29.08.2012

Родословная

Предлагаю вашему вниманию небольшой кусок из книги «Донетчина: многоликая и вечная», о которой уже рассказывалось как-то. Текст, который публикуется сегодня, посвящен прошлому нашей территории. Целиком и полностью. От макеевских неандертальцев до передовиков социалистического производства. Букв много, очень много…

«Донбасс» – термин молодой. До начала XIX века его просто не существовало. Это, конечно, не значит, что территория Донбасса была заполнена вакуумом. Напротив – жизнь здесь бурлила. Этот сектор степи любят называть «перекрестком народов», что совсем не преувеличение.

Древняя история Донбасса напоминает спортивную эстафету. С неумолимой ритмичностью ее участники сменяли друг друга, и начало этой эстафеты отследить не так-то просто. Регион вольно или невольно играл ключевую роль в судьбах мира – и начиналось это очень, очень давно…

От пещерных жителей до «бронзовых металлургов»

Но что было до бронзового века? Надо сказать, было немало. Следы людей, живших на берегу двух главных рек области – Северского Донца и Кальмиуса – обнаруживаются, начиная с невообразимо далекого от нас времени в полтора миллиона лет назад. Первый известный в истории тип человека разумного жил и работал в наших краях, о чем говорят находки обычных для палеолита орудий труда – скребки и рубила. Шли века, но в технологии мало что менялось – на территории Макеевки нашлись рубила возрастом в 150 тысяч лет, весьма похожие на предыдущие. Прошло очень много лет, прежде чем люди пришли к необходимости оседлой жизни. Тогда и технология стала другой, и появились более изощренные орудия. Тогда и возникли постоянные поселения — стоянки, одна из которых обнаружена у села Богородичное в Славянском районе.

…Пещеры. Жилища из костей и шкур диких зверей. Внутри – люди, одетые так тепло, как только возможно. 25 тысяч лет назад – разгар последнего ледникового периода, и на территории Донецкой области обстановка была совсем не курортная. По донецким дорогам бродили огромные северные олени и мамонты, кости которых находят до сих пор. В нелегкий 1946 год под Артемовском впервые в области нашелся полный скелет мамонта. Честь открытия принадлежала инженеру соляного рудника имени Свердлова Обрезанову. Параллельно действовал житель села Ново-Александровка Шулаев. Он, как сообщалось, «принял сразу энергичные меры», принялся извлекать кости из-под земли и выбил мамонту два зуба…

Стоянка у Богородичного  известна как Миньевская и представляет собой так называемую «мадленскую культуру», представители которой развили в себе изрядное творческое начало. Рисунки сцен охоты и жизни на стенах жилищ, художественная резьба по кости – причем не только на предметах утилитарного назначения (наконечники копий, иглы), но и просто отдельно взятые объемные резные скульптуры из кости. Время ледника — непростое, но чем сложнее ситуация, тем быстрее совершенствуется человек…

Примерно 10 тысяч лет назад отступил ледник – теперь уже окончательно. С таянием снегов увеличилась площадь морей и океанов. Во время ледникового периода Дон впадал в Черное море в районе Керченского пролива. Потепление подарило нам Азовское море. Его побережье стало третьим привлекательным для человека ареалом расселения на территории нынешней Донецкой области. Люди с Донца, люди с Кальмиуса и люди с Азова жили обособленными группами – но ни в коем случае не изолированно. О том, что контакты между ними были (и контакты регулярные), свидетельствуют найденные на Донце раковины морских моллюсков.

Люди учились извлекать из природы больше, совершенствовали технику охоты и рыболовства, приручали животных. В бассейне Северского Донца, например, обнаружены свидетельства одомашнивания быка. На большой территории между Днепром и Доном образуется культура, которую специалисты так и назвали – «депро-донецкой». И тут, как ни удивительно может показаться, возникает «арийский вопрос», на первый взгляд, не имеющий никакого отношение к Дикому полю.

Вопрос – где жили ранние арийцы? – скорее умозрительный. И место их расселения тоже «блуждает» в разных гипотезах. На территорию Донбасса их сдвинула американка Мария Гимбутас, которая в 60-х годах прошлого века произвела революцию в теории доисторических племен. Именно она, опираясь прежде всего на анализ древних захоронений, а также на сравнительную лингвистику, указала степи Северного Причерноморья в качестве места расселения предков индоевропейской расы.

Правда, с Марией Гимбутас согласны далеко не все. Есть как минимум две теории, «отселяющие» первых арийцев в другие места – в Турцию и в Балтию. Тем не менее, бесспорно, что в донецких степях 6 тысяч лет назад существовало нечто очень значительное. Свидетельство тому — многочисленные археологические раскопки на территории области. Днепро-донецкая культура – первая, которую можно описать более или менее детально. Откуда она появилась (из Поволжья, как считает Мария Гимбутас, или из Белоруссии, как уверен выдающийся археолог Д. Телегин), на каком языке говорили ее носители — может быть, когда-то и прояснится. В любом случае, с нее начинается четко прослеживаемая историческая эстафета народов в донецких степях.

Ей на смену приходит среднестоговская культура (название получила по острову Средний Стог в Запорожской области, где впервые нашлись ее артефакты). Это был шаг вперед: люди сделали выбор в пользу регулярного земледелия и скотоводства. Есть версия, что именно «среднестоговцы» впервые в истории человечества приручили дикую лошадь. Судя по тому, что в их захоронениях постоянно присутствуют боевые топоры, людьми они были воинственными и с удовольствием распространяли свою правду дальше. Мария Гимбутас в этом просто уверена, и считает, что отсюда, из междуречья Дона и Днепра, человечество получило не самый лучший моральный подарок. По ее теории, до прихода индоевропейских завоевателей Старая Европа нежилась в добре и гуманности. Причину счастливой гармонии Гимбутас видит в матриархальном устройстве общества, проповедовавшего мир, равенство, терпимость. Это был «золотой век» Европы, утверждает Гимбутас. Потом пришли  агрессоры с Дона – и в мире воцарилось зло и насилие.

Эту теорию «Европейской Богини» нещадно критикуют. Так что, может, «среднестоговцы» и не были такими варварами. Но то, что именно эти обитатели  донецких степей положили начало нордической расы – на этом археологи сходятся довольно дружно.

Следующим участником исторической эстафеты стали люди «ямной культуры», в которых исследователи видят предков первых иранцев. Их время началось примерно пять с половиной тысяч лет назад и закончилось 13 веков спустя. Подарив миру четырехколесную повозку и захоронения курганного типа, они уступили дрогу следующей формации – и довольно диковинной.

Эту культуру назвали «катакомбной» по невиданной ранее форме захоронения. Есть в ней что-то от модели устройства шахт: вертикальный колодец, боковой ход и камера для захоронения. Открыл ее в 30-х годах прошлого века на Северском Донце знаменитый советский археолог В. Городцов.  Мощно развитое скотоводство. Огромные стада на огромных пастбищах. Немного земледелия в речных долинах… Эволюция продолжалась.

Примерно 3,8 тысяч лет назад был сделан очень серьезный шаг вперед. Если предшественники научились, будем говорить, «рыть шахты», то их преемники постигли науку металлургии – и уже без всякого преувеличения. На севере области, в течении Северского Донца экспедицией С. Березанской в 1970-х годах было обнаружено Усово Озеро – поселение древних металлургов и кузнецов из так называемой «срубной культуры». Использовались выходы медных руд на поверхность, а близость лесов обеспечивала процесс топливом. Усово Озеро является одним из самых известных и изученных мест проживания развитых сообществ бронзового века. Следы литейного производства обнаружены в районе Артемовска и Краматорска… Вообще, это время было поистине «золотым веком» для донецкого региона. Теплый и влажный климат сделал условия проживания максимально комфортными. Отсюда – демографический всплеск, рост населения, экономический подъем. Все это, однако, имело и обратную сторону — истощение природных ресурсов. К тому же, примерно 3,2 тысячи лет назад климат в очередной раз изменился, стал более засушливым и прохладным. И «золотой век» закончился.

От Конана-варвара до князя Игоря

Кем были представители  «срубной культуры» и куда они делись, не вполне понятно. Есть теория, что они — продолжение эволюции первых индоевропейцев, и что, отслужив свое в донецких степях, эти люди постепенно откочевали в направлении северного Ирана, где и основали одноименную цивилизацию. Возможно, часть их осталась. Возможно, на их место пришли совсем другие люди – хотя и родственные по языку. Так или иначе, после того, как «срубную культуру» постиг упадок, в донецких степях мы наталкиваемся на первые народы, известные под конкретными именами. Причем под именами, хорошо всем знакомыми: киммерийцы, а за ними – скифы.

С тех пор обитатели степей будут считаться «бичом» любой цивилизации, рядом с которой существуют. Несколько десятилетий киммерийцы оставались головной болью богатых, благополучных держав Востока – Урарту, Фригии, Лидии. Они доходили до западного края Малой Азии, воевали там с греками, побеждали их, брали греческие города. И даже могучему Ассирийскому царству приходилось непросто. В рукописях этой могучей державы описывается война с киммерийцами, вызвавшая переполох в столице – и громадное облегчение, вызванное смертью вражеского царя и последующим отступлением интервентов.

Киммерийцы смогли изрядно развить воинское умение, технику кавалерийской атаки. Между прочим, именно из этого народа происходит легендарный персонаж современной массовой культуры – Конан-варвар. Это – классический киммерийский тип, как его представляют: «ловок и проворен», гибок «подобно дикой пантере», «хорошо владеет большинством видов оружия». Однако, как и реальные киммерийцы, он совсем не однозначен. При очевидном милитаристском крене, киммерийское общество имело развитое искусство, следы которого встречаются там и сям. И вышеупомянутый Конан тоже не просто грубый вояка. Он знает множество языков, умеет читать, прекрасно составляет карты. Это универсальный солдат (кстати, любопытно, что в одном из сюжетов его называют «предводителем запорожских казаков»). Вероятно, таким было и киммерийское общество – способным и на удар кулака, и на полет мысли. Следы киммерийцев на территории Донецкой области – «бронзовые клады» — обнаружены в нескольких местах, самое известное —  хутор Черногоровский (теперь – район Ямполя).

Слава киммерийцев, впрочем, оказалась скоротечной. 2,8 тысячи лет назад – в VIII веке до нашей эры – в украинские степи вторгаются скифы, ираноязычные племена. Как утверждает Геродот, ссылаясь на надежные источники, они вели свое происхождение от самого Зевса или, по крайней мере, от Геракла. Скифы пришли с востока – то ли из Сибири, то ли из Средней Азии. Их воинская тактика была необычной и крайне эффективной. Впервые в истории сделав конницу господствующим родом войск, они демонстрировали поистине звериное искусство приспосабливаться к ситуации. Выражение «скифская хитрость» вошло в военную историю – ложное отступление с целью заманить противника в ловушку и с последующей контратакой. Хотя, если требовала обстановка, скифы могли организоваться в сплоченное войско и дать генеральное сражение по всем правилам.

В донецких степях обосновалась главная ветвь народа – «царские скифы». Вытеснив киммерийцев, они получили пространство и ресурсы для мирной жизни. Не особо склонные к земледельческому труду, стали разводить скот, торговать (хлеб, мех, рабы). Природные условия становились все более похожими на нынешние, хотя серьезные отличия в погоде, флоре и фауне существовали. Например, древние авторы утверждают, что в то время по нашим степям бродили львы. Жизнь без страха, обеспеченная могучим войском, привела к скоплению в Скифии огромных богатств. Остатки их обнаруживаются в погребальных курганах — у особо знатных людей они достигают громадных размеров, до 20 метров в высоту. В Донецкой области археологи вскрыли курганы в Амвросиевском районе, Мариуполе, других местах. Возле краеведческого музея стоит знаменитая статуя скифского вождя, найденная у поселка Ольховник…

До III века до нашей эры скифы не имели серьезных политических проблем, хотя однажды (в 512 г. до н.э.) им пришлось пережить войну с персидским царем Дарием I. Последняя стоянка персов на легендарной реке Оар, по некоторым свидетельствам, находилась на юге Донецкой области. Истощенный скифской тактикой «выжженной земли», Дарий отправился восвояси, бросив раненых.

Но не с той стороны скифов подстерегала опасность. Могилу им вырыли «братские» — ираноязычные – племена сарматов, которым в какой-то момент стало мало исконных поволжских земель. Известно несколько мощных сарматских племен – аорсы, росколаны, языги, аланы. В III веке до нашей эры начинаются первые их столкновения с соседями. Переправившись через Дон, сарматы начинают теснить скифов.

Донецкие края стали для сарматов идеальной средой обитания. Народ кочевой, старавшийся не сбиваться в города, а хранить верность простору и воле, нашел здесь все, чего могла пожелать душа степняка. Выбить скифов, в конечном итоге, оказалось не так сложно: лучшие их дни остались в прошлом. К тому же сарматы совсем не были неотесанными кочевниками, наоборот, их военная организация на тот момент являлась передовой. У сарматов впервые в истории появляется тяжелая кавалерия — так называемые «катафрактарии»: воины в доспехах (тогда еще кожаных, а позже — в кольчужных), в шлемах, с длинными мечами и копьями. Все это вооружение несколько столетий спустя станет отличительной особенностью западноевропейского рыцарства. Отсюда, кстати, некоторые отчаянно смелые европейские исследователи выводят фантастические гипотезы, а один из них, Говард Рейд, даже считает сарматом легендарного короля Артура (что отражено в одноименном фильме 2004 года).

Греческие историки сразу начинают писать о сарматах, и приводят любопытнейшие подробности. Например, говорят об особой роли, которую в жизни этого народа играли женщины. Знаменитый Геродот свидетельствует, что сарматский слабый пол совсем не был слабым: «Женщины их одеваются, как и мужчины, ездят верхом на охоту и на войну или вместе с мужчинами, или одни». Гиппократ, современник Геродота, сообщает и такую интимную деталь: «Воинственность сарматских женщин выражалась, между прочим, в том, что девушка не могла выйти замуж прежде, чем не убьет хоть одного неприятеля». Правило соблюдалось неукоснительно, в итоге некоторые женщины оставались девственницами до старости. На основе описания Геродота и прочих ученых греков, появилась мода возводить происхождение сарматов к амазонкам — полумифическому племени женщин-воительниц, живших, согласно легенде, где-то в Приазовье.

Послушаем известного поэта Овидия, видевшего сарматов в период своей знаменитой ссылки: «Между ними нет ни одного, кто не носил бы налучья, лука и синеватых от змеиного яда стрел. Грубый голос, свирепое лицо — истинный образ Марса; ни волосы, ни борода не подстрижены ничьей рукой».  Историк Аммиан Марцелин не столь поэтичен, но более скрупулезен в деталях: «Они не имеют домов и не пользуются плугом, но они питаются мясом и обильно имеющимся молоком, живут в повозках, которые покрывают закругленными тентами из коры, и ездят по бескрайним пустошам… Почти все высоки и симпатичны, их волосы скорее светлы, свирепостью своего взгляда они внушают страх, как бы они ни сдерживались. Они легки и активны в использовании оружия. Во всех отношениях они подобны гуннам, но в своем стиле жизни и в своих привычках они менее дики». Не самые располагающие описания. Впрочем, надо иметь в виду, что они сделаны римскими гражданами, и в сарматах они рисовали образ врага.

В Донецкой области останки сарматской культуры находили в нескольких местах. У села Ново-Ивановка Амвросиевского района обнаружили погребение богатой сарматки, а в нем — серебряные позолоченные гривны, золотые подвески и кольца, серебряные и стеклянные браслеты, бронзовое зеркало, железный нож, бронзовый котел, конская сбруя…  амфора, найденная на окраине Макеевки, подтверждают торговые связи сарматов с Римом.

800 лет сарматы не имели конкурентов в донецких степях. Но в конце концов, появился враг, с которым не могли справиться и они. Со II века нашей эры сюда начинают наносить регулярные визиты гунны – кочевники из глубин Азии, медленно продвигавшиеся на Запад. Их давление подтачивало могущество сарматского государства – и, в конце концов, оно рухнуло в 370-х годах нашей эры. Пусть в Европу диким гуннским ордам был открыт.

По версии донецкого историка А. Дынгеса, именно на территории нашей области гунны встретили самое ожесточенное сопротивление в своем продвижении на запад. Он даже называет эту войну «Первой отечественной», подчеркивая ее значение для региона. На пути гуннов встал оборонительный вал, сооруженный германцами-готами. Сдержать натиск гуннов не мог никто. Готам это удавалось в течение 15 лет. Потрясающие оборонительные сооружения и великолепная тактика задержали здесь нашествия на Европу – но только задержали. В конце концов, готская империя с центром в Крыму рухнула, что дало толчок к Великому переселению народов. Это грандиозное движение племен самым непосредственным образом затронуло и донецкий регион.

Провожая готов из нашей истории, отметим, что промежуток между Азовским морем и Северским Донцом считается для этого германского народа сакральным. Современные исследователи считают, что восточные рубежи их империи стали сосредоточением германского духа.  Группа ученых во главе с профессором С. Штерном вскрыла такие обстоятельства, которые позволили совершенно иначе взглянуть на Святые Горы (они известны в скандинавских сагах с III века как Гайсберг  — горы Святого Духа), на территорию от Бахмута до Мариуполя (как на землю Тора, или Хэйлегеланд). По некоторым трактовкам, именно в Приазовье Один, готский шаман, получил инициацию, а затем здесь же, на берегах Азова, стал божеством и подарил германцам религию. Все эти обстоятельства чрезвычайно заинтересовали знаменитого путешественника Тура Хейердала,  который в 2002 году прибыл на берега Азовского моря для ведения раскопок в поисках подтверждения легенды. Продолжить эту работу Хейердал собирался на территории заповедника «Каменные могилы». К сожалению, смерть не позволила ему сделать этого…

Но вернемся в V век. Гунны стерли почти все следы оседлости на территории Северного Причерноморья. Наступает период, когда о регионе впервые можно говорить как о «Дикой Степи». Но кочевники не оставляли вниманием этот «перекресток народов». Здесь поочередно появляются три народа созвучных, хотя и не имевших ничего общего – болгары, авары, хазары.

Тюркоязычные болгары открыли этот список. Они сопутствовали гуннам, хлынув в образовавшуюся после разгрома сарматов брешь. Гунны ушли на Запад – и болгары остались главными хозяевами степи.  Впрочем, ненадолго. Появляется новый народ – и совершает переворот в мировой истории, сравнимый с гуннским. Речь идет об аварах, происхождение которых неясно, но сила была ужасной. Подчинив себе всю южную степь, они двинулись отрывать более жирные куски – в Византию, Италию, Германию. Болгары, подчиненные аварами, остались в Причерноморье. К началу IX века силы аваров ослабли в борьбе с франками, и их огромная империя – Аварский каганат – рухнула. На ее восточных обломках хан Кубрат создал внушительных размеров государство – Великая Болгария. Его эпицентр находился в Приазовье.

Беспокойная история болгар не могла даровать этому народу долгое спокойствие. Смерть Кубрата образовала вакуум власти в его государстве, чем ловко воспользовались юго-восточные соседи – хазары. Этот тюркский народ в течение уже нескольких веков преуспевал на Кавказе, сочетая впечатляющую военную мощь с тонкой дипломатией, достигшей апогея после принятия иудаизма хазарской верхушкой. Под ударами соседей Великая Болгария распалась – и Хазарский каганат распространил свое влияние до Северского Донца.

Приход новых хозяев принес в донецкие степи забытую стабильность. Хазарский каганат проявил себя как сила – и к этой силе потянулись все, кто жил неподалеку. Именно в это время по берегам Северского Донца вновь начинают возникать большие оседлые поселения. В большинстве из них жили остатки сарматов-аланов. Вдоль правого (южного) берега реки возникла полоса каменных укреплений-крепостей. Так Хазария обеспечивала безопасность своих границ.

Следы этого порядка обнаружены в нескольких точках области: в могильнике у Райгородка (аланские глиняные сосуды), у села Маяки Славянского района (аланское городище с орудиями труда и предметами быта), в Чистяковском погребении (оружие и вооружение степняка Приазовья). Но долго не продлилось и хазарское благополучие. К середине Х века после походов русских князей Игоря и Святослава хазары были отброшены на Кавказ, а на освобожденной территории утвердились… Нет, совсем не победители. Они как раз получили не добычу, а проблему. После исхода хазар из Поволжья на степные просторы ринулись очередные тюрки — печенеги.

Славянам пришлось иметь дело с противником не таким организованным, но гораздо более свирепым и коварным. Столетие печенежского контроля над степью вновь вернуло ей статус «выжженной земли». Население, обосновавшееся было на Кальмиусе и в Приазовье, вынуждено было уйти за Северский Донец. Древнерусские племена вели постоянные войны на этом фронте. У села Пришиб Славянского района обнаружено захоронение славянского воина, почти наверняка – участника печенежских походов. Непостоянная, изменчивая натура печенегов, которые нередко в ходе сражения переходили от одной воюющей стороны к другой, в конце концов сыграла с ними роковую шутку. Возникли межклановые распри, в том числе – по вопросам религии (часть выступала за ислам, часть – за православие). Ослабленную орду атаковали с востока очередные кочевники половцы (или куманы) – и печенеги рассыпались по сопредельным территориям. Пустоту пытались заполнить торки – и хотя надолго закрепиться на берегах Донца и Кальмиуса не сумели, но оставили обильный след в географических названиях области (Тор, Казенный Торец, Кривой Торец, Сухой Торец, Краматорск).

Наступало половецкое время. В лице этого народа Русь получила соперника еще более опасного, чем  печенеги. Как говорится, «не надо было трогать хазар»…  Половецкое противостояние с Кивеской Русью растянулось на полтора века и было прекращено только монгольским нашествием. Впрочем, отношения получались своеобразные. Это были любовь и ненависть, идущие рука об руку. В политических интересах, русские и половцы иногда сражались вместе. Правящие роды этих народов смешивали кровь в династических браках, если это казалось нужным и выгодным. Однако, как в нестабильной семье, мир тут же сменялся ссорой. Донецкие степи так и жили – от всплеска к всплеску.

Половецкая история оставила в этих краях специфический след. Это – знаменитые каменные «бабы», ставшие уже своеобразным «брэндом» степной жизни. Несколько экземпляров стоит перед областным краеведческим музеем в Донецке. Каменные статуи высотой от метра до четырех водружались на местах захоронений и, вопреки своим названиям, изображают в основном воинов. Само слово «баба» у половцев означало «дед, предок»…

Как бы ни развивались отношения русских и половцев, два известнейших сражения с участием этих народов произошли в степях Донетчины. Первое – битва с половцами новгород-северского князя Игоря Святославича, описанная в «Слове о полку Игореве». Это случилось в 1185 году. Русские, разбив половцев в первом бою, углубились в степь и потерпели поражение на речке Каяле (север области, предположительно – верховья Бахмутки, впрочем, о ее расположении существует несколько версий).

Вторая битва оказалась судьбоноснее. Речь идет о первом столкновении русских и половцев с новым врагом – монголо-татарами. 31 мая 1223 года войско завоевателей разбило совместных хозяев Дикой Степи на реке Калка – это юг области (здесь также проблема с привязкой к местности – традиционно Калкой считается река Кальчик, но, например, донецкий ученый Александр Черных предлагает локализовать место исторической битвы районом заповедника «Каменные могилы»). В истории всех причастных народов наступает совершенно новая эра.

От хана Батыя до Екатерины Великой

После завоевания половецких и русских земель татаро-монголами начинается век Золотой Орды. Донецкие степи для новых хозяев имели исключительно значение – они соединяли две части их огромной империи, тюркский центр и славянский восток. Вскоре после того, как жар войн спал, вдоль привычных мест (берегов рек и морей) начинает расти оседлое население. Пытались найти свое место в этой нише и уцелевшие половцы, сохраняя кочевой уклад, но в более миролюбивой и не столь активной форме. По степи создается цепь опорных пунктов («ям», «караван-сараев»), облегчающая передвижение по нелегким для путешествий местам. Похоже, ханы понимали, что для собственного благополучия надо иметь процветающую державу в управлении. Оживилась торговля, в Орду пошли товары из Европы, с облегчением увидевшей, что опасность с востока уменьшилась. Предметы, попадавшие с заморскими негоциантами, найдены в самых разных уголках Донецкой области: тут — саксонский бронзовый сосуд-водолей в виде конного рыцаря с девушкой, там — подсвечник в виде льва…

Жизнь при монголах для местного населения была непростой, но относительно стабильной. Форма управления «провинциями» в Золотой Орде существовала жесткая, но анархии набегов она позволяла избежать. На степных землях стала формироваться, как сказали бы позже, «новая общность людей» — союз покоренных народов (а их было немало – помимо половцев, встречались остатки болгар, греков, аланов, хазар). Так продолжалось до тех пор, пока внутриполитическая ситуация в Золотой Орде оставалась устойчивой.

Но мир и равновесие в любой восточной деспотии – шаткая материя. Уже в конце победоносного для монголо-татар XIII века в Орде возникает смута: бунт темника Ногая. Междоусобица, моментально дестабилизировавшая все непрочные устои нового государства, окончилась победой центральной власти, подарившей Орде еще полвека спокойствия. Однако в середине XIV века начинается неразбериха более основательная и длительная, источником которой стал хорошо известный по русской истории темник Мамай.

Опорой Мамая был Крым, а целью – власть во всей Орде. Сам, не будучи потомком Чингис-хана, он не мог претендовать на престол, но пытался выдвинуть в верховные правители своих марионеток из ханского рода. Степи между Днепром и Доном были тем плацдармом, где Мамай делал «шахматные» ходы в своей партии. Смута продолжалась несколько десятилетий, Мамай то усиливался, то слабел. Но Степь оставалась за ним – это создавало иллюзию твердой власти. Основные военные действия разворачивались к северу от Донца, где дрались претенденты на престол и опустошались огромные территории.  А на берегах донецких рек, наоборот, оживляется торговля, что археологи видят по количеству найденных здесь ордынских монет. Между тем, Мамай продолжает лавировать между разными ордынскими партиями. Появляется еще один политический игрок – великий литовский князь Ольгерд, сумевший использовать монгольскую смуту и захватить львиную долю Украины.  Литовцы смогли продвинуться до Северского Донца, в лучшие годы им принадлежал северо-западный кусок нынешней Донецкой области – вплоть до Славянска…

В конечном итоге, судьба Мамая оказалась незавидной, и она решилась вновь-таки на берегах Калки. Здесь, в краях, где его привыкли воспринимать как хозяина, он надеялся набрать новое войско взамен того, что потерял в Куликовской битве. Но 1380 год был несчастливым для амбициозного темника: в приазовских степях его нашел со своим войском хан Тохтамыш, стремившийся приструнить всех окраинных сепаратистов и объединить Орду. Наспех сформированное воинство Мамая рассеяли по степи, сам он бежал в свой последний оплот – Крым, где позже был убит.

Тохтамышу удалось восстановить единство Орды, но воспользоваться плодами побед ему помешала то ли глупость, то ли зазнайство, то ли чрезмерная хитрость. Не рассчитав силы, он ввязался в борьбу с набиравшим силы Тамерланом и в этой борьбе сложил голову. Характерно, что  судьба Тохтамыша тоже решилась в восточноукраинских степях. Здесь в 1396 году его полководцев настиг Тамерлан и окончательно разгромил…

Так закончилась настоящая история Золотой Орды. А для донецких степей наступает новое время – время Крымского ханства. Наверное, самый черный период во всей истории региона, сопровождаемый постоянными набегами врага, вся задача которого сводилась к захвату местного населения и угону его в рабство.

А ведь начиналась совместная история Крыма и Донбасса довольно мирно! После падения Тохтамыша Золотая Орда стала расщепляться на составляющие. Крым еще со времен Мамая испытывал сильное искушение выделиться. Этот сепаратизм, немыслимый при сильных ханах, стал продуктивным в их отсутствие. В 1441 году выделение состоялось – начало свое существование Крымское ханство. Первые 35 лет татары спокойно сосуществовали с многонациональным степным населением, не проявляли религиозной агрессии и даже покровительствовали православию. В это время в Приазовье и донецких степях, которыми владели крымские татары, развивается торговля, земледелие и ремесла. Отсюда идет огромное количество ценного товара на продажу – рыбы, соли, пшеницы, масла.

Все изменилось с появлением турок. Сопротивляться этой силе, перед которой склонилась Европа, крымские татары не могли и предпочли разумную автономию, перейдя в вассальную зависимость от Османской империи. Присяга о подданстве была принесена в 1478 году. С этого момента Дикое поле меняет лицо.

Первопричина изменений была в том, что приход турок создал для татар новую экономику. Становится более выгодным торговать не товаром, а людьми. На османских невольничьих рынках рабы из украинских земель ценились необычайно высоко. Крымские татары переориентировались и начали совершать регулярные набеги, после которых пустели целые деревни. Защищать население было некому  — ни Польша, ни Русское государство не включало земли за Доном в свою орбиту. Жесточайшие татарские набеги продолжались практически безнаказанно в течение нескольких десятилетий. К середине XVI века степь опустела и стала по-настоящему дикой. Единственным оплотом стоял на меловых Святых горах монастырь, впервые упоминаемый в 1526 году германским дипломатом Сигизмундом Герберштейном…

Противоборствующая сила, в конце концов, появилась. Из местного населения выделяется более активная, пассионарная и свободолюбивая сила – казачество. Обосновавшись в южном течении Днепра, запорожцы использовали донецкие степи как территорию стратегического маневра – как «запасной ход» в Черное море, на случай, если враг перекроет основной выход через Днепр. С помощью целой системы волоков казацкие суда перебрасывались из бассейна Днепра в бассейн Кальмиуса. Для обеспечения своих нужд казаки основывали по течению рек и в долинах временные поселения – «зимовники». Нужды были не только военными. Казаки смотрели на мир гибко, и в мирные времена торговали с теми же турками и татарами, обеспечивая провоз товара из России по Изюмскому и Кальмиусскому шляхам, а также циркуляцию чумаков – торговцев солью и рыбой, набиравших товар в Приазовье. Занимались казаки и привычными для себя промыслами – например, ловлей рыбы на азовском побережье.

Своеобразные отношения казаков и татар нарушились продвижением на юг Русского государства. Покончив с внутренними проблемами, Москва начала медленную экспансию в направлении Черного и Азовского морей. Возникает Слободская Украина, на южных рубежах которой появляются «донецкие сторожи» и активно развивается «новая экономика» — добыча соли, приносившая великолепную прибыль. Первые сведения о солеварнях за Донцом датируются 1619 годом. Для их защиты (и для сдерживания татар) в 1645 году была заложена крепость Тор. Так начиналась история первого города на территории Донецкой области – в будущем Славянска.

Севернее, у озер на обочине Изюмского шляха, в 1667 году возникла казацкая слобода Лиман, задуманная как опорный пункт на пути татар (Изюмский шлях был излюбленным их маршрутом при набегах на русские земли). Так было положено начало второму городу на территории области – Красному Лиману.

К концу XVII века на северо-востоке области, по течению Бахмутки, у созданной еще в 1571 сторожи, возник второй очаг солеварения, и со временем он не только составил конкуренцию торскому, но и превзошел его. В 1701 году по приказу Петра I начато строительство крепости Бахмут – это будет третий город в истории Донецкой области, он достигнет статуса уездного центра и превратится в Артемовск при советской власти.

Здесь, на бахмутских солеварнях в 1707 году вспыхнуло восстание, охватившее весь юг России и потребовавшее вмешательства правительственных войск. Речь идет о знаменитом бунте казаков под руководством Кондратия Булавина. Недовольные ограничением своих прав, бахмутские казаки возмутились и взялись за оружие. После разгрома восстания солеварни Тора и Бахмута были разрушены, только что родившиеся города пришли в запустение. Понадобилось изрядное время, чтобы здесь наладилась прежняя жизнь.

XVIII век – время постоянного наступления России на позиции Османской империи. Каждая из четырех русско-турецких войн сдвигала границу влияния турок и татар к югу, освобождала новые просторы. Защита южных рубежей становится более надежной, для освоения степных территорий стекается множество добровольцев, в том числе – и специально привлеченных правительством. В истории региона – три таких волны. Первая – это сербы, перешедшие в подданство Российской империи (первыми стали в 1753 году гусарские полки Шевича и Прерадовича). Им отвели земли к югу от Северского Донца и к востоку от Бахмутки. Эта область получила название Славяносербии, и ее центром был назначен Бахмут. Кроме сербов, на этих землях поселилось множество других православных и славянских народов с Балкан – черногорцы, хорваты, молдаване, болгары, валахи.

Вторую волну переселенцев составили греки, армяне и грузины, которых после очередной русско-турецкой войны по указу Екатерины  II переселили из Крыма. Они нашли привычные для себя условия обитания на северном берегу Азовского моря, где в 1778 на месте казацкого сторожевого поста Домаха возникло поселение Мариуполь (так появился четвертый город на территории будущей Донецкой области). Кроме Азовского побережья, греки заселили также Приазовье, продвинувшись до течения реки Волчьей.

Кроме того, шла миграция привычного казацкого контингента – правда, в более широких масштабах.  Упразднение Екатериной II Запорожской Сечи в 1775 году привело к более активному оттоку казаков в донецкие степи. Дружковка, Никитовка, Васильевка (Снежное), Гродовка, Железное, Селидово  – все эти поселки возникли благодаря гибели Сечи, а также постоянному притоку беглых крепостных из южных губерний империи

А в 1791 году с Крымским ханством было покончено, и южные степи получили возможность развиваться без оглядки на постоянную внешнюю угрозу.

Век великого перелома

Мы приступаем к рассказу о столетии, радикально изменившем облик Донецкого региона и давшем начало всему тому, что мы сейчас можем видеть.

Уничтожение Крымского ханства, оттеснение турок от донецких степей и Приазовья дало импульс к более основательному освоению этих территорий.  Люди получили возможность смотреть не только по сторонам, но и под ноги. И увидели землю, удивительно богатую.

Поиски земных сокровищ начались несколько раньше. О выходах каменного угля на поверхность в донецких степях было известно с незапамятных времен. Кочевая жизнь имела в качестве вспомогательной опции кузнечное дело – так что об угле всегда помнили. Нет ничего удивительного в том, что Петр I во время своего путешествия по этим краям на пути из Азова в Москву был познакомлен с «солнечным камнем» и произнес знаменитые слова: «Сей минерал если не нам, то потомкам нашим зело полезен будет». В декабре 1722 года Петр I издал указ «О приискании на Дону и в Воронежской губернии каменного уголья и руд» — то есть, о систематической геологоразведке в донецкой степи.

Так начинается история промышленного Донбасса. Человек, которому пришлось писать ее первые строки, был геолог («рудознатец», как тогда говорили) Григорий Капустин. О поиске руд он знал все, что только тогда можно было знать. В конце 1721 года его посылают в разведку на юг России – в Воронежскую губернию, которая включала и северный Донбасс. Задача была стратегическая: английский уголь дорожал с каждым годом, а развивающаяся российская индустрия требовала его все больше. Требовался свой уголь. В течение нескольких месяцев 1722 года Григорий Капустин путешествовал по Дикому полю, забираясь все дальше к югу – намного южнее, чем он планировал. Сведения, которые он получал от местных, уводили его в казачьи земли, к Дону. Там, говорили все, прямо на поверхность выходит горючий камень — им и дети играют, и хаты обогревают. Наконец, на берегах притока Северского Донца – речки Кундрючьей, где-то между нынешними Шахтами и нынешним же Торезом, Капустин решает углубиться в земную твердь. Пробили шурфы – и извлекли первоклассный уголь, который последовал в Берг-коллегию, на экспертизу. Капустин сразу понял главное: уголь здесь залегает не случайными вкраплениями, он лежит пластами. Именно из этой мысли и выросла промышленность Донбасса.

Понадобилось полвека, «великое замирение» крымских татар и усиленная миграция с трех направлений, чтобы Дикая степь получила базу для систематической разработки недр. Свободные руки и стабильное хозяйство… То, чего почти всегда не хватало этим краям. Правительство щедро раздавало неосвоенные земли дворянству, прежде всего – отличившемуся в войнах против турок. Вокруг новых поместий возникали крестьянские хозяйства, в экономику которых включалась также добыча угля и кустарная металлургия. Добыча шла из верхних пластов, редко когда шахты достигали 20-25 метров в глубину. Однако некоторые со временем развивались до серьезного уровня. Например, Александровский рудник графа М. Воронцова в Щегловке (ныне поселок Донецка) имел паровой подъем – скорее всего, первый во всем Донбассе.

Само слово – «Донбасс» — появляется именно в это время. В 1827 году его ввел в обиход геолог Евграф Петрович Ковалевский в работе «Опыт геогностических исследований в Донецком горном кряже». Он был уроженцем Харьковщины и знал земли южнее Донца не понаслышке: начинал карьеру на Луганском литейном заводе и уже тогда, в 1814-15годах, участвовал в геологических экспедициях по бассейну Северского Донца, исследовал залежи каменного угля в этом районе. Десять лет спустя, будучи уже большим человеком (член Горного совета Департамента горных и соляных дел Министерства финансов, командир Горного кадетского корпуса), продолжил старую работу на новом уровне.  Таким образом, названия «Донецкий кряж» и «Донецкий угольный бассейн» пошло от человека, для которого река Донец была, во-первых, чем-то близким и понятным, во-вторых – чем-то системообразующим.

Обратим внимание на то, что свои первоначальные изыскания Ковалевский проводил под эгидой Луганского литейного завода. Основанное в 1797 году, это предприятие стало первой ласточкой тяжелой индустрии в регионе. Оно требовало угля, много угля – и по всему Донбассу интенсифицируется поиск и добыча «горючего камня». Примером настоящего, большого дела Луганский завод не стал, но развитие промышленности в прилегающих краях подтолкнул.

В конце XVIII – начале XIX веков в восточной части новой Екатеринославской губернии начинают возникать поселения, из которых разовьются индустриальные города Донецкой области. Горловка, Дружковка, Енакиево, Константиновка, Красноармейск, Снежное, Торез, Макеевка — все это начиналось именно тогда. Хотя в деревнях, заложенных тогда казаками, служилыми людьми, беглыми крестьянами никто не увидел бы будущих центров промышленности. Все это придет позже – в середине XIX века. И для того, чтобы произошли глубинные сдвиги, потребовалось воздействие сразу нескольких факторов. Первый – это проигрыш Российской империи в Крымской войне. Он сделал очевидным промышленное отставание страны и архаичное состояние коммуникаций. Стало понятно, что без развитой индустрии и сети железных дорог современную войну не выиграть… Второй фактор вытекал из первого – освобождение крестьян в 1861 году дало стране миллионы свободных рук, готовых поднять любое дело. Недоставало только денег. И деньги появились – как свои, так и заграничные. Это был третий фактор.

Появление денег вызывалось необходимостью создания сети железных дорог по всей России, а особенно – на юге империи (что, как помним, вытекало из печальных итогов Крымской войны). Начался «железнодорожный бум». Пути прокладывались с неслыханной скоростью. Первая в Донбассе Курско-Харьковско-Азовская железная дорога была построена в 1869-м ровно за год – а это около 800 километров. Финансировавший ее С. Поляков, как и другие железнодорожные магнаты, легко решал все вопросы, имея и влияние на банковскую систему, и  связи при дворе. Транспорт нового века требовался России, как воздух. И Россия всячески шла навстречу людям, которые брались его развить. За каких-то пару десятилетий Донбасс покрылся густой сетью железных дорог. В конце того же 1869 года открыли ветку Харьков-Славянск-Таганрог. В 1875 С. Мамонтов начинает постройку Донецкой каменноугольной железной дороги, которая заложит основу нынешней структуры регионального железнодорожного транспорта. В 1881 году от Ясиноватой в сторону Синельниково и Екатеринослава пошла ветка еще одной дороги – Екатерининской. В 90-е годы транспортный бум вспыхнул с новой силой…

Развитие «железки» требовало металлургии нового уровня. И она появилась – хотя рождалась в муках.

В январе 1866 года на Петровском заводе (нынешнее Енакиево) дал чугун первый металлургический завод Донецкой области. К сожалению, из-за прекращения государственного финансирования завод вскоре остановили. Однако первый опыт позволил сделать правильные выводы.

Через несколько лет были предприняты сразу несколько новых попыток. Самым результативным оказалось усилие «Новороссийского общества каменноугольного, железного и рельсового производств» в верховьях Кальмиуса. Капитал был российский и английский, строительство завода возглавил британец Джон Джеймс Хьюз (или, по-нашему – Юз). Здесь тоже не все было гладко. Но после краха первой домны, после нескольких лет тотальной критики качества юзовских рельсов завод сумел модернизироваться и превратиться в одно из лучших предприятий Российской империи. Так начиналась история областного центра – города Донецка.

Участие британца в подъеме российской промышленности не выглядело чем-то уникальным. Донбасс второй половины XIX века представлял собой «золотую жилу», выгода которой была очевидна любому практически мыслящему человеку в любой стране, а доступ не ограничивался почти ничем. Требовалось только поладить с царским правительством, что, как показывала практика решения вопросов, зависело лишь от величины подношений. И на украинские степи ринулись британцы, французы, немцы, бельгийцы. Последних, в конечном итоге, оказалось больше всех. Один из документов тех лет констатирует не без горечи: «За последние пять лет Донецкий бассейн по справедливости можно назвать русской Бельгией не только по характеру промышленности, но и по тому, что она находится в руках иностранцев-бельгийцев». 65 часов в комфортабельном вагоне поезда Брюссель – Екатеринослав – вот и все, что отделяло капитал от места его применения. Бельгийцы в той или иной степени поучаствовали в создании Енакиевского металлургического завода (1897), Харцызского трубного завода (1897), Дружковского машиностроительного завода (1898), Мариупольского металлургического завода «Русский провиданс» — в дальнейшем комбината имени Ильича (1899).

Мариуполь занимал в региональной системе особое место. Это были ворота в мир – поначалу не очень широкие, но после постройки современного порта распахнувшиеся настежь. Создания порта требовала вся логика развития региона – возможностей Таганрога уже давно не хватало. И в 1899 году мариупольский порт принял первые суда.

В новый век Донбасс вступал с громким именем, со славой одного из главных индустриальных центров Российской империи. XIX век совершенно изменил его лицо. Именно таким его теперь себе и представляют – краем угля и металла, опорой державы. Новый век принес Донбассу много испытаний – дважды новорожденная индустрия оказывалась на коленях, дважды поднималась, чтобы на исходе века угодить в новый кризис. Революция 1917 года сломала экономическую систему, привлекшую в донецкие степи массы людей и потоки средств. Индустриализация 30-х годов создала новые механизмы, работавшие с еще более крупными величинами. К примеру, население Донецка (Сталино) за десятилетие увеличилось с 200 тысяч (1930) до 470 тысяч (1939). Донбасс принял огромные массы народа, которые, смешавшись, образовали невиданный «сплав народа» — он и думал иначе, и мысли выражал не так, как все. «У донецких собственная гордость» — так можно было сказать о населении области в середине прошлого века. Престиж профессий шахтера, металлурга, машиностроителя достиг заоблачных высот – все, что касалось тяжелой индустрии, в СССР считалось передовым. Весь Союз знал: жить в Донецкой области – это удача, поскольку здесь самые большие зарплаты, а магазины ломятся от продуктов и товаров. Это было преувеличением, но совсем небольшим…

Каждый крупный город области мог похвастаться своим гигантом, известным всей стране – а самым знаменитым был, наверное, уникальный Новокраматорский машиностроительный завод. Получив от XIX века в наследство модель труда и промышленного роста, Донбасс стал закладывать новые традиции – научные и культурные. Кризис тяжелой индустрии в постсоветское время не мог не сказаться. Донбасс становится другим. Но то, каким он стал, было заложено в бурном XIX веке – в веке великого перелома.

Корни региона, однако, уходят гораздо глубже – в те времена, с которых мы начинали рассказ. Гиганты советской индустрии соседствуют со Святогорской Лаврой. Бесконечная цепь терриконов – с нетронутой степью, с тысячелетними памятниками в районе Каменных Могил и Хомутовской степи.

Ясенов