Школа шанхайского мастера

Фильм 1937 года «Шахтеры», снятый режиссером Сергеем Юткевичем по сценарию Алексея Каплера, для ценителей донбасского кинематографа важен по ряду причин. Хотя бы потому, что примененные в нем ходы позже всплыли в разных картинах, где события разворачивались на шахтах. Причем даже в более успешных, чем сами «Шахтеры», скажем, в «Большой жизни» или «Донецких шахтерах». Стало быть, советское кино сочло находки авторского коллектива уместными и полезными. И никакого плагиата, одно только накопление, аккумулирование опыта.

Примечательно, что изначально рассматривались другие варианты названия ленты: «Садовник» и «Мастер угля». И в этом (при желании, разумеется) можно увидеть трансформации, постигшие фильм прямо по ходу его создания.

Фабула такая: в один из городов Донбасса прибывает новый партийный руководитель – Семен Примак (Борис Пославский). Понятно, энергичный весь такой из себя, принципиальный, но и открытый, демократичный, плоть от плоти народной. Задача у него – вытащить за уши город (шахту же – само собой тоже, она хребет всему) из прозябания и антисанитарии. Это, как вы понимаете, удалось, горняки перебрались из корявого, завшивленного поселка в «соцгород». А вокруг трубы коптят, молодые, действующие терриконы люто дымят, да еще и враги так и норовят жалкие местные деревья под топор пустить. Словом, благоустройство и озеленение просятся и вопиют даже.

Быть бы этой линии главной. Тем паче что новый партийный лидер брел себе, брел, да и нашел ухоженный дворик, где обитал старорежимный, эксцентричный садовник (Алексей Мартов) с женой. Причем этот типаж и цветы разводит, и все время поет итальянские арии, что делает его кадром особой ценности. Примак поманил садовника космическим размахом будущих скверов, тот и сомлел… Но стахановское движение все перекроило.

А потому, что почин Алексея Стаханова набрал обороты. Посудите сами: какое-то там озеленение и массовый порыв передовиков – что матери-истории более ценно? Вот именно… Акценты были решительно смещены, первостатейные роли стали вспомогательными, и наоборот. В конце концов, в прокат фильм вышел под все- или почти всеохватывающей вывеской «Шахтеры», а посвящался он, о чем сообщали титры в дебюте действия, стахановцам.

Пока фильм шлифовали и доводили до необходимой идеологической кондиции, многие фрагменты подверглись пересмотру. Сохранились километровые документы (спасибо Евгений Ясенов поделился материалами), где каждая сомнительная реплика подвергалась скрупулезному анализу. На меня большое впечатление произвел шанхайский фрагмент. Помните, уже было говорено, что старый поселок был предан забвению (разрушен и сожжен на всякий случай), а счастливые рабочие отправились в «соцгород»? Так вот, по старинной нашей традиции ветхий населенный пункт назывался Шанхай. Казалось бы, что такого? А вот что: «В то время как японские империалисты бомбардируют Шанхай, в то время как трудящиеся СССР напряженно следят за героической освободительной борьбой китайского народа, в фильме дважды появляется лозунг: «Конец Шанхаю!» Хотя бы догадались закавычить слово «Шанхай» постановщики фильма. А то и этого нет. Такие вот деликатные идеологические материи…

Главная же фишка фильма – это показ того, как многогранно и многолико может быть предательство и вредительство. Иной честный, но излишне прямолинейный коммунист может стать инструментом в руках врагов-троцкистов. А кто-то гонится за наживой и подлит как последний щучий сын. Самые же опасные – это профессиональные шпионы, засланцы, плетущие сети заговоров на каждом участке трудового фронта. Вот последнего, инженера Красовского, сыграл Марк Бернес. До «Шахтеров» он лишь единожды показывался в коротком эпизоде, а тут большая, характерная роль. Благо, гуру советского кинематографа вовремя спохватились, и потом Бернес превратился в полнейшего красавца, положительного героя в рафинаде. Ведь так бы и мог пойти по пути антигероев, эффектных, но мерзких. В конце фильма, когда Красовского-Бернеса чекисты уводят под белы ручки, усатый горняк с отбойным молотком на плече бросает: «Уничтожать таких беспощадно!» Думаю, зал срывался на аплодисменты.

Снималось же все это важное политическое кино на территории нынешнего Буденновского района Донецка, на шахте «Мушкетовская» и к ней прилегающих территориях. Это мне местные ветераны рассказали. Собственно, показывая даже собирательный образ донбасского города, съемочная группа все равно вынуждена оперировать каким-то названиями. Так вот, в «Шахтерах» мелькает название Буденновского рудоуправления, Чулковка, да и «соцгород» (в нашем варианте – соцгородок) по сей момент фигурирует в разговорах старожилов.

Есть в фильме и еще пара изюминок. Молодая Зоя Федорова умело совмещает таланты женщины-труженицы: вручную катает в шахте вагонетки, а на поверхности поет волшебным голосом. Кроме того, был решительно посрамлен Антон Павлович Чехов. В кадре не одно, а целых два ружья фигурируют. И ни единого выстрела!