Анатолий Валентинович Гнутенко прислал две истории из прежней жизни его родной Успеновки. Есть и третья, но Анатолий Валентинович, известный перфекционист, просил ее пока не публиковать — решил еще немного поработать над ней. Мне очень нравится, как он пишет — просто и хорошо. Если бы проект "Донецк, я люблю тебя!" еще был активен, эти вещи туда бы точно вошли. А так — читаем их на сайте "Донецкий" и дышим настоящим старым Донецком.

 

 

 

 

"Запорожец"

Сейчас никого не удивишь покупкой автомобиля, но ведь было же время… — Ванька, машину купил. «Запроржца»! Эта новость, как и все другие, мгновенно стала известна всей Успенове .
Немногие успеновские автолюбители, имевшие в основном «Москвичи», хотели сразу же познакомиться поближе с этим чудом советского автомобилестроения. Сразу не получилось.
Иван, как человек немного суеверный и придерживающийся традиций, перед показом решил его «обмыть». Чтобы не сглазили. Порешав на работе все вопросы, связанные с его отсутствием, он особо не спешил. Всё делал обстоятельно. Обмывал сам, обмывал с многочисленными родственниками. Обмывал с ближайшими соседями, но машину из гаража не выгонял. Эта процедура заняла у него два дня. А работа у него была ответственная и нужная. Он на ГАЗ 51 с бочкой, возил и продавал керосин.
Кажется, до начала семидесятых, летом для приготовления пищи, хозяйки пользовались керогазом. Без керосина, как и без воды, на этом самом керогазе даже каши не сваришь. Стоил керосин копейки, а необходимость в нём была постоянная. В те, теперь уже далёкие, времена на посёлках можно было часто слышать: — Кее-рооо-сиииин! и сопровождающий крик, звон колокольчика несколько большего размера, чем тот которым школьники сейчас «последний звонок» звонят.
После окончания процедуры «обмывания», Иван торжественно, под звуки радиолы, выгнал машину из гаража и как опытный водитель приступил к обтяжке гаек и мытью кузова автомобиля. Первыми на месте, как всегда оказались пацаны.
— Дядя Ваня, можно я гайку покручу? Я умею.
— Дядь Вань, а можно я фары помою?
— А можно …?  А давайте …!
Гайки крутить он конечно не доверил, а после пацанячьего мытья машину перемыл. Вскоре и мужики начали подтягиваться. Кто просто поглазеть, кто с «малёшкой». Чаще всего приходили с советами. С разными, от «чем лучше мыть» до «к кому в ГАИ подойти». Были и желающие посидеть за рулём и насмехающиеся над размерами автомобиля, но всем хотелось посмотреть диковинный мотор.  Показывая, выпивая, слушая, открывая и закрывая капот, Иван не забывал повторять: — Тока аккуратней. Не лапайте машину, я ж её тока помыл. Мать вашу. Пятна ж поостаются, новая она. И т.д.
Его жена, Александра, довольная произведённым на соседей эффектом, чуть в сторонке о чём-то весело разговаривала с бабами. Иван, несколько раз обойдя «Запорожца», похлопывая и поглаживая его как лошадь, остановился возле скамейки, на которой сидели женщины. Закурил. «Запорожец», светло-салатового цвета, помытый мыльным раствором и щедро ополоснутый чистой водой, сиял в лучах вечернего солнца. Задумчиво посмотрев на обращённую к нему заднюю часть авто он радостно произнёс:
— Не, Саш, ты тока глянь, у нашего «Запорожца» задние колёса, точь в точь, как у тебя ноги.
Наступила тишина.
Нужно сказать, что ноги Александры действительно не отличались стройностью (но не при людях же об этом), а задние колёса «Запорожца», в связи с особенностью подвески как бы подламывались под машину. Это и создавало иллюзию похожести.
Мужики, отворачиваясь и прикуривая, прятали свои улыбки. Соседки смущённо захихикали. Александра, расправив плечи и набрав в грудь воздуха, не громко, но с каким- то неповторимым присвистом произнесла: — Ах, ты ж паа-длю-каа рыыы-жая, тебе, …, через двенадцать лет мои ноги перестали нравиться? Другие нашёл? Я тебе сейчас твои то попереломаю!
Александра была возмущена «до не могу». С этими словами она схватила Ивана за шиворот и как куклу забросила в открытую калитку…
Несколько слов о судьбе «Запорожца» — похоже, плохо он был обмыт. После того как Ивана несколько раз задержали в нетрезвом виде за рулём, автомобиль, решением суда был конфискован и продан через комиссионный магазин с возвратом денег владельцу. 
Каким образом у Ивана остались водительские права, ума не приложу. 

 

 

Дядь Валя

 

— Юрке купили баян. Красиииивый, ужас. 
Эту новость принёс мой друг Игара. Юрка — Игарын брат, старший от нас на целых шесть лет. – Завтра посмотрим – добавил он и умчался домой. 
На следующий день, пользуясь тем, что у Юрки уроки заканчиваются позже, а родители на работе, мы с Игарой прямо со школы зашли к нему домой. Прежде чем открыть футляр баяна Игара вымыл руки с мылом и заставил меня сделать это же. — Чтобы не было отпечатков пальцев. —  Объяснил он.
Открыли футляр. Достали баян. Тяжёлый и красивый. Темно зелёный перламутр, белые и черные кнопочки, коричневый кожаный ремень. На баяне белыми буквами красовалась надпись «Тембр».  И запах. Запах новизны. Сейчас почему то вещи так не пахнут.
— Давай поиграем – предложил Игара и осторожно взял баян на колени. Посидел, осваиваясь с новыми ощущениями и нажав всеми пальцами кнопки начал растягивать меха. Баян, вместо ожидаемой музыки, издал невероятный рёв. Сжимать баян он не стал. В футляр его еле запихнули. Когда справились с этой задачей, Игара сказал, что Юрка идёт учиться в кружок баянистов в ДК. Некоторое время Юрка ходил с баяном в ДК, но , кажется, кроме гаммы до-мажор не выучил ничего. До того ли было девятикласснику? У него уже девки были на уме. 
Прошло пару лет. Баян освоил Юркин с Игарой отец – дядь Валя. Очевидно, способностей и желания у него было больше чем у Юрки. Не скажу, брал ли дядь Валя в руки баян осенью и зимой, но в теплое время года, по выходным дядь Валя выходил на улицу, садился на скамейке перед домом и начинал нажимать на клавиши. Сначала робко, не уверенно и не громко, но дело продвигалось, и результаты были заметны. Соседи не зло посмеивались над ним, только дядь Валя внимания на них не обращал.
Выход у него был особый. В синих сатиновых «семейных» трусах и майке. 
Нужно сказать, что это был весьма импозантный мужчина, в полном расцвете сил. О возрасте говорить не буду – всегда лет на тридцать старшее нас с Игарой. В меру упитанный. Среднего роста, темноволосый с едва заметной проседью. Лохматость – выше средней, переходящая на ногах в лёгкие завитушки. Широкая улыбка, кажется, не покидала его лица.
В один прекрасный майский вечер дядь Валя, в описанном выше виде, уверенно вышел из двора с баяном в руках. Уселся на своём любимом месте, взял для разминки пару-тройку аккордов и … заиграл. Заиграл по настоящему. Сейчас уже не вспомню, что он играл. Долгое время в его репертуаре были: «Лада», «У леса на опушке», «Последняя электричка» и даже «Трус не играет в хоккей».
Шли годы. Исчезали из его репертуара старые мелодии, появлялись новые. Он шагал в ногу со временем. Неизменными оставались улыбка  и «концертный костюм». Когда он улыбался, солнце отсвечивало на его золотых зубах. Даже казалось, что они пускают «зайчиков». Учитывая то, что он был самоучка, его посадка была не совсем правильной – правая нога была отставлена немного шире, чем было нужно. В результате этого, его «хозяйство» иногда покидало привычное место в трусах и, радуясь свободе, весело подрагивало синхронно с отбиваемым ногой тактом. 
Реакция соседок, которым в такие моменты приходилось проходить мимо его дома, была различной: кто то стыдливо отводил глаза, кто то бесстыдно стыдил его, кто то обещал пожаловаться жене Люське, а одна, Полина, даже грозилась «всё это дело» оторвать, если не спрячет. 
— Я же не специально — оправдывался он, сдвигая ноги и прикрывая свободолюбца от посягательств.
Однажды дядь Валя перестал играть. Умерла тётя Люся, его жена. Умерла неожиданно, умерла рано. Может сердце прихватило, может ещё что случилось. Не помню. Вместе с ней умер и их дом. 
Больше с баяном его никто не видел.
Пожив с сыновьями пару лет в одном доме, дядь Валя не выдержал, ушёл. Ушел к женщине на соседнюю улицу. Дом, какое то время, ещё имел прежний ухоженный вид, но не долго. Юрка и Игорь нашли себе более весёлое занятие, чем уход за домом. Ушли и они. Сначала Игара, через некоторое время и Юрка. Ушли не оставив и следа в этой жизни. 
Несколько лет спустя я встретил дядь Валю. Старенький, седой с палочкой. Мы узнали друг друга.
— Как дела, дядь Валь? Как здоровье?
— А Толенька, это ты. Рад видеть. Вот, как видишь, ещё не весь песок высыпался — и улыбнулся своей широкой… беззубой улыбкой.