Вот интервью, которое я взял у Константина Савинова по заданию журнала "Вести. Репортер". Редактора заинтересовал человек, на которого упала львиная доля забот по оперативному управлению Донецком. А поскольку уже решительно всем известно, что нас с Савиновым связывает несколько проектов, со стороны редактора вполне логично было поручить именно мне сконтактировать с Константином Львовичем. Беседа состоялась ровно неделю назад. Журнал вышел вчера. Вот что получилось…

 

Представьте себе нереальную ситуацию. Пустая улица Артема – центральная улица Донецка, совершенно пустая в восемь вечера. Ни одной машины – ну, то есть совершенно ни одной. Кроме двух велосипедистов на новой, открытой в мае этого года велодорожке. Они сближаются, раскланиваются – и тут один из них с изумлением узнает в другом… фактического главу города Константина Савинова!

 

Сам Константин Львович категорически против того, чтобы его называли, считали, трактовали «фактическим руководителем города». «Я – всего лишь второй заместитель председателя исполкома. Обязанности и.о. мэра исполняет мой коллега Николай Иванович Волков», — подчеркивает Савинов. Но для многих людей в Донецке именно он — человек, решающий все самые важные вопросы по жизнеобеспечению миллионного города. Второй зам он – всего пару недель, до этого возглавлял горисполкомовское Управление по благоустройству и коммунальному устройству. Оттуда и вырос проект с велодорожками…

 

«Мэр должен был уехать, чтобы остаться мэром»

 

— Идею довести до конца этот проект, когда уже шла АТО, в Донецке поняли не все.

 

— Мягко говоря. Тема велодорожек вообще стала хитом сезона. Но я был уверен, что это нужно. Так же, как нужно, несмотря на войну, ухаживать за цветами, поддерживать работу фонтанов, асфальтировать улицы. Вся эта работа – она идет несмотря ни на что, а не вопреки.

 

— Константин Львович, почему вы не уехали?

 

— (После долгого молчания) Вы меня поставили в тупик. Ну, давайте рассуждать. Если все уедут, то кто останется? Город живой, пока в нем есть жители. А пока в нем есть жители, им нужна помощь. А пока им нужна помощь, должна быть та команда, которую они выбирали, голосуя за мэра. Такая логическая цепочка вас устраивает?

 

— Вполне! Тогда вопрос: почему уехал действующий мэр Александр Лукьянченко?

 

— У Александра Алексеевича не было другого выхода. Для того, чтобы продолжать работать, ему необходимо было покинуть город. Он ежедневно находится на связи, раз в неделю проводит с нами аппаратное совещание по Skype, его присутствие – стимул для нас не подвести и его самого, и то дело, которым он занимается уже много лет. Я очень негативно отношусь к высказываниям о том, что мэр сбежал. Он выехал, чтобы иметь возможность работать и приносить пользу этому городу.

 

— Может быть, вы скажете о загадочной причине, по которой ему пришлось уехать, при всей любви к Донецку?

 

— Было три варианта развития событий. Первый — принять присягу ДНР, стать «народным мэром». Но когда его выбрали мэром — он уже дал присягу жителям Донецка. Второй – уйти в отставку. Это означало бы предательство по отношению к людям, голосовавшим за него, доверившим ему судьбу города. Если бы он отказался от обоих вариантов, тогда – арест. Думаю, находясь под арестом, городу можно принести совсем мало пользы. Решение, которое принял мэр, было очень непростым. На его принятие ушло много времени и его нервных клеток. Но именно это решение я считаю единственно правильным. Находясь в Киеве, Александр Алексеевич решает глобальные проблемы для нашего города – субвенции, прохождение платежей, поиски мирного варианта решения конфликта.

 

— Но ведь те чиновники, которые остались во главе горисполкома – перед ними тоже есть необходимость как-то решать проблему с «присягой ДНР»?

 

— Теоретически да. Но я думаю, мы доказали своей работой, что, находясь на своих местах, мы принесем больше пользы. Если сломать этот механизм, это никому не будет выгодно.

 

«Бывает, и руки дрожат»

 

— Скажите честно —  по-человечески, не страшно ли находиться сейчас в Донецке?

 

— Я что, идиот, что ли, конечно, страшно! (смеется) Бывает, и руки дрожат, когда на машине по городу езжу. Не вижу в этом ничего зазорного. Я не учился работе в подобных условиях и не имел подобного опыта.

 

— И геройством свое поведение, как я понимаю, вы не считаете…

 

— А в чем тут геройство? Я просто выполняю свою работу. Герои – те люди, которые под пулями восстанавливают энергоснабжение, забирают мусор, которые не шарахаются… Хотя нет – конечно, шарахаются от мин, ракет, выстрелов, но при этом продолжают работать, выезжают и устраняют те аварии, которые у нас возникают, под пулями дают нам воду. Они толком не знают, как себя вести в такой обстановке, но делают свое дело, как могут. Вот они – герои!

 

— Они получают какую-то надбавку за риск?

 

— Нет. Они вообще сейчас денег не получают. С 10 июля Госказначейством полностью прекращено финансирование органов местного самоуправления, в том числе и зарплат. Казначейство в городе Донецке не работает вообще. Люди не видели ни аванса, ни зарплаты за июль. А с 28 мая мы не видели платежей по незащищенным статьям. Это любые капитальные затраты. Это горюче-смазочные материалы, субподрядные работы, приобретение материалов для капремонтов. Работаем в долг – нам верят, потому что мы всегда рассчитывались сполна и вовремя.

 

— При такой ситуации с зарплатой, да еще в военных условиях, у вас должен быть серьезный кадровый отток. Нет?

 

— Вы знаете, есть люди, которые уезжают. Их нельзя в этом винить – когда они устраивались к нам, они не брали на себя обязательство работать в условиях войны. Что касается коммунальной сферы, то у нас процентов 10 штатного состава, видимо, не выдержало этих сложных условий и уволилось или ушло в неоплачиваемый отпуск. Процентов 10 находится в плановых отпусках. Остальные 80 – в строю.

 

— Какое сейчас самое проблемное место в городе? Наверное, северо-запад, район аэропорта, где постоянно идут бои?

 

— Самое проблемное место в Донецке – это город Донецк. Весь. Ситуация, в которой оказались жители – вот это самое сложное. У нас фактически три района обесточены. Там люди уже четвертые сутки не знают, что такое электроэнергия(интервью бралось вечером в субботу, 26 июля – «Репортер»). У нас сложная ситуация с водой. Мы находим возможность сейчас давать воду (в том числе и горячую) не только в гидравлическом режиме, но и три часа в сутки – с нормативным давлением. У нас проблема с газом: снаряд перебил один из крупнейших вводов в город, и мы перешли на запасной ввод. Проблема с энергоснабжением шахт – они работают на резервном вводе и не могут нормально вести угледобычу. У нас очень много проблем, и мы пытаемся их оперативно решать, в силу своих возможностей.

 

— Раньше вам удавалось быстро решать эти проблемы. Иногда даже невероятно быстро – подачу электричества после боев вы возобновляли в считанные часы…

 

— Наверное, Боженька любит город Донецк. Долго не случалось ничего фатального. Часто нам везло – быстро нашли, оперативно устранили. Но сейчас условия стали более жесткими. Линия боевых действий уже находится в черте города. А серьезные повреждения сетей, о которых шла речь, находятся за пределами Донецка. Визуально мы понимаем проблему, но добраться к месту аварии не можем. Вот, например, сегодня готовы были выехать 12 экипажей, 40 человек, но огонь не прекращался, и… Нельзя винить людей в том, что они не полезли под пули.

 

«У нас есть варианты на случай, если станет хуже»

 

— Была информация о том, что вы договорились о каких-то «зеленых коридорах» для коммунальщиков…

 

— Да, и вчера мы договаривались об этом, и сегодня. Но на практике получилось так, что ни вчера, ни сегодня мы не смогли воспользоваться такой возможностью.

 

— Писали также о том, что в Донецке воды осталось на считанные дни. Это правда?

 

— Мы получаем воду сейчас по одной трубе объемом 300 тысяч кубов в сутки. На этой ветке сейчас сидят и Горловка, и Макеевка, и Ясиноватая. Поэтому мы испытываем некоторые сложности с водоснабжением. Проработали ряд мер, которые позволят при невозможности держать  давление в объявленном графике задействовать другие методы. Например, адресный подвоз воды.

 

— Просматриваются ли проблемы с продовольствием?

 

— Пока нет. Машины с продовольствием без проблем доставляются в Донецк. К этому с пониманием относятся все участники конфликта. Продукты к нам приходят, перебоев с поставками нет, хлеб производится, запасов достаточно. Тем не менее, мы стараемся идти на два шага вперед. Мы думаем о том, что будет, если перебои все же возникнут. И у нас есть решение этих вопросов.

 

— Как бы вы охарактеризовали психологическое состояние дончан? Всеобщая депрессия?

 

— Да… Но, наверное, это не депрессия. Люди не видят выхода из сложившейся ситуации, и состояние, охватившее дончан, я бы охарактеризовал как гнетущее. Депрессия будет потом, когда все закончится.

 

— А к вам обращаются с вопросом – «когда все закончится?»?

 

— Наверное, не менее ста раз в день мне приходится искать ответ на этот вопрос. Что я могу сказать? Не понимаю сейчас, как будет развиваться ситуация. А значит, не могу давать людям какой-то совет, не могу брать на себя ответственность за те их действия, которые последуют из этого совета. Я считаю, что каждый должен заниматься своим делом, насколько это возможно. Чем больше ты работаешь, тем меньше у тебя времени на то, чтобы искать ответы на какие-то неразрешимые вопросы. Мы не можем повлиять на ситуацию. Мы можем лишь облегчить участь горожан, которые по различным причинам не покинули Донецк – финансовым, физическим, патриотическим. Мы должны создать всем им максимально комфортные условия нахождения в городе.

 

«Никакого апокалипсиса!»

 

— На многих нынешний Донецк производит впечатление апокалиптического города. А вам он не кажется таким?

 

— Какой из фильмов подобного рода вы имеете в виду?

 

— Ну, например, что-то вроде «2012»…

 

— Нет, надеюсь, мы очень далеки от этого. Ну да, непривычно видеть полную тишину на улицах города. Но я хочу сказать, что сейчас наблюдается тенденция – люди возвращаются в Донецк. Это связано с разными причинами. Кому-то некуда ехать. Кому-то нужно работать, иначе он потеряет место. У кого-то все, что есть – квартира здесь. Поэтому мне непонятно и неприятно читать упреки в адрес тех, кто здесь остался. Я не считаю их героями, не считаю героями тех, кто уехал. Просто у каждого свой путь.

 

— Есть ли официальные данные о количестве дончан, покинувших город?

 

— Нет. Это практически невозможно подсчитать. Мы пытаемся определить это косвенными методами. Например, анализируя накопление мусора. Есть удельная норма генерации населением твердых бытовых отходов – и должен сказать, что объемы вывоза его не уменьшились…

 

— Но это же не значит, что людей в городе осталось столько же, сколько и было?

 

— Может быть, и нет, но получается, что уровень потребления в городе не снизился. Второе – это уровень расчетов за жилищно-коммунальные услуги. По состоянию на 23 июля, он составил 75%. Если сравнить с тем же периодом прошлого года, то тогда мы имели 87%. Разница – 12%. Конечно, это можно относить к уменьшению покупательной способности жителей Донецка. С другой стороны, именно здесь можно получить ответ на вопрос – сколько людей уехало. 12% — получается примерно 120 тысяч. Но это, в общем-то, мои домыслы, и на их базе нельзя делать никаких серьезных обобщений.

 

— Насколько ситуация задела ваших близких? Они в Донецке?

 

— (Долгая пауза)

 

— Можете не отвечать. Я бы на вашем месте послал корреспондента подальше…

 

— Почему не отвечать? Мне часто задают этот вопрос. Я должен быть честным. Помимо того, что я чиновник, я еще отец и муж. Я не могу не думать о безопасности своей семьи – это, наверное, основное. Я могу работать качественно только если чувствую, что моя семья находится в безопасности. Что могу сказать? Моей семьи в городе нет. Мне тяжело, мне кажется, что мы в разлуке уже целую вечность, а редкие встречи и телефонные переговоры не делают семью крепче. Я знаю, что это ни на что не повлияет, и тем не менее, мне плохо из-за того, что моей семьи здесь нет.

 

— Здоровья им! Константин Львович, как вам удается сохранять оптимизм в такой обстановке?

 

— Я думаю, за это нужно поблагодарить моих родителей, которые меня так воспитали. И, наверное, мое окружение – тех людей, которые работают со мной рядом. Они не опускают руки, они ежедневно продолжают генерировать какие-то идеи. Ведь, в сущности, я последние две недели занимаюсь новым для себя делом, я еще только учусь. Я уверен: пока рядом со мной моя команда – не иссякнет мой оптимизм! А вообще, по большому счету, чувство юмора – его же невозможно потерять. Способность найти хоть какой-то позитив в любой ситуации – это и есть залог оптимизма.