Какая самая дорогая книга, купленная мной в Донецке? Я не считаю всякие художественные альбомы и подарочные фолианты. Это несерьезно. Я говорю о книгах для чтения. Которые покупаются только для этого и ни для чего больше. Какая же из них самая дорогая?  Это вопрос…

Я вспоминаю своего первого начальника Юрия Васильевича Гилева, у которого на все был свой оригинальный взгляд. Книги он, в принципе, любил, но никогда не покупал. Он рассуждал так: покупка книги, которую ты раньше не читал — это как стрельба вслепую. Слишком велик шанс, что не попадешь. А вдруг книга тебе не понравится, и ты к ней никогда не захочешь возвращаться? Вдруг ты ее и дочитать не сможешь? А выбрасывать жалко. Вот и будет валяться, как труп, помещение захламлять…

Юрия Васильевича можно было понять. Он жил в однокомнатной квартире, там каждый квадратный дециметр имел значение. Тот, кому повезло больше, мог при желании заставить книгами хоть всю стену.  Пусть даже большая часть их была трупами, к которым никогда не тянулась рука. В конце концов, это было престижно: хозяин, у которого так много книг, мог сойти за гораздо более приличного человека, чем был на самом деле.

Наша жизнь разломилась на две совершенно разные половины. В советское время книжные магазины радовали ценами, но не ассортиментом. В постсоветское — наоборот. Значит ли это, что в советское время нельзя было потратить на книгу бешеные деньги? Отнюдь. Как-то я был в гостях у одного человека, он работал заместителем главного врача по хозчасти одной из главных макеевских больниц. Желая произвести впечатление (а шел, чтоб вы понимали, андроповский 1983 год), этот человек показал мне недавно купленную Библию. Он отдал за нее «четвертак» (25 рублей, то есть). Это впечатляло. Это была пятая часть зарплаты моей мамы — инженера проектно-сметного бюро. Библию наша семья не имела.

Такое можно было купить только с рук. Причем продавец рисковал загреметь на приличный срок — как за спекуляцию, так и за идеологическую диверсию. Некоторые и попадались. Мой пятый начальник Юрий Иванович Минин в 70-е годы был завсегдатаем «черного» книжного рынка. Тогда деятельность этого подпольного сообщества осуществлялась в очаровательном соседстве с психбольницей на «Победе», в близлежащей посадке. Юрий Иванович рассказывал, что в среднем ежемесячно человек-другой это сообщество покидал, чтобы отдать долг родине в местах не столь отдаленных. Сам Юрий Иванович вроде бы однажды тоже имел неприятную беседу в силовых структурах. Сам он спекуляцией не занимался, но участие в неформальной книжной тусовке тоже могло сойти за криминал. В итоге, его продержали в участке пару часов — тем дело и ограничилось. Ну, может, еще на работу написали, не помню.

Библия за «четвертак» — это что! Люди, имевшие отношение к подпольной советской книжной торговле, называют другие, куда более сумасшедшие цифры. За томик запрещенного Мандельштама просили 70-75 рублей. И никого это не смущало. И покупатели находились. Кто же мог заплатить такие безумные деньги? Либо человек, аналогичный макеевскому заместителю главврача. Либо какой-то деятель «черного» рынка, у которого эта книга становилась часть его операционного фонда. Либо совершенно безумные люди, тратившие на книжки все, что имели.

Я знал одного такого. Друзья звали его «старец Сергий», хотя лет ему было чуть более 30. Он жил на Азотном в трехкомнатной квартире с родителями. В его личном распоряжении была спальня — довольно обширная, кстати, какой-то улучшенной планировки. Старец имел интерес к любой области человеческого знания. Кому-то его подход мог показаться бессистемным, но в голове Старца была своя железная логика. Такая же диктатура хаоса царила в его комнате. Старец всю ее заполнил книгами, а за неимением мебели, складировал их просто на полу, воздвигая монолитное сооружение почти до самого потолка. Со временем оно заполнило всю середину помещения. Подойти к нему можно было со всех четырех сторон – Старец оставлял вдоль стен небольшие тропинки для обхода. Казалось, разобраться в том, где что лежит, невозможно – как и извлечь книгу из сердцевины монолита. Но Старец моментально вспоминал, где что лежит, и с непостижимой ловкостью выхватывал нужный том из самой труднодоступной области, неуловимыми факирскими движениями предотвращая обрушение монолита. Спал он сбоку, у стеночки, на полу, на матрасе.

Как известно, в Советском Союзе издавали много – но того, что имело спрос, издавали мало (поэтому оно спрос и имело). Об особенно ходовых товарах циркулируют просто-таки мифы древней Греции. Книги становились баснословно дорогими по двум причинам. Во-первых, из-за «буржуйских понтов». Рассказывают невероятные легенды о том, что отдельные тома из роскошного 12-томного собрания сочинений Дюма в красном переплете могли уходить по цене в несколько сотен рублей. Второй причиной дороговизны был запрет автора – гласный или негласный. Тут моментально практически все его издания становились уникальными, что мы наблюдали двумя абзацами выше в случае с Мандельштамом. Немного другой пример – «Мастер и Маргарита» Булгакова. Официально его не запрещали, но не одобряли и почти не переиздавали. В итоге, цена этой книги взлетела до небес, а когда его все-таки решили выпустить в начале 70-х, тираж (мизерный, кстати – всего 30 тысяч) был разметен с прилавков, почти на них не появляясь – и эти книги на «черном» рынке тоже уходили по баснословным ценам.

Но за хвост некоторых редких изданий можно было ухватиться на периферии. У нас на поселке шахты «Октябрьская» работал небольшой, типичный маргинальный книжный магазин – там, где позже Алик Грек открыл свой знаменитый промтоварный магазин, а уже в постиндустриальные времена открылась вполне приличная сауна. Книжный магазин был набит всяческой требухой, неизбежной в то время. Что-то идеологически полезное, что-то совершенно бессмысленное и бесполезное, огромное количество детской и научной литературы… И немного художественной. Какие-то певцы будней, наполовину украиноязычные, в ряду которых Микола Трублаини выглядел жемчужиной (по крайней мере, его хоть интересно было читать). В общем, все, как и в центре города. То есть – почти все. Эксперты вопроса знали: если регулярно посещать этот книжный магазин (скажем, мимоходом — по дороге в старый гастроном, расположенный неподалеку), то рано или поздно нарвешься на полновесный сюрприз. С периодичностью примерно раз в месяц. Лично я там купил – совершенно случайно! – сборник рассказов Сименона по какой-то смешной советской цене (то ли рубль с чем-то, то ли два).

И все-таки – какая книга, купленная мной, стала самой дорогой? Тут перед моим мысленным взором возникает стихийный книжный рынок, в начале 90-х переместившийся под стены стадиона «Шахтер». Это было безвременье: «красные» уже ушли, «белые» еще не освоились. Как следствие, книжное изобилие еще не наступило, но какие-то его ростки уже пробивались, а спекуляция стала бизнесом. Вот там и был совершен акт интеллектуального сэппуку. Я даже не помню, сколько я отдал за эту книгу – тем более, что платил в купонах, а эти миллионные цены уже совершенно стерлись из памяти. То есть, не помню конкретной суммы. Помню лишь, что вложил в одну книгу все имевшиеся на тот момент у меня деньги. А взял с собой немало – на какую-то важную семейную покупку. Это была, может, и не половина зарплаты – но пару недель жить на это мы смогли бы легко. Прагматично рассуждая, от книги по такой цене следовало бежать без оглядки через весь парк Щебакова – аж до самой Университетской. Но я не побежал. Увидев эту книгу, я понял, что обречен. Знаете, что это была за книга? «История военного искусства» Ганса Дельбрюка.