История города складывается из историй отдельных людей. Это известно. Отсюда следует, что, рассказав о каком-то любопытном персонаже, каждый из нас становится историком. Например, коллега Финкельштейн. В летописи он попал, сам того не желая. Просто дал человек обширный комментарий к статье "Звук и Лазер" — а мы это перевоплотили в отдельную публикацию на сайте "Донецкий". Речь идет об одном видном деятеле донецкой звукозаписи 90-х (и ранее) годов. Работал он в институте "Донецксельстрой" (пересечение бульвара Шевченко и бывшей улицы Фёдора Зайцева). Вот что пишет Финкельштейн…

 

Мне чего-то это здание запомнилось как Дом рабочей молодежи, причем лучшей части таковой. Женской. И основания для таких воспоминаний я имею, но не суть.

 

Главным и единственным (традиционно для всех "звукозаписей" было иметь внутри не более одного работника) там был Алексей Николаевич, бывший офицер торгового флота СССР. Сухопарый седой человек с отличным честным лицом и военной стрижкой. Первой половины тридцатых годов рождения дядька, жаль, что не могу о нем много написать.

 

Я там у него провел столько времени с 1992-го года, что можно было вместо этого закончить какой-нибудь факультет, например. А денег туда ушло — примерно на содержание всего факультета. 

 

Чувак специализировался на снабжении населения Донецка и Макеевки тяжелой музыкой. Сам торчал на хэви-металле. Довольно прикольно было видеть, как дедушка ворчал о зарождающихся перекосах в индустрии тяжелого рока, хардкор еще отлично шел старику, и блэк еще можно было переварить, а вот спид-мэталл и дэт — это уже старику казалось молодежной ерундой. 

 

Заболел хард-н-хэви Алексей Николаевич еще в начале 70-х, где-то в зарубежных поездках. В Донецке мало было таких примеров, правда же?

 

Панк-рок презирал, по его собственным словам, "с самого начала", года с 1975-го:) В силу некоторых причин меня очень радовали такие разговоры.

 

Но самое прикольное — это когда в разгар беседы, например, о творчестве группы "Веном" заходил человек в дорогом спортивном костюме и спрашивал свежий альбом русского коммерческого шансона. Ответ Алексея Николаевича мог быть любым, а альбом в этот момент мог как быть, так и не быть на его стеллажах. Если дед просил погодить, то либо не хотел отвлекаться от беседы, либо скрывал задержку новинки. Каналы поставок фирменного и остального музла до сих пор мне неизвестны. Вопросы на неотвлеченные темы уже тогда в Донецке задавать было не принято.

У Алексея Николаевича были экзотические и неэкзотические магнитофоны, привычка протирать головки бензином (никогда — спиртом или ацетоном), рукописные тетради с каталогами записей. Дикая вещь, если кто видел. Но довольно точные данные были в них, надо сказать. А интернета не было, кстати…