Романтики большой науки

Вообще, надо сказать, что 1965 год стал «прорывным» в истории донецкой науки. Во-первых, появился университет, создание которого «пробивали» несколько поколений функционеров. Для обеспечения его кадрами стянули научные силы со всего Союза – из Харькова, Новосибирска, Свердловска, Саратова, Томска, Москвы, Киева. Донецк слегка опешил от такого количества профессоров. Но всем им нашлось применение. Если не в университете, но в созданном тогда же физико-техническом институте. Именно вокруг него образовался научный центр – шесть НИИ и ботанический сад.

Значение физико-технического института было грандиозным. В город пришла настоящая академическая традиция, которую олицетворял профессор Александр Александрович Галкин, выходец из Харькова – по науке города даже более «крутого», чем Киев. Галкина назначили первым директором ФТИ, он же стал и первым руководителем научного центра. При взгляде на портрет этого человека видишь кабинетного ученого, похожего на хрестоматийного Шурика из комедий Леонида  Гайдая – такой себе «ботан в законе». На самом деле, Александр Александрович не был чужд земных радостей, прекрасно играл в теннис, и характером обладал хоть и не наглым, но вполне несгибаемым. Говорят что в его присутствии сбавлял обороты даже первый секретарь обкома Владимир Иванович Дегтярев, любивший крепкое словцо. Академик Галкин был сильным администратором, но при этом и выдающимся ученым – свой академический титул осенью того же 1965 года он получил за многочисленные исследования еще харьковского периода. И в Донецке, где Галкин проработал до самой смерти в 1982 году, он осуществил пару революционных исследований.

Вместе с «легионерами» из академических центров СССР в Донецк попали особые, трудно поддающиеся описанию культурные традиции. Середина 60-х была временем мирной борьбы «физиков» и «лириков» — двух направлений в советской интеллигенции. Такой сугубо индустриальный город, как Донецк, был более расположен принять идеологию «физиков». К привычному для наших краев упоению трудовым подвигом передовая техническая интеллигенция добавляла романтику научного подвига, веру во всесилие прогресса… В общем, все то, чем были переполнены произведения советских фантастов, из сонма которых до наших времен добрались разве что братья Стругацкие. Эта романтика была чем-то новым для Донецка – но чем-то вполне понятным, потому что опиралась на науку прикладную, а значит – очевидно небесполезную.

При тогдашних порядках, создание центра было невозможно, не захоти этого партия. Вышеупомянутый Владимир Иванович Дегтярев, однажды загоревшись идеей превращения Донецка в интеллектуальный город, продавливал создание научного центра в своей манере – тонко, но настойчиво. Говорят, у него было две идеи-фикс: «город миллиона роз» и «город сотни академиков». Первую реализовать оказалось достаточно просто. Вторая оказалась утопией – но в ней, как сказали бы романтики братьев Стругацких, определенно было благородное безумие!