Совсем недавно на нашем сайте быливоспоминания о бывшем главном фотоателье города Донецка. Было ясно, что тема бездонная: трудно найти такого городского уроженца, который бы с "Радугой" не соприкоснулся. Тут же отозвались со своими воспоминаниями двое моих, не побоюсь этого слова, коллег. Слово им.

 

Рамиль Замдыханов

Воспоминаний будет два, первое смутное.Когда мне исполнился год, родители отвели меня в этот салон, чтобы сфотографировать в радужном интерьере. Не ошибусь, если скажу, что так тогда поступало 100% донецких пап и мам. Не оставлю ни сотой доли процента на тех, кто опоздал, передумал или посчитал такую съемку ненужной или мещанской. Фотографировали детей в "Радуге" абсолютно все. В этом смысле, фотосалон в те годы заменял собой нынешний Парк кованых фигур, где позже запечатлели себя абсолютно все жители города. Социальные сети подтвердят.Фотография, где я стою около маленького столика с лежащими на нем мягкими игрушками, до сих пор хранится в папке с семейными снимками. К слову, папка осталась дома, если придется бежать — то судьба их окажется неизвестной, как принято говорить в таких случаях. На фото я запечатлен с выражением очень глубоких размышлений о будущем, поведать о которых еще не настал срок. Амплуа оказалось настолько удачным, что я придерживаюсь его до сих пор. К слову, с того момента, когда я стал узнавать себя на этой фотографии, и практически до отрочества я безуспешно пытался найти дома игрушки, с которыми меня сфотографировали. Я был свято уверен, что это мои, а слово "инвентарь" сознание упрямо отвергало. В день, когда я понял, что это чужое — я стал взрослым.

Вторая история приключилась со мной лет в 10. Вернее, точно в 10 лет. Мы тогда закончили 3 класса средней школы донецкой СШ№1, и по этому торжественному поводу всем своим пионерским отрядом пошли делать групповое фото. Нас выстроили на каких-то трибунках, выстроили в четыре ряда. Передние сидели на стульях, остальные стояли. Фотограф выкатил фотоаппарат — именно такой, в котором вполне могла уместиться птичка и по команде вылететь. Думаю, средних размеров бройлер чувствовал бы там себя довольно комфортно. Но что-то не заладилось со съемкой в первый раз. Или кто-то моргнул, или еще что — в общем, пришлось позже перефотографироваться. А от той фотосессии осталась только фотопластинка — пленка, размером 18 на 24, которую и рассматривали мы все по очереди. Цветной негатив — это та еще загадка для ума. Разобраться, что там и как было очень трудно. Но можно. Особенно если припомнить кто и где стоял. Потратив минуты три, я, впрочем, смог опознать практически всех. Практически всех, кроме одного — круглолицего жирдяя с щекастой ряхой и улыбкой во все лицо. Я задумался. Кто же этот урод? Подумал еще. И еще. И вдруг жестокое озарение пронзило меня — да, ведь, это же я!Я всмотрелся внимательно, вдруг оставался шанс, что я ошибся и я, на самом деле, стою не там, а вот этот, с мордой, это не я, вовсе, а кто-то другой. Может быть, это и есть тот самый, неизвестно как вкравшийся в фотографию брак, из-за которого и придется теперь делать новую съемку. Но с каждой минутой сомнений в правильности догадки оставалось все меньше, а скоро они и вовсе исчезли.

Несколько позже, проходя по Волге, врезался в мост теплоход "Александр Суворов", и одна девочка из нашего класса осталась навсегда в памяти такой, какой она получилась на том фото.

Эдуард Кинзерский

А у меня о "Радуге" почему-то сохранилось вот такое воспоминание. Мы там каждый год делали классное фото на память (в смысле — фотографировались всем классом), благо, идти было недалеко из нашей то родной и навеки любимой СШ№2. И вот в 7-м, если не ошибаюсь, классе случился такой казус. Пришли мы в "Радугу" на традиционную фотосессию, естественно все при параде. Многие девчонки по случаю надели (едва ли не впервые) импортные нейлоновые колготки (дефицит по тем временам), скорее всего выданные им на время мамами. Ну так вот. Пришли мы к "Радуге" естественно с небольшим запасом, до оговоренного времени съемки оставалось еще минут 15. Дело было весной, и мы естественно решили подождать на улице. И естественно мальчишки начали дурачиться, а проще говоря — петушиться перед девочками. Конечно, дошло до толкатни. И вот меня какой-то потц-одноклассник (я так и не выясил кто) сильно толкнул в спину. А прямо передо мной в это время проходила стайка наших девочек. Ну и я, потеряв равновесие, врезался в них, как самолет Гастелло в колону немецких бензовозов. Итог — я то на ногах сумел удержаться, потеряв часть кинетической энергии. А одна из наших девочек — милая румянощекая евреечка Диана Школьникова (уже добрых 20 лет благополучно живущая где-то под Иерусалимом) — о ужас! — грохнулась на колени, а ее новенькие колготки тут же отреагировали на это образованием двух дыр на этих самых коленях. Что тут началось! Диана в слезы, девчонки в крик. Вс одноклассники сразу же сделали вид, что они абсолютно ни при делах — стояли себе спокойно, в носу ковырялись и ворон считали, один Кинзерский только дурью маялся, Ну и все громы и молнии нашей классной Лилии Саввишны обрушились на меня без посредников. До сих пор где-то хранится то фото: в первом ряду, рядом с Саввишной — раскрасневшаяся Диана с зареванными глазами прикрывает ладошками дырявые коленки, а в верхнем ряду — я, переполняемый праведным чувством несправедливости и одновременно сгораемый от стыда за содеянное.