20.09.2014

Пяткой в нос

Фамилия нашего тренера по карате была Артиев, звали его Александр… Или Сергей… Нет, точно Александр! А вот по отчеству точно не помню, да и вообще – называли ли мы его по отчеству? Говорили просто – «тренер». Пиетета у нас в секции не было, но что-то вроде «дедовщины» — это да, это работало. Артиев, пару лет проучившийся в Лаосе у местных «пьяных мастеров», был богом уже хотя бы по этой причине. Но он и дрался, как бог. На первом чемпионате Союза по карате в 1979 году он занял третье место, и только происки судей лишили его «золота», это для нас было ясно, как божий, опять-таки, день.

К Артиеву мы, три восьмиклассника – Гриша, Леха и Женя – пришли в конце 1978 года. Это был переломный момент в развитии карате в Союзе. Боевым секциям разрешили работать легально. И они стали появляться, как грибы после дождя. Артиев обосновался в спорткомплексе какой-то макеевской шахты – то ли Бажанова, то ли Бажова, то ли… Нет, точно Бажанова! Добирались мы туда долго, на перекладных, испытывая все тогдашние транспортные мучения – но, несмотря на наличие альтернатив в центре Донецка, смысл был. Артиев брал за свои уроки существенно меньше и давал то, что (как говорили) никто не мог больше дать. Мы верили (кто нас убедил, не знаю), что Артиев – единственный носитель чистого стиля в Донецке. Потому что никто, кроме него, не был на Востоке. Школа "сан-до-рю-кен", чтоб вы правильно понимали.

На тренировки ехали после занятий в школе – часов в пять вечера. Помню забитый автобус, хмурые лица. Немытая макеевская окраина с горами строительного мусора. Дверь в спортзал, выкрашенная в какой-то унылый цвет. А за ней… За ней открывался совершенно особый мир, преисполненный силы, надежды и боли.

Первые три месяца занятий в карате неразрывно сопряжены с болью, которое твое тело (и прежде всего – руки-ноги) не привыкло еще воспринимать. Артиев сразу, на первом же занятии предупредил нас, что больно будет всегда, но в первые месяцы – особенно. Тот, кому это не нравится, может прямо сейчас отправляться домой – толку из него все равно не будет. Тут же сразу захотелось домой. Но кто решится покинуть строй, расписавшись в слабоволии? Никто не вышел, никто не уехал. Пришлось как-то привыкать к новым ощущениям.

Из всех «приколов» Артиева (а он обожал добавлять в тренировочный процесс что-то оригинальное) особенно запомнился один. Тренер внушал нам, что на протяжении всей тренировки кулаки должны быть в боевом состоянии. Разжимать категорически нельзя! Чтобы до нас дошло быстрее, Артиев приказал каждому приносить на тренировку по два металлических рубля. В начале занятий мы зажимали по монете в кулаке. Если кулак разжимался, рубль падал – и, услышав звон, Артиев тут же оказывался рядом и забирал деньгу себе. С концами. Это сильно дисциплинировало.

Как уже говорилось, Артиев пользовался славой человека, непосредственно припавшего к истокам восточной мудрости. Маленький, щуплый, с волевой аскетичной физиономией и копной рыжеватых волос, он гордо нес эту славу. Впрочем, может, все было немного не так, и ни в какой Лаос он не ездил. Позже оказалось, что была возможность выучиться у лаосского мастера прямо в Донецке – некто Ванг, студент мединститута, имел какой-то высокий дан и соответствующий пояс. Говорили, что он практикует стиль «кошки» и у себя на родине считается супергероем. Его появление в Донецке изменило все – по крайней мере, для людей, увлеченных единоборствами. Об этом вспоминают многие местные мастера. Об этом вспоминает Сергей Лапшин.

Позже Лапшин превратился в главного «донецкого самурая». Тогда он был одним из многих. Правда, секция его находилась на «Локомотиве», кажжется. Так или иначе, где-то в самом центре города, что повышало ее статусность и делало как бы «центровой». Но тогда на равных звучали еще такие имена, как Капустин, Нарышкин, Близнюк. Несколько парней из нашего класса ходили к Лапшину. Но наша тройка хранила верность Артиеву. Было там что-то особенное. Что-то там держало.

Надо сказать, в 1979 году Донецк переживал настоящий бум карате. Что служит высшим показателем актуальности явления? Это анекдоты и частушки в его честь. Вот, из 1979-го припоминается такое: ««Мой миленок от тоски Пробил членом две доски. Это крепнет год от года Мощь советского народа!». Такой поэзии было нагенерировано тогда предостаточно. Журналы заполнились немыслимым прежде материалом – рисунками с объяснениями позиций и раскадровкой некоторых ката.

Вот с ката у меня все было прекрасно. Разучить и изобразить связку движений, пусть даже в ней участвует «маваши гири» (высокий удар ногой, требовавший чуть более развитой растяжки, чем была у меня) – это я любил, это не вызывало нареканий Артиева, а пару раз даже вызвало похвалу (хоть и сложно ее было выжать из этого иссушенного практиками практика). А вот боевого духа мне недоставало, на что тренер неоднократно мне указывал в присущей ему резкой и жалящей форме. Для того, чтобы я прогрессировал в этом смысле, он ставил против меня в спарринги безжалостных, циничных парней, лишенных снисхождения к ближнему. Я плакал. Артиев смеялся. Через полгода я ушел. Поезд донецкого карате отправился дальше без меня, не ощутив особой потери.

Закончу не своими воспоминаниями (они мало что значат), а небольшим мемуаром известного украинского мастера Александра Безбородько, начинавшего заниматься карате именно в Донецке. Там и произошла история, о которой он рассказал как-то в интервью: «Собрались две большие группировки, которые хотели выяснить отношения явно не в «мирный» способ, в одной из них был человек, который занимался карате. Он сказал, что готов выступить один на один против самого сильного. Вторая группа согласилась, выставив против него «амбала», который своими габаритами раза в полтора превышал его. Не долго думая, спортсмен «зарядил» маваши в голову, от чего второй просто упал в нокаут. Это был всего один удар, но после этого все прекратилось, люди не могли понять, как можно ударить ногой по голове, тогда это казалось чем-то непостижимым. Простой и техничный удар доказал, кто главный, и показал внутреннюю силу занимающегося истинным искусством. Этим спортсменом был Игорь Лазарев, человек сложной, противоречивой судьбы, много сделавший для развития каратэ в Донецке и на Украине, резкий и экспрессивный (был зверски убит в Донецке)».

Эта история случилась в 1975 году, чтоб вы таки правильно понимали. Еще до легализации карате. А первый (подпольный) клуб восточных единоборств у нас в городе появился даже тремя годами ранее. Суровые донецкие ребята шли в аангарде процесса – и когда он вышел из тени, наша школа стала одной из лучших в стране…

Ясенов