Как донецкие шахтеры политикой занялись

1 марта 1991 года шахтеры Донбасса начали забастовку, впервые выдвинув политические требования.

Шахтерское возмущение начала 1991 года выглядело уже не так романтически, как летом 1989-го. Жизнь в стране усложнялась с каждым месяцем. Шла долгая, тягостная тяжба с республиканским правительством о повышении зарплаты в отрасли в 2-3 раза. Это не способствовало большой любви к шахтерам – из героев они превращались в рвачей, желающих въехать в рай на горбу остальных категорий населения. Киевские власти активно на этом играли – через подконтрольные СМИ всячески укрепляли имидж «алчных дончан».

Но, что еще хуже, к тому времени лидеры горняцких стачкомов все активнее начинали играть в политику. Начиная как «горлопаны-главари», как революционные вожаки, эти люди, пообтершись в забастовочном движении, убедились, насколько прибыльным бизнесом может стать политика, если подойти к ней с умом. Некоторые особо сообразительные оказались среди руководства донецкими стачкомами к началу 1991года.

Забастовку несколько раз откладывали. Наконец, она стартовала 1 марта. Пресловутые политические требования прозвучали сразу же. Среди них – отставка Горбачева, роспуск компартии Украины, перевыборы в Верховный Совет республики, и самое интересное – придание полной законной силы Декларации о государственной независимости Украины. Этот документ, принятый летом 1990-го, не был в полном смысле слова конституционным.  Украина на бумаге числилась независимой, юридически продолжала входить в состав СССР, а фактически занималась своей игрой, пытаясь выловить в тогдашней мутной политической воде свою рыбку. Горбачеву, все более слабевшему в борьбе на два фронта — с реакционерами и с Ельциным – было не до Украины. Республиканская власть, в которой главенствовал «хитрый лис» Кравчук, вела к полной самостоятельности от Москвы – но не по-прибалтийски, а потихоньку, хитро, «мiж краплиночок», как говорили в одном анекдоте про Леонида Макаровича.

Шахтеры, с готовностью озвучившие сепаратистские и антикоммунистические лозунги, стали инструментом такой политики – кто вольно, а кто невольно.

Анонсы «повторения лета 1989 года» оказались пустым звуком. Забастовка не стала всеобщей – привлечь к ней удавалось процентов 40 шахт. По области – и того меньше. Покойный А. Шведченко, тогда – глава исполнительной власти Селидово, вспоминал, как эмиссары  из Донецка приезжали в его город и пытались заставить местные шахты присоединиться к забастовке. Им нужна была статистика, требовалось придать движению массовый характер. Получалось не очень. Тем не менее, два месяца эта акция приковывала всеобщее внимание. Шахтеры добились ряда существенных уступок и для себя лично, и для отрасли. Но главное, ради чего все затевалось – кардинальное оздоровление угольной промышленности, новые правила игры – никто и не думал обсуждать.

А в большой политике шахтеры впервые профигурировали как средство достижения цели. Впервые – но совсем не в последний раз. Как ни обидно, ни один из стачкомовских лидеров, решивших сыграть в эту игру, так по-настоящему из нее бизнеса и не сделал. Обыграли, как детей…