В любое время, начиная с 1980-х, Ефим Звягильский, несомненно, вошел бы в любой топ людей, известных в Донецке каждому. Его именем чуть ли не заклинали злых духов. Многие называли шахту имени Засядько, которую он долгие годы возглавлял, «шахтой Звягильского», и некоторые всерьез были убеждены, что это и есть ее официальный титул. В честь него была названа улица. Памятник при жизни ему, правда, не поставили, хотя одно время в Донецке появилась такая мода, но это скорее случайность. В самом деле, Звягильский был явлением, в котором отразилась не одна эпоха.

Самое яркое мое воспоминание о Ефиме Леонидовиче Звягильском связано с его участием в выборах 1994 года. Тогда главным его конкурентом по округу был Георгий Буйко, глава донецких коммунистов. Пиарщики Звягильского изготовили и разбросали по всему Киевскому району города листовки, где очень крупно было написано:

ГОЛОСУЙТЕ ЗА ШАХТЕРА-ЗЕМЛЯКА,

А НЕ ЗА КОММУНИСТА БУЙКА!

И фотография Звигяльского в шахтерской робе и каске. Это, безусловно, был шедевр политической пропаганды, один из самых запоминающихся в моей жизни.

А так Ефим Леонидович на публике был неинтересен, а интервью, которое я у него брал после его прихода на пост мэра, стало одним из самых скучнейших за всю историю журналистики. Он отлично умел обходить острые углы, а формулировал так, что постоянно чувствовал себя дураком.

Разговор состоялся в начале 1993-го. Мэром (точнее, председателем исполкома городского совета) Ефима Леонидовича избрали в конце предыдущего. Это было окончательное переформатирование горсовета, который в 1990-м, сразу после избрания, заслуженно называли «самым демократическим в Украине». На волне шахтерских забастовок город, всегда считавшийся оплотом действующей власти, мгновенно превратился в союзный центр фронды, забастовочные комитеты перебрали на себя множество полномочий, ранее монополизированных партией. Везде вдруг, как по мановению волшебной палочки, появились отчаянные вольнодумцы, и все они пошли на выборы.

В результате, Донецк получил орган власти, решения которого по новизне и смелости превосходили все, что можно было себе представить. В противовес традиционной прессе, горсовет учредил собственную газету «Город», в которой мне удалось «приземлиться» осенью 1990-го. Какие только разоблачения не появлялись на ее страницах! Какие только бичующие сенсации не приносили нам в редакцию депутаты, почуявшие кровь идеологического противника!

Все это окончилось в ноябре 1992-го с избранием Звягильского председателем горисполкома. Хорошо помню, как все случилось. Перед этим горсовет пережил период некоторой турбулентности, который закономерно породил правовой хаос, а затем — организационный ступор. Появление «сильной руки» было предрешено. Не знаю, покупались ли тогда голоса, но давление на депутатов было видно невооруженным глазом. Менеджером процесса выступил известный впоследствии украинский политик Владимир Щербань, тогда еще — директор крупного донецкого универсама «Украина». И когда подсчет голосов принес, наконец, нужный результат, торжествующий Владимир Петрович впорхнул в президиум и произнес в микрофон: «Прошу приветствовать нового председателя исполкома!»

С аплодисментами встал практически весь зал, за исключением нескольких уж совершенно отпетых смутьянов. Я вроде был не при чем, просто посторонний корреспондент, предложение «приветствовать» адресовалось точно не ко мне — но противостоять желанию подняться и присоединиться к аплодисментам оказалось нечеловечески трудно. Казалось, зал заполнило какое-то особенное электричество, заставляющее людей действовать в едином порыве. Это действительно получился конец эпохи…

Звягильский был очень умным и очень хитрым человеком. Вот что написал о нем вчера в сети один из работников шахты Засядько: «Очень неоднозначный был человек. С одной стороны — прост и доступен в общении с шахтерами. Не гнушался спускаться в лаву. Обоснованно считал, что, если слесари и механик спят, значит их нужно премировать. А если летают как ужаленные в жопу по участку — наказывать. Уважение шахтеров к нему было реальным. Но так было не всегда… Уйдя в политику, это стал совсем другой Звягильский, кинувший всех своих сподвижников, лопающийся от жадности человек. Бог ему судья. Царствие небесное».

Приняв шахту Засядько в 1979 году, Звягильский за несколько лет сделал ее преуспевающим предприятием, на которое многие стремились попасть — но это было трудно, конкурс там был, как в престижный вуз. Помимо приличных заработков, на Засядько имелись и дополнительные «плюшки». Например, Ефим Леонидович, реагируя на продовольственный дефицит, нараставший с начала 80-х, основал в Славянском районе агрофирму «Шахтер», с которой кормилось все его предприятие, да и не только. В перестроечные годы этот «дополнительный паек» для шахтеров приобрел огромное значение. Со временем появилась целая сеть магазинов, разбросанных по всему Донецку — выстроенные по единому архитектурному плану, они в народе так и именовались: «Магазины Звягильского». Однажды кто-то из областных боссов то ли пошутил, то ли нет, произнеся эпическую фразу: «Каждое второе яйцо в области — это яйцо Звягильского».

В период дикого товарного дефицита на шахту Засядько регулярно завозили всякие промтовары, которые каким-то образом распределялись среди работников. Одежда, обувь, телевизоры, магнитофоны, «видики»… Все это выплескивалось за пределы предприятия – товары перепродавались обычным страждущим дончанам, которые смотрели на империю Звягильского, как на парадоксальный заповедник благополучия.

Весь город знал также о том, что Звягильский строит на Гладковке  жилье. В результате, появился целый микрорайон — Новая Гладковка. Дончанка Марина Рыжкова пишет: «Я в 1996 — 1999 снимала квартиру на Гладковке. Там вся Гладковка, 5-й участок и все вокруг шахты Звягильского готовы были порвать за него: он им дороги сделал, маршрутки, уличное освещение, телефон провел, рынок и все за счет шахты, свои супермаркеты потом еще открыл от подсобных хозяйств, где цены были очень сдержанные. Вся округа за него голосовала и еще б голосовала. Они его имя шепотом произносили». Именно туда, к этому микрорайону, и ведет улица, названная его именем – ее не переименовали и переименовывать не собираются.

Нет, правда — он обладал невероятным чутьем. В любой момент безошибочно понимал, что и как нужно сделать. И потому тех, кто его хорошо знал, совсем не удивило его появление во главе колонны шахтеров на одной из еще ранних забастовок, когда было далеко не очевидно, в какую сторону повернут события. Но Звягильский уже знал, куда все идет. По нему, как по барометру, можно было точно угадывать общественную погоду.

И в кресло премьера в 1993-м он переместился, скорее всего, тоже потому, что считал: время пришло. Тут, правда, чутье его подвело. Но выводы из своей катастрофической политической карьеры он сделал правильные и больше никогда так не поступал, что гарантировало ему возвращение из израильской опалы и невероятное депутатское долголетие.

О феноменальном чутье Ефима Леонидовича донецкий журналист Николай Гись говорит так: «Он очень хорошо чувствовал конъюнктуру и все последствия для своей шахты. Юридический адрес еще в 2013 году перевел из Киевского района Донецка в Авдеевку. Там она все налоги до сих пор платит. Ефим Леонидович хорошо просчитал ситуацию. Наверное, что-то знал». Информированные люди, правда, утверждают, что причины перевода были другие, но сам факт такого представления о Звягильском красноречив.

Из жизни ушел дончанин, вызывавший самые разные чувства у окружающих и прочих посторонних. Отзывы на его смерть самые разные — от «Вообще не RIP» до «Вечная память вам, великий человек!» Кто-то ему искренне благодарен за какие-то свои персональные удачи и благополучия. Кто-то имеет к нему большие вопросы, обвиняя, например, в нередких авариях на шахте Засядько с многочисленными жертвами. Несомненно одно: Звягильский был фигурой, которую не объедешь, изучая историю Донецка. А также — своеобразную психологию этого города, которая многим кажется такой плоской и примитивной…