Все знают, что где-то на юге области существуют какие-то заповедники. И это как-то греет душу. Вполне могло, однако, сложиться и так, что никаких заповедников мы бы не поимели. Подробности — в очередном историческом исследовании коллеги Олега Измайлова.

У индустриального Донбасса с экологией всегда были непростые отношения. Что тут поделать: промышленность – естественный антагонист природы, радетели индустрии – антагонисты экологов. Так было всегда, но с некоторых пор общество потребовало у промышленников хотя бы элементарно убирать за собой. Тем это, понятное дело, не нравилось – расходы-с! Но неумолимая логика прогресса общественных отношений заставляла руководителей предприятий и регионов поворачиваться лицом к экологическим проблемам. Правда, застарелый остеохондроз властности позволял делать это крайне медленно, со скрипом и весьма болезненно.

Сегодня у нас в сознание людей вбиты намертво, клещами не оторвать, две прямо противоположные точки зрения: а) Советская власть делала все для защиты природы; б) Советская власть делала все против защиты природы. И проистекает такой дуализм мнений вовсе не из плюрализма имени Горбачева М. С., а из самой природы действий партийного аппарата КПСС, который одной рукой подписывал требования природоохранных мероприятий, а другой давал отмашку на гибель заповедных зон.

Тут достаточно привести весьма характерный пример со всемирно знаменитым заповедником — одним из четырех международных биосферных  — Аскания-Нова. Потратив на него в первые 25 лет власти сотни миллионов рублей, коммунисты затем с конца 40-х и вплоть до 70-х гг. попустительствовали сокращению в Аскании заповедного фонда целинных земель чуть не вдвое.

Донецкие партийно-хозяйственные руководители в отношении природоохранных мероприятий и заповедного дела четко шли в фарватере определенной наверху политики. Политика же поражала нестабильностью: скажут завтра вековое рубить — срубим!

Сталинская свобода слова

В Донецкой области несколько уникальных природных зон, сохранивших дух той самой Дикой половецкой степи (Дешт-и-Кыпчак), которая так романтично описана во многих произведениях классической литературы. Но, пожалуй, самыми значительными являются Хомутовская степь (в 30 км от Новоазовска) и Каменные могилы в Володарском районе. Последнему заповеднику не повезло — он как бы разорван надвое, часть его земель расположена в Донецкой, а часть, и большая притом, — в Запорожской области.

На Донетчине только подвижники спасли заповедник от распашки в послевоенные годы.

В мае 1947 г. в областной газете “Социалистический Донбасс” была опубликована статья работников Мариупольского краеведческого музея М. Клименко и Е. Четенова “Почему “Каменные Могилы” перестали быть заповедными?”. Авторы писали: “Теперь этот замечательный памятник природы перестал быть заповедником. Старший землеустроитель Володарского района тов. Колюх, вопреки здравому смыслу и законам о заповедниках, разделил при проведении землеустройства территорию “Каменных Могил” между колхозами “Труженик” и им. Буденного (…). Сейчас на территории заповедника производится массовый выпас скота, подъем целины под пахоту”.

Благодаря активности донецких энтузиастов, поддержке прессы и начальника Главка заповедников при Совмине УССР Л. Мартынюка 4 августа 1948 г. Сталинский облисполком принял постановление “О восстановлении, охране и упорядочении заповедников Сталинской области”, которым был восстановлен заповедник местного значения Каменные могилы.

Но радоваться было преждевременно. 29 августа 1951 г. председатель Совета Министров СССР И. В. Сталин подписал постановление № 3192 “О заповедниках”. В документе говорилось: "Совет Министров устанавливает, что в ряде районов необоснованно разрослась сеть заповедников по охране природы".

По сигналу из Донецка

Сигнал был дан, и партия поняла его правильно. Председатель Сталинского (Донецкого) облисполкома Д. Адамец и секретарь Сталинского обкома КПУ И. Дядык подняли в июле 1955 г. вопрос о передаче части заповедника Хомутовская степь колхозам Буденновского района, мол, научная работа в заповеднике не ведется и его территория никак не используется.

И доказать им что-либо другое было очень трудно, просто невозможно. Ведь этические и утилитарные аргументы никогда не смогут опровергнуть друг друга, ибо указывают на разные стороны предмета. В декабре 1955 г. Президиум АН УССР утвердил положение о заповедниках Стрельцовская степь и Хомутовская степь. Согласно этому документу заповедник Каменные могилы вошел как филиал (!) в состав заповедника Хомутовская степь.

Адамец и Дядык, или, если угодно, Дядык и Адамец, были первыми дончанами, покусившимися на непаханую заповедную землю Хомутовской степи (до революции здесь было конское пастбище, «толока» Войска Донского) и реликтовые растения Каменных могил.

Метаморфозы Гридасова

Следующим был Дмитрий Гридасов, председатель Донецкого областного исполнительного комитета в середине 60-х. Любопытно, что в будущем, оставшись без больших постов, Гридасов возглавил  комиссию по охране природы Совета национальностей Верховного Совета СССР и Донецкую облорганизацию Украинского общества охраны природы (!). А в октябре 1966 г. Дмитрий Матвеевич занимался прямо противоположным делом. Именно у него нашел поддержку соседствующий с заповедником колхоз им. Дзержинского Володарского района, который начал строительство пруда на территории заповедника. АН УССР подняла шум. На место выехала комиссия, которая подтвердила нарушение заповедного режима.

История сохранила для нас ответ будущего главы Донецкой областной организации защитников природы: “Никаких интересов строительство плотины не нарушает, академики не видели и не знают этого строительства и поднимают шум необоснованно”.

Налицо было нарушение закона “Об охране природы УССР” и сразу нескольких правительственных постановлений. В частности, без разрешения правительства УССР никто не имел права изменять площадь заповедников. Однако ни директор колхоза, на патронирующий его председатель Донецкого облисполкома Гридасов не были наказаны. Почти через год, в конце марта 1967 г., задним числом, Совмин УССР, чтобы разрешить неправовую ситуацию, специальным распоряжением отдал колхозу им. Дзержинского 8,75 гектара заповедной земли. Той земли, которую колхоз, пользуясь правом сильного, уже отобрал у заповедника. В виде компенсации заповеднику передали 16 гектаров колхозных “непригодных земель”.

Дегтяреву пришлось отступить

Мало-помалу росло самосознание советского общества. Но с партийными кадрами по-прежнему дела обстояли сложно. В 70-х им так же трудно, как и пару десятков лет назад, было доказать, что существование заповедников — отнюдь не каприз академиков-ботаников, а всенародное дело. Вот и знаменитому, разрекламированному Владимиру Дегтяреву, бывшему в 1963-1976 гг. первым секретарем Донецкого обкома КПУ, тоже бесполезно было это доказывать. У него, как у хорошо дрессированного питбуля, была натасканность на выполнение плановых заданий. А планы партии — планы народа, как известно. Поэтому Владимир Иванович Дегтярев с досадой, конечно, воспринимал  помехи, встающие на пути решения тех  или иных партийных заданий.

К середине 70-х обнаружилось, что Донецк и окрестности испытывают почему-то дефицит овощей. С картошкой и морковкой-луком как-то еще справлялись колхозы. А вот с капустой не получалось. Почему?! — следовал грозный рык из здания на площади Ленина. Председатели колхозов разводили руками: дык землицы не хватает. Вона сколько ее гуляет попусту под всякими заповедниками. А толку с них, с энтих заповедников, — разве что водки поехать выпить на воздухе, на травочке…

Но «Хомутовская степь» к тому времени уже нарастила броню в виде статуса подчиненности Академии наук УССР. К тому же начались 70-е годы в Украине со статьи в “Рабочей газете” Б. Рябинина и Л. Леонова “Заповедный — значит неприкосновенный”. Опубликованная в августе 1970 г., она, наверное, единственная в 50-70-х гг. в Украине, где о проблемах заповедников говорилось довольно прямо и честно. Несмотря на последовавшие затем на редакцию репрессии со стороны ЦК КПУ, материал имел огромный резонанс и стимулировал создание новых охраняемых природных территорий. Что могло смутить в такой ситуации Дегтярева? Да ничего его не могло смутить. Он первый секретарь, он в своей области царь и бог. И все же трогать «Хомутовскую степ» напрямую, без санкции было нельзя. Санкция? Будет вам санкция.

Бывший донецкий журналист, а ныне — киевский эколог Владимир Борейко в своей книге "История охраны природы Украины" приводит поразительное свидетельство академика Константина Сытника, того самого основателя инженерной ботаники и будущего главу ВР УССР.

Дело было в 1975 г. Сытник в компании с президентом АН УССР академиком Б. Е. Патоном приехал в Донецк. Киевские гости, наносившие в общем-то обычный, чуть ли не плановый визит в физико-технический институт Донецкого академцентра, были поражены радушием, гостеприимством донецких властей. По нынешним временам так звезд принимают. Не будь Патон с Сытником учеными с мировой известностью, может, и задали бы вопрос — к чему такой небывалый прием? Черт его знает, а может, и задали.

Причина открылась скоро — первый секретарь просил академиков дать "добро" на распашку Хомутовской степи. Дескать, рабочему классу негде капусту выращивать, а ваши очкарики там ерундой какой-то занимаются. Дегтярев уговаривал ученых долго и основательно. Те, естественно, категорически ни в какую — да вы понимаете, батенька, что предлагаете?! Нам же в приличном обществе руки не подадут. Нет, нет и еще раз нет! Дегтярев, не привыкший к отказам, настаивал. Ему, с его непростым, взрывным характером, пришлось взять себя в руки, чтобы не потерять лица. Но уперлись академики — ни в какую! После Отечественной войны советский человек умел стоять насмерть.

И Хомутовская степь осталась жить. И радовать нас своей уникальностью. Вот только многие ли из нас были там? Между тем экскурсии проводятся вполне легально и за умеренную плату. А что? Вот потеплеет, поеду проведаю заповедное место.

 

 

Олег ИЗМАЙЛОВ