31.10.2014

Королевские клеши

Неправильно думать, что все модники Донецка 70-х годов концентрировались в Ворошиловском районе. Они встречались (внезапно!) на любой утопающей в пыли улице любого окраинного поселка. И даже в соседнем дворе. Мы жили в своем доме, рядом с многочисленной родней, среди которой с разным успехом росло несколько моих троюродных братьев и сестер. Старшему брату, Толику, в середине 70-х было лет 18. Он носил чудовищные 35-сантиметровые клеши. До донецкого рекорда он не дотягивал прилично.

35 сантиметров звучит как-то абстрактно. Надо их к чему-то привязать. Ну, лично у меня 35 сантиметров – расстояние от ладони до локтя. Такой ширины были штанины у Толика. При этом, верхняя часть штанов, до колена, шилась в обтяг. Так жили.

Клеши носили решительно все. Но такие радикалы, как Толик, все-таки не встречались на каждом углу. Он вообще мог считаться продвинутым малым. Что там говорить — он владел магнитофоном «Днипро», громоздким, как компрессор, к которому с годами образовалась небольшая куча бобин в одинаковых серых пластмассовых коробках. Толик натырил их на каком-то заводе, снабдил аккуратными наклейками, на которых английскими буквами, с характерными ошибками писал что-то типа Pol Macartny или Status Qwo. Рядом с Толиком мы чувствовали себя пигмеями. Напитавшись его флюидами, несли их в массы, где быстро (хотя и ненадолго) превращались в гигантов.

У Толика был загадочный друг с Александровки. С ним Толик вел какие-то совершенно загадочные дела, через него доставал модную одежду – не только штаны, но и, например, потрясающий малиновый свитер, прекраснее которого я ничего не видел. Александровский знакомый имел то ли другом, то ли родственником мариупольского моряка, от которого и получал заграничный промтовар. Обо всем этом нам сообщалось с заговорщицким видом и качаловскими недомолвками. Несколько раз Толик ходил с александровским контрагентом  на танцплощадку в парк Щербакова – на знаменитую «клетку», где в определенные дни и в определенный час собирались фарцовщики. Торговали там мало, почти совсем не торговали, но договаривались о покупке всего, чего угодно – от пластинок до золота. Так нам, опять же, рассказывал Толик, этот соловей эпохи. Сами мы туда носа не казали – было страшновато. Все знали, что общение с фарцовщиками приравнивалось к измене Родине, и почти не сомневались, что, в случае контакта, тебя расстреляют там же, на месте, на виду у молодых мам и невинных девушек.

Благодаря Толику мы, его двоюродно-троюродные родственники – я и Валерик – смогли прикоснуться к «Бродвею», то есть – выбраться на вечернюю улицу Артема. Ума не приложу, как и по какому поводу нас, подростков, отпустили вечером через полгорода со старшим братцем, известным разгильдяем. Но так случилось. Помню, как мы сидели на оградке вдоль проезжей части в районе кафе «Театральное», а мимо нас с шорохом следовала модная шатия. Вся, разумеется, в клешах. «Шорх-шорх-шорх» — плыло над летним центром. Потом к Толику подошли два каких-то протокольных рыла и завели специальный разговор. Прислушиваться нам не полагалось, и мы сосредоточились на вялотекущей мимо нас публике. Помню, как поразила меня одна деваха, у которой на джинсовой заднице было написано Use from behind (я еще не знал, что это значит, и что так можно – но запомнил и позже перевел, а еще чуть погодя разобрался, что к чему). Запомнился также длинноволосый блондин с четырьмя американскими президентами на футболке (то, что это американские президенты, мне любезно объяснили сидевшие рядом бездельники). Я не хочу сказать, что вечерняя улица Артема представляла собой парад хиппи, но всяких колоритных персонажей хватало. Как-то с ними сосуществовала и милиция, и партия с правительством. Впрочем, как такового, «движения» в Донецке не существовало. А отдельные экземпляры, пытавшиеся сойти за «детей цветов», видимо, легко контролировались и даже использовались в интересах системы.

А таких безобидных попугаев, как Толик, было достаточно много. Они не выглядели слишком революционно. В начале 70-х Донецк изобиловал клешами и рубашками с огромными отворотами, на которые мог сесть вертолет. Ты не мог считаться революционером, если носил рубашку в цветочек – скорее наоборот, ее отсутствие могло сойти за вызов. Длинные волосы вошли в моду, прически в стиле поздних битлов распространились мгновенно до самых отдаленных заимок. Мода, имитировавшая отдельные элементы хипповского стиля, гарантировала невозможность его использования с угрозой для строя. То, что модно, перестает быть социально опасным.

Мы с Валерчиком мечтали о своих королевских клешах. Мы знали, что через пару лет дорастем до нужного возраста и сможем обзавестись предметом своих грез. Но мода – такая ускользающая красота… Валерчик был моложе меня на два года. Когда он вырос, серьезные пацаны клеши уже не носили. Я еще успел ухватиться за хвост эпохи. Году в 1977-м мне купили шикарные велюровые брюки, синие, как баклажаны. И, конечно, расклешенные. До радикализма Толика мне было далеко – ширина клешей достигала, наверное, лишь сантиметров 25. Но для счастья хватало и этого. Тем более, что слишком широкие штаны стремительно выходили из моды. Через три года они уже и даром были никому не нужны. Толик, как раз вернувшийся из армии, застал совершенно другую реальность: укороченные зауженные джинсы, обстриженные над ушами волосы. Надо отдать ему должное: он лихо вписался в новые обстоятельства.

А свои заслуженные клеши он пожертвовал бабушке, которая использовала их для хранения репчатого лука. Зашив штанины внизу, бабушка получила емкость, вмешавшую запасы на зиму, достаточные, чтобы обеспечить семью из семи человек. Все были счастливы. Собственно, именно счастья для каждого и хотели хиппи, разве нет?

Ясенов