10.03.2018

Особенная Ветка

Почему моим любимым районом Донецка была Ветка? По нескольким причинам. Конечно, все они субъективные. Но некоторые более объективны, чем другие. А главная причина – ни с чем не сравнимый местный шик и стиль.

Поселок Красный Фронт, на котором прошла моя юность, был пристыкован к Ветке, как прицепной вагон. Кто хотел – тот считал его Веткой, кто не хотел – не считал. Но большинству из нас льстила такая причастность. Да и проще было объяснить, кто ты такой. «Я с Ветки» — и это снимало все вопросы. Ветку знали все.

Донецк формировался из самодостаточных поселков. Их аборигены могли годами не появляться в центре города – просто не было смысла: любой поселок имел все, что нужно для жизни. Ветка выделялась и в этом смысле. Будучи формальной окраиной, она сама со временем превратилась в некое подобие центра. Ее историю радикально изменило появление универмага «Маяк» в 50-х годах. После этого на Ветку, как в центр, стал ездить народ с окраин. В то же время, человек с Третьего Восточного или, предположим, с Красного Фронта вдруг почувствовал себя человеком. Ведь с этих соседних Ветке поселков в «Маяк» даже ездить не требовалось – он был в пределах пешей досягаемости.

На Ветке царило какое-то эксклюзивное настроение. Местные смотрели слегка свысока – не сразу и подстроишься. Помню, как мы ходили играть в футбол на площадку в одном из дворов как раз в районе «Маяка». О матче договаривался один из наших, Вадим, занимавшийся в футбольной секции при «Шахтере». Благодаря этому он считался авторитетным парнем. Но никакие заслуги не помогли ему – и нам, его команде – когда в разгар матча появились какие-то два хмыря года на два старше нас. Они поинтересовались у капитана наших соперников, почему он играет с краснофронтовской гопотой. Тот, донельзя смущенный, пытался оправдаться. Матч был прерван без дальнейших разговоров. Нам посоветовали убраться подобру-поздорову – спасибо, как говорится, что «в табло» не дали.

Да, что говорить — аристократизмом поведение ветковцев не страдало. Но пониманием своей особенности – однозначно. Здесь, как в Люксембурге, на величие не претендовали, но цену себе знали.

Это были «ворота города», через них в Донецк попадали все, кто прибывал по железной дороге или самолетом. Поэтому Ветка должна была выглядеть прилично. И в 50-х годах началась ее коренная реконструкция. Вдоль улицы Артема, неожиданно продленной до вокзала, появилась стена из современных светлых пятиэтажек, скрывших историческое убожество. За этой стеной все оставалось практически как при Юзе – приземистые домики на узких немощеных улочках, по которым после дождя, на радость мальчишкам, неслись горные потоки. В «старой Ветке» царили дикие нравы – куда там твой Ист-Энд! Родители пугали нас рассказами о том, как в этих лабиринтах бесследно растворяются люди и дети. Приличный ребенок туда не ходил. Но как же там было интересно неприличным! Сколько сокровищ таили эти переулки, сколько интриг и открытий!

Вся ветковская Хитровка была сметена с лица города в 80-х – по решению партии и правительства. Вместо нее возник правильный, скучнейший микрорайон высоток, которые торчали из-за пятиэтажек улицы Артема, как наглые подростки-переростки. Примерное представление о том, что там было «до исторического материализма», теперь дают только несколько уцелевших одноэтажных жилых домов по Петрозаводской улице…

Житель довоенной Ветки счел бы глупой шуткой, скажи ему, что по поселку пройдет главная улица города. Но в 50-х годах это случилось — и привело к сильнейшему психологическому эффекту. Ветка административно «присосалась» к центру, она получила с ним общую «кровеносную систему». И это довершило ее уникальность. Конечно, была еще Калиновка, тоже имевшая «вены центра» — проспект Гринкевича/Ильича и бульвар Шевченко. Но случай с Веткой был все-таки круче. Говорят, идея продления главной улицы города родилась у какого-то фантазера из горкома партии, обожавшего всякие рекорды. И он захотел сделать в Сталино самую длинную центральную улицу Европы…

Теперь – пара слов о ветковском «сепаратизме». Это не выдумка, и ничего особенного в этой теме нет. Просто гипертрофированная поселковая гордость, подогретая всякими шутками-прибаутками. Ветка начиналась как отдельный поселок – и следы этого в документации сохранялись еще даже в 30-е. В семьях хранились почтовые конверты с адресами типа «Донецкая область, Сталинский район, Ветка, улица такая-то, дом такой-то». И были поселковые старожилы, до самой смерти на вопрос: «Ты где живешь, в Сталино?» — угрюмо отвечали: «На Ветке». Сепаратизм был безвредный, но принципиальный. Последствий он не имел, но в быту практиковался.

Почему? Может, потому, что присоединение к городу ничего поначалу не дало, лишь отобрав важное для людей ощущение (или иллюзию) возможности самостоятельного решения всех вопросов? Может, неприятно было понимать, что Ветка «легла» под Юзовку — и с этим невеселым чувством доживать свой непростой век?

Впрочем, уже в 60-е годы ветковский «сепаратизм» культивировали разве что местные авторитеты, для которых центром Вселенной всегда были они сами. Для рядовых ветковцев выгоды присоединения к городу стали очевидными. «Маяк» — только самая наглядная из них. Но и другие ощущались повсеместно. В 50-е года Ветка пережила бурный рост инфраструктуры – поселок стал жить на порядок комфортнее, чем до войны. Репутация «мутного места», куда без необходимости нечего и забредать, забылась очень быстро. Буквально за несколько лет в сознании дончан укрепился совсем другой образ Ветки – светлый, динамичный, интересный, безопасный (насколько вообще мог быть безопасным донецкий поселок).

Появление Северного автовокзала и чуть позже – Шахтерской площади довершило эту эволюцию. Вместо хаотичной и грязноватой дорожной развязки Ветка получила место, мгновенно ставшее символом города – очень удачным и невероятно популярным. Гигантский шахтер с куском угля в руке олицетворял Донецк для всей страны. А для жителей Ветки это было что-то, мимо чего они просто торопились по своим обычным делам…

Разве можно было не любить такую Ветку? Мы, выросшие в 70-х, другой и не знали. Наша Ветка не могла казаться недостойной любви. Сейчас, задним числом, поражает другое – за что любили этот поселок те, кто выросли на нем в 30-х?

Ясенов