В 1926 году знакомого нам здания библиотеки Крупской (архитекторов Гамзе и Порхунова) еще и близко не стояло. А библиотека уже была. Точнее – ее именно в этом году организовали, ровно 85 лет назад. Здание построили позже, и в два этапа. Но история – она начиналась именно тогда, в декабрьские дни 1926-го.

Кто остался в живых из посетителей библиотеки 1926 года? Да практически никто. Но своих старожилов библиотека имеет, помнит и чтит. С одним из них, Владимиром Федоровичем Бредихиным, недавно отметившим 83-летие, я и беседую.

 

В Сталино, за образованием

В город Сталино 18-летний Владимир попал в 1946 году. Приехал из Мариуполя, где уже успел начать трудовую карьеру. Пришлось бросить  школу и пойти в ФЗО – денег на учебу семье категорически не хватало, и едва хватало на жизнь. По воспоминаниям Бредихина, учебник стоил 150 рублей, а мать, санитарка, получала 300. Денег не было даже на тетрадки – срывали афиши и объявления, чтобы использовать их оборотную сторону для записей в школе. На занятия приходили со своими стульчиками – в школах, выгоревших дотла, почти никакой мебели не осталось…

В общем, пришлось Володе идти в ФЗО, где ему за полгода помогли найти жизненные ориентиры и отправили на стройку. Там смышленого молодого человека быстро заметили – и в 16 лет он уже был бригадиром, получая до 900 рублей, плюс имел рабочую карточку. Все шло, как надо – но, чтобы развиваться дальше, требовалось образование. И Владимир Бредихин отправился за ним в областной центр.

Поезд из Мариуполя шел почти 5 часов, и еще надо было умудриться на него сесть. Что увидел он, сойдя на землю города Сталино? Деревянный барак, заменявший тогда железнодорожный вокзал. Внутри стены были обшиты «вагонкой», по которой маршировали полчища клопов. «Проблема с насекомыми стояла настолько остро, что в поезд  пускали только если покажешь справку из санпропускника, который находился тут же, на вокзале. Там могли заставить раздеться и вещи твои пропустить через вошебойку», — вспоминает герой нашей повести. Аналогичной бедой страдало многое – например, общежитие строительного техникума, куда чуть позже вселили молодого Бредихина. «Ножки кроватей стояли в консервных банках, наполненных водой – тоже спасались от клопов. В туалете шастали крысы», — перечисляет подробности сурового послевоенного быта Владимир Федорович.

Место в общежитии – это было благо, но Бредихину пришлось испытать также все «прелести» съемного жилья. Вместе с товарищем по техникуму он снял угол в двухэтажном доме на месте нынешнего здания Мингуля – такой дом там стоял один, как исключение, причем населяли его почему-то преимущественно евреи, а вокруг раскинулось море одноэтажных «клетушек». За «квартиру» платили 150 рублей в месяц (при том, что стипендия составляла 185).

Старый Сталино еще был в полной силе. На углу сквера у гостиницы «Донбасс» стоял огромный бутафорский красный рак с кружкой пива в клешне: он отмечал место одного из многочисленных питейных «гадюшников», разбросанных по всему центру. Покрашены они были в жизнерадостный синий цвет, и потому имели в народе повсеместное прозвище «Голубые Дунаи». Примерно на месте нынешнего ресторана «Три толстяка» (или «Хинкали» — в общем, где-то там) располагалась железнодорожная  станция «Товарный двор». Использовалась она не только для грузовых перевозок. Несколько раз в день туда приходили пассажирские поезда в 4-5 вагонов со станции Сталино (даже был такой маршрут – «Вокзал – Центр»). А еще ниже, в районе нынешнего главного корпуса ДонНУ, свои нехитрые услуги предлагала автостанция – не особо благоустроенная, но размеров довольно внушительных.

А еще совсем ниже притаился поселок «4-й участок», и туда ходили бить зайцев…

 

Знакомство с библиотекой

К середине 50-х Владимир Бредихин получил высшее строительное образование. Через несколько лет, после изменения экономической модели СССР, стал работать в плановой комиссии Донецко-Приднепровского экономического района. Эта новая структура имела широкие полномочия, и ее задачей было бороться и с ведомственностью госплановских структур, и с местничеством совнархозов – то есть, найти «золотую середину» для социалистического хозяйства. Сделать этого, в конечном  итоге, не удалось. Возможно, потому, что соцэкономика отвергала компромисс и тяготела к крайностям. Но опыт той работы подтолкнул Бредихина к написанию диссертации.

Вот тогда ему и понадобилась библиотека Крупской. Было ученому-практику уже 38 лет. Как и многие дончане, он пришел сюда по необходимости. Но остался уже практически навсегда.

Тогда, в середине 60-х, библиотека Крупской еще хранила лоск, который ей придали десятилетием раньше, окончательно открывая. «Ощущение было, как от дворца – казалось, что вокруг повсюду бронза и позолота», — вспоминает Виктор Федорович. И поражал – не мог не поражать – огромнейший и очень удобный читальный зал с фигурой В.И.Ленина в торце. «Народу всегда было очень много. Читальный зал постоянно заполнялся до предела, не всегда и место свободное там найдешь. Библиотекарям приходилось вертеться, как белкам в колесе, чтобы быстро выполнить заказы посетителей. Но работали прекрасно!», — убедительно говорит мой собеседник, улыбаясь своим воспоминаниям.

Есть такой стереотип: в Донецке мало читают, потому что он – город шахтеров и металлургов. «Это совершенно неправильно! Допустим, шахтеров и металлургов в библиотеке я и правда не много встречал. Но читающего народу было предостаточно! Город всегда имел огромное количество студентов, инженеров, научных работников. Ну, и еще – пенсионеров, они там встречались в изобилии в любое время», — перечисляет Бредихин.

Новая библиотека вписалась в новый образ города, который тогда формировало новое поколение архитекторов – по сути, первое чисто донецкое поколение архитекторов. В центре быстро исчезали, словно испарялись, неприглядные кварталы – на их месте прокладывали широкие улицы, строили солидные многоэтажные здания.  «Город всегда развивался без особых скачков, более-менее равномерно. Но темпы развития именно тогда были огромные – жилья в год сдавали больше, чем сейчас сдают по всей Украине. Куда ни глянешь – краны, краны», — вспоминает Бредихин. Особо ценным считает  появление нескольких предприятий стройиндустрии, позволивших массово строить жилье. «Хрущев это поддерживал, и сделал великое дело, хотя над ним многие смеялись и смеются. Конечно, срок службы «хружевок» истекает, и проблемы неизбежны. Панели соединяются закладными металлическими деталями, строгой герметизации при строительстве не обеспечили,  железо ржавеет и, я боюсь, начнут сыпаться эти здания как карточные домики…». На просьбу назвать свои любимые здания того времени перечисляет: травматология, ДонУГИ («к которому я приложил руку, отбывая производственную практику»). А вот «дом с башнями», фаворит симпатий многих дончан, ему не очень нравится («само по себе оно смотрится, оригинальное, но не развилось в ансамбль, со всех сторон – разнородные сооружения, так и стоит, само по себе»). А еще среди любимых зданий называет – ну, конечно, библиотеку Крупской.

 

Донецкий промстрой

Впрочем, не гражданское строительство стало специализацией Владимира Федоровича. После того, как расформировали плановые комиссии, его пригласили в институт «ПромстройНИИпроект», где он возглавил отдел. Институт имел статус «территориального» — то есть, курировал Донецкую и Луганскую область. Опять-таки, с большими правами — согласие институтских специалистов требовалось для согласования строительства любого промобъекта, не выделялась площадка, не составлялся проект и не финансировалось строительство. «Приходилось вступать иногда в жесткий конфликт с чиновниками обкома, но ничего, справлялись. Я всегда считал нужным до конца отстаивать свою точку зрения, если был в ней уверен. Мы много сделали для того, чтобы в Донбассе повысить эффективность капитальных вложений, сэкономили большие деньги и на стадии проектирования, и на стадии строительства. И не допустили некоторых «грязных» предприятий в области. Например, Химпром хотел построить в Артемовске завод по производству искусственной шерсти. Причем площадку выделяли на отличных плодородных землях. А взамен город бы получил вредные выбросы и вредные стоки. Что самое удивительное – город давал «добро»! Мы вместе с ОблСЭС «зарубили» этот проект. Решительно выступили против также строительства АЭС под Новоазовском. Наше мнение не было решающим, но свой голос против этого опасного проекта мы подали», — говорил Бредихин голосом, в котором и сейчас можно услышать волевые капитанские нотки.

И тут же добавляет уже с несколько иными интонациями: «Кстати, хочу сказать, что тогда, хоть и считается, что народ оставался абсолютно послушным, проявления какого-то гражданского сознания были, и немалые. Например, хотели построить в Донецке мусоросжигательный завод, площадку выделили в районе Чулковки. Но во властные структуры пошла лавина писем с требованием не допустить этого. И сработало!». 

Одним из масштабных проектов, над которыми ему пришлось поработать – создание промышленных узлов. Это придумали не в Донецке и даже не в СССР, метод уже с успехом применяли в Англии, Голландии, Индии и прочих странах. Суть состояла в разрушении привычного: не своя инфраструктура каждому предприятию, как обычно, а единая площадка для нескольких предприятий в общей инфраструктуре. Экономию это давало серьезнейшую! « Разрабатывали несколько промузлов в области, и особенно тяжело это шло в Донецке. Здесь у всех всегда гораздо больше амбиций, каждый чувствует себя самым умным, главным и лучшим. Могу сказать, что два мои детища – Южный и Западный промузлы. Сложности были неимоверные. Например, на Южном промузле главным застройщиком назначили шоколадную фабрику. А ее взяли – и вообще выкинули из плана. И все рассыпалось. Пришлось лепить проект заново. Посмотрели, что оставался, например, рыбоперерабатывающий завод – вполне реальный кандидат на замену. Поработали с Госпланом, нашли еще предприятия, которые туда можно было присоединить – молокозавод, хлебозавод, базы Госснаба. И получилось!», — довольно говорит Бредихин.

Переключаясь на Западный промузел, Владимир Федорович вспоминает секретаря обкома Павла Ивановича Мостового, человека по-своему легендарного. Он отвечал за промышленное строительство, был ростом под два метра и славился любовью к постановке нереальных задач. Специально под него переделали старый анекдот: «Вызывает Мостовой женщину и спрашивает: «Что тебе надо, чтобы родить ребенка от мужика?» – «Ну, как минимум одного мужика и девять месяцев», — отвечает женщина. «Даю тебе девять мужиков и один месяц!» — категорически заявляет Мостовой». Энергии Павел Иванович выделял огромное количество, а КПД был – процентов 25. «Более половины объектов на Западном промузле курировал он. Очень непросто было ему временами что-то объяснить . Но рано или поздно, большой кровью или малой, вопросы мы решали», — вспоминает Бредихин.

Ему и сегодня приятно, что он приложил руку к преображению города, помог сделать его более разумно устроенным.

 

Сорок лет

На пенсию Бредихин ушел в 1990 году. К тому времени он уже стал завсегдатаем библиотеки Крупской, не забыл ее и в последующем. «Всю литературу, которую я хотел изучить, я так или иначе через библиотеку получал. Поначалу главным моим чтивом были технические журналы. Потом, круг расширился. Когда в перестроечные годы пошла волна интереса к периодическим изданиям, читал их в большом объеме. Очень уважал «Аргументы и факты» в период их взлета», — говорит мой собеседник. В 2007 году, в возрасте 79 лет, пришел в библиотеку в последний раз…

Более сорока лет этот человек провел в контакте с главным книжным местом нашей области. Один из ярчайших представителей донецких технических интеллигентов вспоминает ее как один из факторов, способствовавших его развитию.

Сколько еще людей в Донецке вспоминают библиотеку Крупской аналогичным словом!