06.01.2009

Глава 4. Бродвей

Бульвар Пушкина – центральный бульвар Донецка. Заложен в середине 50-х, окончательно сформирован в 1969 г. Расположен параллельно улицам Артема и Университетской и между ними. Зона отдыха с фонтанами и цветочными газонами. На бульваре расположены: администрация Донецкой области, памятник А.С. Пушкину, пальма Мерцалова, группа современных скульптур и фонтанов, несколько десятков магазинов и ресторанов.

Передовая молодежь когда-то называла бульвар Пушкина «Бродвеем». Всегда тут был центр всех центров. И, как следствие, самые дорогие квартиры. Сегодня жилье рядом с обладминистрацией стоит 4 тысячи долларов за квадрат: нормальная киевская цена. И квартиры, знаете, не пустуют.

Иногда кажется, что обычные люди на бульваре Пушкина просто не живут. Из принципа. Конечно, это преувеличение. Однако есть правда и в том, что процент «хозяев жизни» здесь необычайно высок. На смену партийной номенклатуре пришли удачливые жизнелюбивые бизнесмены. Впрочем, и номенклатура никуда не делась (как можно было на это рассчитывать в начале 90-х?). Процветает вовсю. Один аппаратный деятель взял да и соорудил пентхауз на крыше пятиэтажного дома. Другой неплохо расширился – добавил еще одну «комнатку» квадратных метров на пятьдесят. Просто хотел порадовать родню…

Мой попутчик Олег Владимирович Ляхов — дончанин с полувековым стажем. На бульваре Пушкина он вырос и возмужал. Ляхов вспоминает, как в 60-х его семью отселили из дома на пересечении бульвара Пушкина и Комсомольского проспекта. Не к черту на кулички – через два квартала, причем в более просторное жилье. Такая же участь постигла соседей по площадке. Смысл операции был прост: из четырех освобожденных квартир обустроили апартаменты для городского руководителя Василия Миронова. Душевный, говорят, был человек – и большущий либерал!

Плюсы

Знаете, как гулять по бульвару? Если он настоящий бульвар — иди не спеша, беседуй со спутником обстоятельно, временами останавливаясь, чтобы обсудить важный вопрос. Так мы с Ляховым и шли. Обращали внимание на попутные вехи. Задержались у сквера под стенами гостиницы «Киев», у памятного камня — в честь расстрелянных патриотов и партизана-разведчика. Среди павших отметили актуальную фамилию «Колесников». Из текста на камне узнали, что раньше здесь находился кирпичный завод. Вообще, до войны нынешний «пуп» Донецка представлял собой мрачную промзону со складами и подъездными путями. Стояли какие-то финские домики, потом – пробел, заполненный грязью и мусором. Где-то в районе оперного театра высилась земляная гора. Юные генералы донецких кварталов вели за нее сражения по всем правилам. А рядом мрачно вырисовывались очередные пакгаузы…

Война это хозяйство изрядно потрепала, а окончательно добило советское руководство, приняв решение о закладке бульвара. Процесс был завершен 14 июня 969 года открытием памятника Пушкину. Бюст кудрявого классика установили в честь того, что Александр Сергеич, направляясь в южную ссылку, проезжал по донецкой земле.

В эпоху перемен, которая все никак не завершится, бульвар стал совсем другим. Плюсы новизны очевидны. Стало больше лавочек и урн (недостаток которых злоязыкие гости города считали фирменным знаком Донецка). Аллеи расширены, появились новые фонтаны. Народ фланирует вовсю. После реконструкции бульвар выглядит вполне по-европейски, тем более что городские власти объявили его местом, свободным от курения и пьянства (впрочем, загадка, как они это контролируют). Вместо вырубленных деревьев вырастут новые — по крайней мере, растут.

В конечном итоге, больше всех от реконструкции пострадали вольные художники. Раньше они занимали центральную часть бульвара – выставляли свое творчество, пытались продавать, подстраиваясь под неповторимый донецкий вкус. Теперь их отогнали аж к «Червоному куту». Художников, конечно, жалко — но не всем. Местные жители как раз довольны тем, что неорганизованная толпа рубенсов не будет больше вытаптывать траву на газонах. Закон жизни: одинаково хорошо всем не бывает.

Минусы

Но так ли уж однозначно позитивны перемены? Конечно, нет, грустно хмурится Ляхов. Предмет его недовольства — вездесущие кафе и рестораны, исказившие светлый облик бульвара Пушкина.

Двадцать лет назад рядовой советский человек мечтал о сказочном времени, когда элементарное желание перекусить не будет сопряжено с сотней всяких условностей. Мы достигли сказки. На бульваре голод может быть утолен в любой момент и в самой извращенной форме. Если есть деньги, конечно. То есть, опять же — условности, только другие…

Ну так вот, рестораны и кафе создали новую архитектуру бульвара. Ее суть — полное отсутствие общего стиля и замысла. Развязный арт-деко соседствует со скороспелыми античными колоннадами. Безвкусный конструктивизм — с хайтековскими понтами. Странный ансамбль получается – вроде дуэта Верки Сердючки и Пласидо Доминго.

По обеим сторонам бульвара — изобилие магазинов и, не побоимся этого слова, бутиков. Делать там мирному прохожему нечего. Коммерческое новье, как в салате, перемежается совсем уже редкими объектами советской старины: парикмахерская, шахматно-шашечный клуб, фотоателье «Радуга». И, конечно, магазин «Рыболов-охотник», по поводу которого в известное время тонко шутили: «Раньше на бульваре был «Рыбак и охотник», а сейчас — остался один Рыбак».

Раньше на бульваре было тихо, патриархально. Пожилые дамы на лавочках, еврейки по преимуществу, чинно обсуждали свое житье. Мужчины играли в шахматы, внимательно изучали последние полосы «Известий» и «Труда». Молодые люди, по-партизански озираясь, вкладывали в круглые отверстия от сучков в лавочках записки с содержанием вроде: «Мила, встретимся сегодня в пять у фонтана. Твой до гроба Толик». Раньше все было совершенно иначе. Новый бульвар с белоснежной плиткой, чередой фонтанов и передовой скульптурой, понятной только скульпторам – наш поклон Европе. Польские гости потрясенно разевают рот: «В Варшаве не увидишь ничего подобного!»

Светлая память

Конец бульвара. Кризис рабочего дня. Раздраженные пролетарии заканчивают реставрацию тротуара, готовя почву для установки пальмы Мерцалова: рукотворный символ Донецкой области переезжает поближе к очагам влияния. Мы завершаем прогулку у здания обладминистрации. До появления оплота советской власти здесь закруглялся 8-й троллейбусный маршрут. Рядом мозолила глаза крепостная стена, за которой держал круговую оборону трамвайно-троллейбусный парк. А «на розi двох бульварiв», как писали в путеводителях – на углу бульваров Пушкина и Шевченко, в месте слияния двух классиков струился «Фонтан мира». Именно тут Мила встречалась с Толиком.

У подножия обладминистрации Ляхов вспомнил историю из своего кабинетного прошлого — как приехавший в Донецк премьер-министр Украины Павел Лазаренко, выйдя на это крыльцо, увидел обшарпанные архитектурные конструкции и сказал: «Я бы вашего мэра за это…» Дело было в мае 1997-го. Прошло десять лет, Лазаренко отдыхает в Сан-Франциско, а конструкции – на том же месте в том же виде.

Он очень хитрый, этот бульвар Пушкина. Изменившись до неузнаваемости, исподволь и очень бережно хранит следы прошлого. Несмываемые следы…

Bonus
Ложи блещут

Бульвар Пушкина – театральная зона: здесь – зады двух главных донецких очагов культуры: оперы и драмтеатра. Из этих двух мастодонотов прошлой эпохи первый, конечно, помаститей. Одна фигура начинавшего здесь Анатолия Соловьяненко чего стоит. Если и были в Донецке когда-то настоящие театралы, то, конечно – с оперным пристрастием. Боже мой, они знали оркестрантов, с которыми общались в антрактах! Вообще, атмосфера в оперном царила особенная. Прийти сюда без сменной обуви считалось кощунством. Приносили ее, любовно завернутую в газету, а там, под покровом идеологического петита, крылись туфли, предназначенные сугубо для парадных выходов. Дамы — непременно в театральных платьях. Для пошива шли на серьезные материальные траты: метр шерстяной ткани, из коей изготавливали лучшие образцы, стоил 20 рублей — безумные деньги. Завсегдатаи, отчего-то, принадлежали в основном к медицинской интеллигенции. Достаточно ходило технической интеллигенции, которую чистоплюи-гуманитарии привыкли обвинять в бескультурье. «Технари», как правило, и выглядели понаряднее, ибо получали поболее. Особенное чувство вызывали у людей премьеры. Атмосфера, царившая на этих шоу, с трудом может быть передана. Все, кто попал в театр, двигались неспешно, несуетно, осознавая причастность к нетленному. Перед увертюрой — аплодисменты дирижеру. В антракте — обсуждение увиденного, понятных знатокам тонкостей. В фойе ходили чинными парами, раскланивались. После окончания представления за кулисы прорывались буквально толпы. Поздравления, объятия, поцелуи (любишь, не любишь — все равно). Ну а затем — банкет. Львиную его долю субсидировали режиссер, дирижер, художник. И все, даже трезвые, уходили довольные, унося с собой частичку той неисчерпаемой теплой субстанции, которую мы зовем театром.

Ясенов