30.11.2017

90-е. «Звезды шеста»

В начале 90-х годов светская жизнь в Донецке ну никак не могла считаться слишком развитой. Поэтому такие мероприятия, как «Звезды шеста», становились событием года. Во-первых, они давали возможность подзаработать десяткам людей (а в то время любые дополнительные деньги были на вес платины). Водители, переводчики, журналисты и прочие невинные девушки – да Бог мой, кто только не откусывал свою малую долю от бюджета этого мероприятия, казавшегося неистощимым!

Во-вторых, волновала причастность к чему-то экстраординарному. Ведь на «Звездах шеста» поначалу почти постоянно устанавливались мировые рекорды (Сергей Назарович Бубка как умный человек понимал важность этого для маркетинга). В начале 90-х Бубка окончательно зафиксировался в статусе мировой звезды. Да, прыжки с шестом так и оставались во втором ряду легкоатлетических дисциплин. Но Бубка своими невероятными достижениями разорвал привычные схемы и, независимо от дисциплины, которую представлял, вышел как самостоятельная фигура на самый первый план, под самый свет софитов. Помню фотографии из олимпийской Барселоны-1992, с огромными промо-постерами — на весь торец многоэтажных зданий! — центральных действующих лиц будущих соревнований. Там был Майкл Джордан. Там была Штеффи Граф. И там был Бубка. Чувствуеете масштаб?

Бубка действительно обладал золотым именем, и требовалась только хорошая голова, чтобы его капитализировать. Но оказалось, что и голова у Бубки в полном порядке. Как только полураспад Союза открыл возможность личного преуспеяния, чемпион воспользовался шансом. И перевел свою абстрактную ценность во вполне конкретные вещи. А заодно, подарил нечто невиданное городу, который искренне любил (не будучи его уроженцем). За Бубкой ведь следил весь мир. Сложилась парадоксальная ситуация. Сами по себе, рекорды в прыжках с шестом были мировой общественности до лампочки. А вот все, что происходило с Бубкой и вокруг Бубки, вызывало живейший интерес. В итоге, получалось, что его рекорды находили отклик повсюду. И Донецк, в котором их регулярно обновляли, становился героем газетных полос.

Вокруг «Звезд шеста» сразу же стал складываться не слишком широкий круг допущенных и причастных, сформировавших особую касту. В их глазах искрился отблеск великих побед земляка – даже если эти люди были просто на побегушках в областной федерации легкой атлетики. Что уж говорить о боссах этой сферы… Никогда не забуду один случай из 1992 года. Тогда в газете «Город» я отвечал за спорт и был послан редакцией взять интервью у одного деятеля, причастного к организации турнира. Меня, как положено, немножко протомили в коридоре – так, самую малость, минут двадцать. Дни были хлопотливые, до турнира оставалось всего ничего, суматошные персонажи сновали по коридору, думая только о себе и своих проблемах. Соответственно, чуть притупилась их бдительность. Благодаря этому я впервые в жизни увидел пачки долларов – причем немало, уж никак не меньше десяти пачек. Этот стало возможным благодаря тому, что один озабоченный торопыга, вбежав в один кабинет, забыл закрыть дверь. И передо мной развернулся процесс, который прежде я видел только в гангстерских боевиках (тоже еще почти не виденных), или в мультфильме «Приключения капитана Врунгеля». Ситуация была как будто специально для меня разыграна – рыжеволосая рука невидимого мне чиновника (остальную часть его скрывала приоткрытая дверь) открывает сейф, извлекает оттуда пачки купюр, передает вбежавшему торопыге, а тот скармливает валюту темной пасти своего портфеля. Самым обидным тогда мне показалось, что на меня так никто и не обратил внимания…

Ну, и светская жизнь, конечно. Ах, эти смешные рауты, эти робкие суаре начала 90-х! Большие деньги по рукам уже ходили, но переплавить их в настоящее богатство еще не умели, и подать себя по-настоящему – тоже. Поэтому тогдашние вечеринки не были выстроены ни стилистически, ни сюжетно. Получался затейливый бардак, формируемый странным обществом людей, частью – в смокингах, частью – в турецких свитерах, причем и те, и другие с упоением мешали шампанское с водкой «Абсолют» (и в этом между ними разница совершенно отсутствовала). Тогда еще не было понятно, насколько прилично и ловко выставлять себя членом светского общества – еще довлело советское прошлое. Возможно, именно «Звезды шеста» взяли на себя титаническую задачу приучать население к новой жизни. Кого-то – непосредственным соучастием, кого-то – завистливым наблюдением.

Помню один элегантный фуршет в начале 1991-го, после пресс-конференции организаторов (но, кстати, без участия Бубки, который и сам не пил, и, как говорится, вам не советовал). Кого там только не было – и Ефим Леонидович Звягильский, и какой-то смуглолицый живчик, унизанный золотыми перстнями, и четыре дамы с голыми плечами, и тогдашний мэр Донецка Александр Махмудов, одетый, как хронически неудачливый доцент (и державшийся примерно так же). С ним, с мэром, был связан самый смешной эпизод вечера. Уже приняв несколько порций антистрессовой настойки, какой-то мэтр донецкой журналистики (кажется, Борис Добромыслов) подступился к главе города и, приобняв того за плечи, сказал в духе Константина Ромина: «А что, Александр Махмудович, не хлопнуть ли нам по рюмашке?» Ну, или что-то очень похожее. Махмудов, которого вообще-то звали Александр Гафарович, предпринял робкую попытку вырваться. Он еще не знал, что стряхнуть с себя фотожурналиста – утопия! Пришлось таки хлопнуть. И остаться в глазах условного Добромыслова навсегда Махмудовичем…

Собственно спортивная сторона «Звезд шеста» была менее интригующа. Ведь, как правило, все самое интересное там вмещалось минут в пять-десять. И вопрос, который интересовал всех, был только один: побьет Бубка мировой рекорд или не побьет? На «Звезды шеста» шли только ради этого вот итогового экстаза, если рекорд удавался. И если экстаз был, то выходило нечто по-настоящему незабываемое! Апофеоз «Звезд шеста» случился 21 февраля 1993 года, когда Бубка прыгнул на 6.15. С трибун дворца спорта «Дружба» это действительно казалось прыжком в стратосферу. Трибуны подняло в едином движении какой-то невидимой экстатической волной… А через пять минут все схлынуло. И наступило грустное необоримое разочарование, смываемое только специальными средствами. Потому что все мы понимали: вряд ли мы такое еще когда-либо в жизни увидим и переживем…

Ясенов