель ламбады и вообще. Эти похоронные именины вспоминают до сих пор те, кто выжил. Скоро, кстати, дому отмечать уже «полтинник»…

Северный вопрос

Если вы попытаетесь с помощью интернета понять, откуда родом Ринат Леонидович А., вам в девяти случаях из десяти скажут, что как раз с поселка шахты «Октябрьская». Но, как говорится, Паниковский не обязан верить всему, что пишут в сети. Ринат Леонидович родом – с поселка Северный, а это – таки разница. Она не очевидна, когда смотришь из центра. Но для людей, вскормленных октябрьским молоком, нюансы местного межевания понятны на уровне инстинкта.

Поселок Северный возник в основном как приложение к шахте «Панфиловская» (тогда — №10-бис). Это началось еще до войны. По ряду причин на шахту массово брали работать татар. Они славились трудолюбием, понятливостью и бытовой воздержанностью. Вот так на северо-западной окраине города Сталино возник мощный татарский анклав. Когда поселок шахты «Октябрьская» разросся до своих естественных границ, Северный принял подчиненное положение. Но только в топографическом смысле! Несмотря на численное превосходство Октябрьского, Северный считал себя более серьезной боевой единицей. Что и доказывал периодически во время очередного сеанса группового кунг-фу. Впрочем, успехи были и на счету Октябрьского, чего уж там.

И лишь появление крепкого внешнего соперника (например, Путиловки, или там Азотного) заставляло Октябрь объединяться с Северным и даже с Ташкентом. Особенно эпическая драка состоялась в балке Вербовой в конце 70-х. Кто с кем бился, уже не вспомнить, но сотни участников как сейчас стоят перед глазами. Оскаленные вдохновленные хари. Матюги с придыханием. Треск костей и досок. Раскроенный велосипедной цепью череп. Не скрою – было очень страшно.

Но вернемся к нити нашего повествования. На поселке шахты «Октябрьская» и в особенности на Северномкартежникибыли весьма обсуждаемой темой. Заработки настоящих профессионалов колоды будоражили воображение (как будто каждый лично пересчитал их тысячи). Рассказывали, как в зарплатные дни бригады косарей выходят к пивным точкам, чтобы пощипать легкомысленную гвардию труда. Случаи, когда проходчик или забойщик оставлял все свои кровные сотни в руках картежных спецбригад, были совсем не единичными. За этим, безусловно, стояла мощная организация, корни которой уходили как раз в глубь Северного …

Транспортный вопрос

Первое мое воспоминание о поселке – это зима. Санки. Сугробы. И узкий бобслейный желоб по дороге к вокзалу, протоптанный в снегу пешеходами. По этому желобу меня на санках тащит отец, комментируя жизнь с присущей ему веселой ненавязчивостью. Мы выбираемся в город. Тогда, в 1966-м, о троллейбусе 10-го маршрута поселок еще только мечтал. 6-й автобус – да, он уже ходил, но иногда хотелось, чтобы он ходил немножечко поменьше. Потому что на непрямом пути от поселка до вокзала шестерка сталкивалась сразу с двумя переездами. Ждать, пока пройдет состав, приходилось минут по 15-20. Если ждать у двух переездов, «завис» мог продолжаться полчаса и даже больше. Проскочить оба переезда без остановки считалось серьезной, крупной удачей. Пока в начале 80-х у «Панфиловской» не появился нынешний путепровод, поездка до вокзала представляла собой уравнение с двумя очень неизвестными. И уж если ты торопился, то лучше было не доверяться хромой судьбе в образе двух железнодорожных шлагбаумов. Лучше за пятнадцать минут дойти до вокзала – ну, а там перед тобой открывалась бездна транспортных возможностей.

В 70-е годы с «большой землей» Октябрь связывал деревянный мост над железнодорожными путями. Он выводил путника примерно к тому месту, где сейчас находится грубое здание с дискотекой «Галактика». Мост не мог похвастаться полным комплектом досок. Некоторых ступенек не существовало годами. Особенно веселым спуск-подъем в такой ситуации становился зимой, когда ступеньки становились скользкими, а дамы со своими каблуками – совершенно беспомощными. Наверху, на мосту была пара раздолбанных мест, где все ходило ходуном и казалось зыбким, как желе. Родители, призывая нас к осторожности, пугали какой-то мифической историей о мальчике Коле, который сверзился с моста и, натурально, разбился в мясо. Родителям верить – себя уважать, но лихачить это нам не мешало. Считалось шиком плюнуть сквозь дырку в мосту на проходящий внизу локомотив. Ну, а если он при этом он еще издавал гудок – ты мог считать себя фигурой, равной В. Чкалову. Потому что ревел паровоз сумасшедше, и надо было иметь нервы Конфуция, чтобы выдержать эту звуковую атаку.

Появление троллейбуса в 1968 году стало таким переворотом, что и словами не выразить. Это было как… Как… Как я не знаю что. Поселок избавился от унизительной двойной переездной зависимости, сообщение с центром стало предсказуемым и понятным. Троллейбусы ходили более-менее как часы, каждые 10 минут. Ну, конечно, вечером нет, а после 23 – вообще почти нет, и тогда в ожидании экипажа приходилось выстаивать минут 40, что было особенно обидно суровыми донецкими зимами. Тем не менее, появилась альтернатива, и народ ее оценил, несмотря на ужасную давку в часы пик, когда мысль о ближнем умирала при одном виде толпы на остановке. В салон входили по головам, а при особо большой нужде – и по телам впереди стоящих. Что творилось в салонах, не опишет никакой Акива Голдсман. Синяк – это еще что! Однажды, в ноябре 1984 года, автора этих строк так прижали к железной стойке, что сломали палец. Это не шутка. Пошутить можно было бы удачнее.

Сейчас, когда с поселка шахты «Октябрьская» ходит сразу несколько маршруток, все эти транспортные ужасы кажутся далекими, как кайнозой. Но посмотришь на место перелома пальца – и поймешь: все это было лишь вчера…

Базарный вопрос

Некоторые октябрьские краеведы, опираясь на свои источники, утверждают, что все было наоборот: не рынок появился при поселке, а поселок при рынке. Мол, еще в смутные 50-е на это место приезжали тетки с Песок и разворачивали тут свою продукцию. И, мол, началось все с какой-то легендарной Назаровны (или Филипповны), которой в Песках запретили торговать, потому как неоднократно ловили на обмане, обвесе и обливе. Вот она и нашли новую сферу влияния, где ее технологии воспринимались терпимо. Трудно уже понять, кто ее видел, эту Назаровну, но поселковый рынок действительно кажется вечным.

Именно отсюда стартовал в большую жизньАхать Брагин (aka Алик Грек). Вы уже, конечно, догадались, о чем сейчас будет рассказано. Конечно, о том, как Алик начинал на рынке поселка шахты «Октябрьская» рубщиком мяса и как, жалея местных пенсионерок, бесплатно суживал их косточками. Не говоря уже о собаках. Эта венесуэльская мелодрама – часть местного фольклора, и правда в ней, наверное, есть. В любом случае, совершенно известно место, где работал Алик. Сейчас там торгуют предметами женского обихода, что можно трактовать как угодно.

Надо сразу и честно сказать: Алик на октябрьском базаре был не один. Другой человек с таким именем отпочковался в середине 80-х и организовал на противоположной стороне улицы маршала Жукова, рядом с кинотеатром «Аврора», шикарную по тем временам чебуречную. Этот Алик был (и есть) похож не на татарина, а скорее на узбека (каковым, может, и является). Пришел он не на пустое место. До него там много лет вулканически бурлила распивочная, где так безбожно разбодяживали пиво, что можно было делать заявку на мировой рекорд. Но не сделали. Наоборот – пришел Алик, и ситуация с пивом нормализовалась. И, кстати, чебуреки делали превосходные, может, и вообще лучшие в городе. Со временем Алик окреп, заменил конструкцию из сварных железных листов капитальной постройкой и дал ей название кафе «Арзу». На поселке ходит легенда, что однажды вместо этой вывески появилась другая – «Леди Шаурма», но этот изыск Алика общественность не поняла, и он, осмеянный, через пару дней вернул все назад. Если это и придумано, то хорошо придумано.

Но вернемся к рынку. В 70-е годы он был весьма скромен по размерам. Так, пара рядов в стороне от остановки «Кинотеатр «Аврора»». Он не слишком поражал воображение, хотя всегда считалось, что здесь – лучшие молочные товары в городе. Как и любой рынок, наш имел свои достопримечательности. На входе непременно стоял представитель цыганской диаспоры с карамельными красными петушками (впрочем, там были разные фигуры – зайцы, медведи, пистолеты). Эта радость стоила, кажется, 5 копеек, и одного заряда хватало на полчаса активного сосания. В тыльной стороне базара стоял другой цыган, который не так активно себя маркировал, но с помощью которого можно было затариться коноплей (сразу за его спиной начинались улицы, где всякий компетентный знал несколько секретных точек). А еще на базаре сидела широко известная бабка в неистребимом оренбургском платке, которая под видом морса продавала самогон. Об этом все знали, и всех это как-то устраивало вплоть до 1985 года.

На сломе эпох рынок безобразно разросся, в итоге совершенно ликвидировав не только остановку, но и тротуар, а заодно – понятие о гражданских правах. Сейчас народ вынужден на этом отрезке передвигаться по проезжей части. Зато на рынке можно купить все. Это не преувеличение. Некоторые так всю жизнь и живут, не видя ничего, кроме здешних торговцев, которые уже как родственники.

Татарский вопрос

Мы уже дважды начали о татарах. Сейчас продолжим.

Ели поинтересоваться у населения поселка, что такого ощутимого татары сделали для поселка, неблагодарные православные, а тем более желчные агностики скажут: «Они убили шахтный парк». Это правда. В середине 90-х татарская общественность, приподнявшаяся в силу известных всем причин, решила возвести мечеть рядом с местом своего компактного проживания. И не смогла найти более подходящего места, чем геометрическая середина парка, когда-то любовно разбитого при шахте «Октябрьская». Там была длинная дорожка, по которой прогуливались мамы и собаки. Мечеть воткнули посредине этой Виа Долороза, не предусмотрев для обхода никаких цивилизованных троп.

Я далек от желания видеть в этом злой умысел. Скорее – обычное для нашего гражданского состояния равнодушие к окружающим. Сильнее ли оно развито у татар, чем у других народностей нашего городка, сказать трудно. Но вот что им точно присуще – так это корпоративность в самом лучшем смысле этого слова. Они цепко держатся друг за друга, помогают друг другу при первой возможности, а уж тем более – при последней. Славянское окружение относится к ним уважительно, как к людям, умеющим работать и заработать. Но все равно, считает, что с мечетью ребята погорячились.

Самым известным татарином в истории Октября остается Алик Грек. Его родня продолжает жить в доме, построенном на заре больших денег. Капитальная ограда из желтого кирпича. У ворот – лучшие елки на поселке. Рядом с домом – огромная спутниковая антенна на высоченной стойке. В общем, все хорошо, хотя и смотрится уже несколько архаично. В начале 90-х это был маяк новой жизни, по нему ориентировались все татары, стремившиеся к невозможному. Сейчас в эту сторону уже мало кто смотрит.

Что касается мечети, то да, она внесла свой колорит – не столько самим своим существованием, сколько заунывными руладами муэдзина, периодически раздающимися с вершин минаретов. Закрыв глаза, при этих звуках легко представить себя Гаруном аль-Рашидом. Впрочем, открыв глаза, видишь, что ты остался собой и на поселке «Октябрьский». Что, кстати – не самый плохой вариант в жизни.

Продолжение скоро следует

Ясенов