Воспоминания Елены Божко — это отдельный жанр, яркие примеры которого можно найти на этом сайте. Вот очередной. Это воспоминания о людях Донецкого телевидения, на котором сама Елена проработала много лет…

 

Где-то в районе Донецкой фабрики игрушек, по направлению к центру города, хорошо просматривалась телевизионная вышка, которая привлекала внимание абсолютно всех, проезжающих мимо.

Маршрут автобуса № 41 проходил еще по улице Кирова, спускался вниз и на перекрестке с улицей Куйбышева, тяжело переваливаясь через трамвайные пути, поворачивал налево. Остановка называлась «Стандарт».
С какой наивной гордостью я выходила из автобуса и направлялась к проходной телецентра, как полноправный штатный сотрудник!

Еще не было редакторского корпуса, который построили в 1977 году.

Все сотрудники шли в здание телецентра по высоким ступенькам, открывали мощную дверь и…
В большом фойе с зеркалами во всю стену можно подняться на второй этаж. А на первом этаже очутиться одновременно на телевидении или на радио.

Повернув налево, ты попадал в центральную аппаратную радио, дикторскую, концертную студию.
Повернув направо, ты видел много-много дверей.
Камерную аппаратную радио, где записывали дикторов, участников передач.
«Стекляшку» (комнату для участников передач, также с большими зеркалами), дикторскую телевидения, гримерную, кабинет художников, и, наконец – две студии.
Большая студия, предназначенная для передач постановочного типа, двери которой закрываются поздним вечером. Малая студия — для выхода в эфир выпусков новостей.

На втором этаже также располагались редакции, всевозможные аппаратные, приемная директора и его заместителя.
На глухой внутренней стене была доска объявлений, которая хорошо просматривалась из открытой двери приемной. И мне, как секретарю, приходилось быть «в курсе» телевизионной жизни: выезды на съемки, расписание репетиций, передач, и много другой нужной информации. Но больше всего мне нравилось, что я имела возможность увидеть у этой доски объявлений сотрудников, чтобы вручить им командировочное удостоверение, подписать какой-нибудь приказ или порешать еще какие-то вопросы.

К тому времени я уже хорошо знала наших любимых дикторов Людмилу Царевич, Олега Глеза, Зинаиду Хлебникову. Знакомство с ними «по работе» усиливало мое чувство ответственности перед всеми телезрителями Донецкой области.

Олег Иванович пользовался большим авторитетом среди женщин. Родинка на щеке покоряла абсолютное женское население. Но никак это обаяние не влияло на руководство (может быть это была плохо скрываемая зависть к его природной красоте) и зачастую его на «летучках» или заседаниях художественного совета, больше ругали, чем хвалили. Немало доставалось и Зинаиде Петровне Хлебниковой за опоздания на прямые эфиры или невыученные тексты сценариев. Людмила Ивановна Царевич была безукоризненна. Сама дисциплина, собранность, внешний вид – все на высшем уровне! Но по мастерству все трое были наравне (так мне казалось).

Работа шла своим чередом. Новые циклы программ, новые тексты, новые знакомства – в этом и состояла задача диктора донести до телезрителя информацию так, чтобы это вызывало интерес. А популярность местного телеканала не уступала Республиканскому и, тем паче, Центральному телевидению. И эту высокую планку Донецкое телевидение держало достойно, что подтверждалось заказными передачами главных телеканалов страны.

По праву Людмила Царевич достойна, быть лучшей – любимицей. Строгая во время чтения новостей, обаятельная с рабочими, колхозниками или творческими коллективами, безгранично добрая и милая с детьми.

Запомнился один случай. На передачу приехали шахтеры, не из Донецка, заслуженные такие — с наградами на груди. Они пришли в приемную отметить командировочные удостоверения. В это время к доске объявлений подошла Людмила Ивановна в красивом длинном платье (возможно, она была готова встретиться с этими же шахтерами). Один из них обратился ко мне и попросил, чтобы я их познакомила с Людмилой Царевич: «Попросите, пожалуйста, диктора, чтобы она разрешила подойти к ней! Вы не представляете, я вижу живую Людмилу Царевич!».
Растерявшись, мне пришлось подойти к Людмиле Ивановне, и просить этого разрешения. Она смутилась не меньше моего, но подошла сама. Мужчины окружили ее, и наперебой стали говорить какие-то комплименты. Она слегка покраснела, но с достоинством выдержала натиск представителей рабочего класса…

Мне очень нравилось бывать в гримерной. Особенно, когда дикторов готовили к эфиру. Обязательно для женщин — прическа с начесом и слоем лака. Грим присылали из киностудии «Мосфильм», профессиональный. Красивая коробочка из плотного картона, и запах своеобразный. Грим был обязателен для всех, кого показывали крупным планом. Оказывается, если лицо не покрыть матовым слоем грима, оно будет давать блеск при мощном освещении перед камерами, и лица дикторов или участников программы не увидят телезрители. Еще не было принято одевать чисто белую одежду или черную. Это также не воспринимала камера телеоператора.

В дикторской телевидения всегда приятно пахло. На «плечиках» висел костюм Олега Ивановича или наглаженные платья Зинаиды Петровны или Людмилы Ивановны. Небольшое зеркало-трельяж, как в театральной гримерной. Кресло, на котором дикторы либо готовились к передачам, либо отдыхали. Разложенные странички сценариев на журнальном столике. Особая атмосфера творческого процесса!

Не так давно в разговоре с Людмилой Ивановной, к слову пришелся ее рассказ о мебели в их кабинете. Как-то на телевидение приехал Владимир Иванович Дегтярев, заглянул в дикторскую, а там стоят старые полуразваленные шкафы. Увидел, и сказал, что это никуда не годится, что для наших дикторов не созданы нормальные условия для работы. Через какое-то время нагрянула бригада рабочих с добротной мебелью для дикторской…

Огромной популярностью пользовались детские программы, в адрес которых приходило невероятное количество писем! Работники почтового отделения № 16 звонили с проходной, чтобы их пропустили в приемную. И доставляли письма в бумажных мешках. Иногда по 4-5 мешков. По правилам делопроизводства, регистрируются только деловые письма. Письма по следам прошедших программ – просто сортировались и разносились по редакциям.

Заслуга такой популярности, не только ведущей. Авторы программ – редактор и режиссер, телеоператоры, художники-постановщики, осветители, звукорежиссеры (задача заключалась в том, что надо было подобрать такую музыку, чтобы она была узнаваема и любима), техническое обслуживание инженеров. В общем – это большой хорошо отлаженный «организм», за жизнедеятельность которого отвечает перед публикой – режиссер.

Еще вспомнился такой случай. У меня была уже полуторагодовалая дочурка. Я только вышла из декрета. Так получилось, что не на кого было оставить, и муж привез ее мне на телевидение на несколько часов. Я усадила кроху в кресло, за игрушки сошли линейка, маленькие счеты (калькулятора у меня еще не было) и что-то еще. Все заходящие в приемную, обращались с одним и тем же вопросом: «Девочка, как тебя зовут?». «Девочка» только пыталась что-то говорить. Имя София не получалось произносить, так как не выговаривали мы букву «с», а вот фамилию, более-менее выучили. Первым спросил, как зовут девочку, наш инженер по гражданской обороне, был такой Владимир Петрович Зиновьев. Дочка доложила по всей форме – Божко (с некоторыми затруднениями с буквой «ж»). Он тщетно пытался выведать ее имя. София отрицательно качала головой. И так, несколько сотрудников провели этот опрос.
Когда в приемную зашла Людмила Ивановна, она подошла к креслу, улыбнулась, присела рядышком и сказала: «Леночка, как я хочу внуков!». Девочка София в ответ также улыбнулась, и контакт был налажен, без вопроса «А как тебя зовут?».
Через несколько лет у Людмилы Ивановны родилась первая внучка, которую назвали Людочка.

Хорошее было время!

В большой студии перед началом репетиции (называли еще «прогон») или непосредственно перед эфиром раздавался громкий звонок, который оповещал:
«Всем в студию!»…