В 1991 году страна потихоньку доразваливалась, и отовсюду лезли проявления  чего-то невиданного. Например, в Донецке появились владельцы частных самолетов. И это было совсем не начинающие олигархи. Об этом — два текста, которые к нам попали от многолетней сотрудницы «Вечернего Донецка» Натальи Аксеновой.

Сначала — современные воспоминания Натальи…

Как я чуть самолет не купила…

Сейчас это не проблема, главное — счет в банке. А раньше…
— Хочешь сюрприз? – спросил Петя Зеленых, мой новый знакомый. Кто ж не хочет?! И уже через полчаса мы неслись вчетвером, с еще двумя сумасшедшими, по донецкой степи в стареньком красном москвиче (а может — жигуленке? – не помню точно, ведь было давно, еще при Союзе). Ехали молча – сюрприз так сюрприз. И когда впереди замаячили какие-то пакгаузы, забор с колючей проволокой и вышки с часовыми, Петр сказал:
— Приехали.
К одной из вышек толстенной цепью был прикован за шасси настоящий самолет. Это была, как оказалось, частная собственность его друга, Виктора Сайфутдинова. Себе Петя прикупил воздушное судно тоже – его мы увидим позже, как мне сказали, «у Агафоныча».
Ребята достали из бардачка круг колбасы, чеснок, бутылку водки, сунули в пакет. Часовой спустил с вышки веревку, и пакет плавно пополз вверх. Это был гонорар за службу, то есть присмотр. А Петя тем временем снял с цепи огромный амбарный замок, и Як-18Т был свободен. Слили из машины бензин, заправили бак. Целый час летатели по очереди били по винтами фуфайкой, забирались в кабину и соединяли и разъединяли какие-то проволочки. Наконец-то мотор затарахтел. Я влезла в кабину, самолет разбежался и ….
– Летим на хутор Балуев! Как, ты не знаешь кто такой Балуев!?..
Я не слышала этого имени.
Не помню, какой был месяц года – вроде черные неубранные подсолнухи крутили головами за слабеньким солнцем, и вроде как земля внизу была присыпана первым снежком. Недаром говорят, что не то счастье, когда летишь за облаками и видишь только небо. Страсть к полетам рождается именно на малых высотах, когда вот они – кубики одиноких домиков, разноцветные лоскуты огородов, неожиданной сверкание речки на изгибе. Кажется, можно коснуться рукой.
Самолет то поднимался выше, покачиваясь, то спускался вниз, к самой земле. Я чуть не вываливалась со своим тяжеленным «Киевом». Фотопленка быстро закончилась. Удивительно, но как оказалось позже, половина ее была засвечена, этаким треугольником. Возможно, фантазирую, но, наверняка, не надо было нагло фотографировать шахты с торчащими, как толстые карандаши, конусами ракет и военных, которые внизу потрясали кулаками и неслышно матюкались. Слава Богу, не стреляли.
Потом мои летчики перестали поглядывать на меня, улыбаясь, и неожиданно мы сели прямо в поле, на палки от кукурузы. И уже когда возвращались в Донецк, домой, Петя хмуро спросил:
— А ты не заметила, мы чуть земли не наелись?
Пугаться было поздно.
…Петина жена заказала ко дню рождения сапоги, и не простые, финские, что было в отличие от нынешнего времени – дефицитом. Петя денежки скопил, день вручения подарка был рядом. Но тут попался ему он, самолет, хотя мечта у Петра была иная – воздушный шар. Просили продавцы 200 рэ. Сошлись на 180, столько, сколько и было в наличии. В то время от большого ума то ли в Кировоградской, то ли Луганской области, а, в общем, кажется, в летных училищах всего Союза, взялись списывать на металл простые и надежные двух- и четырехместные Яки, которым по сути и сносу не было. Доброе дело спасения машин, как часто у нас бывает, народ делал тайком.
Купить-то купить — одно, а в какой гараж это чудо вопрешь? Петин друг от жадности взял сразу два. И держал во дворе на привязи на радость соседским мальчишкам.
Конечно, доморощенных летунов отлавливали, что-то там подпиливали, срывали, грозились засудить. Но всё впустую. Летали. Мне начал сниться собственный Як, просила помочь, отложила денежку. Сейчас думаю – и слава Богу, отвел, но тогда горько плакала, когда именно на мне окно в небо прикрыли.
На хутор Балуев — на картах он носит иное имя, Даниловка, — мы все-таки съездили. Машина поднялась на холм, и внизу, у небольшого овражка, открылся полусекретный аэродром — рядком стояли крылатые машины, отремонтированные, собранные заново, – «Игорь Сикорский», «Данко», которые надолго поднимались в небо, когда готовилась очередная «облава». В мастерской под навесом, не отвлекаясь на гостей, копошились обитатели хутора – всех возможных возрастов.
Вышел нам навстречу сам Балуев, показавшийся мне чудаком, розовощекий, в резиновых сапогах, кепке и фуфайке, – совсем, я подумала, не ас. Только позже узнала, какой это был авиатор, как любили его эти все замечательные люди, мальчишки в тринадцать лет, седые старики, которые съезжались сюда со всей страны – учиться летать.
Балуева, потерявшего руку, из аэроклуба списали. Но он летал и тайно учил других…
Агафоныч протянул мне руку – левую, и я замешкалась: правая была в протезе, тогда с каким-то самодельным крюком. Собаки, вечно голодные, ждали, когда Петя нарежет варёной колбасы, предусмотрительно заброшенной в багажник вместе с мешком картошки. Ее потом нажарят в огромных – на всю компанию – сковородках.
Уже темнело, а завтра – были полеты. И каждого новичка у Агафоныча ждал свой особый сюрприз, летное крещенье. К примеру — поэтическая лекция о доброте и разуме, разлитых в каждой частице воздушного пространства, она, конечно, запомнится на всю жизнь и кому-то перевернет судьбу. Этот Учитель любил взлетать с новеньким на рассвете, когда мир особо прекрасен.
Немцы предлагали Балуеву дороговущий, в то время недоступный электронный протез за одно только разрешение снять о нем рекламный ролик. Но это был Советский Союз. И каким-то немцам ас в ватнике продаваться не хотел.

О гибели авиатора, которому запрещали летать и учить летать других, но с которым дружили конструктор Антонов и знаменитая летчица Попович, я узнала не так давно. Сейчас в соцсетях — дочь легендарного Балуева – Жанна, его внуки. Мы – переписываемся. Все они – на зависть мне – летают.

А теперь — отрывок из черновика материала,  опубликованного в «Вечернем Донецке» в январе 1991 года.

Самолет у частокола

«Технику прятали. На хутор Даниловку, взлетная полоса которого раздражала серьезные ведомства, и которая все же числилась в специальных каталогах, бывало, наезжали гости. Старому «Данко», собранному и перестроенному несколько раз на основе Як-12, ничто не грозило. Но Якам-18Т бывшие владельцы должны были пилить лонжероны: куплены только как наглядные пособия. По «большому счету» их должны были резать на лом, давить тракторами.
Это сегодня после показательного, можно сказать, протестного, перелета целой стаи уцелевших в репрессиях Як-18 и Як-18Т из СССР в США предлагают кругленькие суммы в долларах. А совсем недавно Петр Зеленых, тогда электрослесарь шахты имени Калинина, выложил за умеющий летать «металлолом» 183 рубля.
Не хочу без согласия хозяина рассекречивать его адрес, но есть в Донецке дом, во дворе которого живут сразу два самолета. Живут, но не летают.
И если Як-18Т Виктора Сайфутдинова, диспетчера Донецкого аэропорта, стоит сейчас в чистом поле на ветру рядом с какими-то складами, прикованный цепью к забору, ему не лучше, чем в сарае. Полет – редкий праздник, потому что все это называют «партизанщиной»…
Петр Зеленых отогнал свой Як к Балуеву, на хутор, в клуб авиационного научно-технического творчества, и туда, накопив бензина для полетов, приезжает в выходные.
Можно ли летать и даже быть пилотом-инструктором без руки, как Балуев? Ни одна официальная бумага этого не допустит. Можно ли летать на самолетах, лишенных сертификатов, технических паспортов? Но они летают. Кому-то это покажется пижонством – ростовский парень летит на «самоделке» к теще на блины. Другой летатель мечтает везти под венец невесту своим Яком. Не могут смириться балуевцы, что нет у них возможности для свободного дыхания, нет места в небе для совсем малой, частной авиации.
Что будет в новом Воздушном кодексе СССР о частной авиации, можно только догадываться. Родится ли, наконец, Банк содействия малой авиации, как рассчитывают домашние пилоты? Будем откровенны: в забитой проблемами системе гражданской авиации тоже вряд ли найдется место беспризорным летателям. Авиаклубы ДОСААФ сами ищут пути выживания в «рынке».
Свидание с небом – в буквальном смысле слова дорогое удовольствие. Мягко говоря, небогат Донецкий центр воздухоплавания, и потому его директор Николай Хренов скрупулезно подсчитывает теоретические расходы:
— Очень хочется, чтобы были у нас самолеты, настоящие, не модели. Но не потянем. Полет невозможен без радиостанций. Бензин – тоже проблема: вон, Балуев, говорят, автомашину просадил на топливе. Сложно получить допуск к полетам. Посадка на полосу, стоянка, охрана – тоже недешево. И совсем безумные деньги – проводка аппарата дежурным диспетчером. По закону – нереально. Партизанщина – риск.
Конечно, риск. Потому что нужна скрупулезная техэкспертиза всех машин. Риск – потому что, приезжая на полеты раз в месяц, пилот теряет навыки и свободу действий, отработанные им на случай экстремальных ситуаций в клубе Балуева.
«Ресурс есть ресурс» — скажет специалист. Но с надеждой приведу цитату, которую очень любят птенцы Агафоныча. Джуда Марья Дасу, технический эксперт Европейской конференции гражданской авиации (ЕКГА): «Если за состоянием машины постоянно следят, если выработавшие ресурс части аккуратно заменяют, то с технической точки зрения жизнь лайнера продлевается чуть ли не до бесконечности. Есть самолеты, выполняющие рейсы 40 лет. И показателей статистики несчастных случаев они совсем не портят»…