Эта публикация давно существует в Интернете. Наше внимание на нее обратила ФБ-группа «Сталино — город гостеприимный». В ней — история одной еврейской семьи, имевшей отношение к нашему городку. Автор — Александр Мороз (Симха). Читаем……

 

Почему вдруг у меня появилось огромное желание написать историю одной семьи, семьи моих предков? Прежде всего, потому, что хочется как-то увековечить память о тех, кто своей жизнью проложил путь своим детям, внукам, правнукам. Во-вторых, потому, что они внесли свой вклад в развитие массового еврейского искусства на Украине – танцев еврейского народа.

Это было около ста лет тому назад, где-то в 1897 – 1899 гг. В Одессу прибыл еврейский танцевальный ансамбль. Афиши, извещающие о выступлении, были расклеены по всему городу. И Одесса ликовала. Еврейская Одесса просто не могла обойти стороной такое событие. Для семьи мещанина Шестопала Меера этот день вообще стал праздником. Семья была умеренно зажиточная, достаточно интеллигентная. Когда пришли на концерт, Менашек, сын Меера, особенно любивший музыку и танцы, выбрал себе место поближе к сцене.

Что это был за концерт! Особенное впечатление на Менашека произвела одна из танцующих девушек, очень стройная, необыкновенной красоты. Это потом он узнал, что девушку зовут Софья Венгеровская, а сейчас она казалась такой далекой и недосягаемой!

Три дня танцоры были в Одессе. Три дня Менашек не покидал их. А на исходе третьего дня он сказал твердo: «А дальше я еду с тобой, Софья». Софье было 22 года. Дочь строгих родителей, воспитанная в еврейской традиции, она даже не могла себе представить, что вот так просто в нее влюбится красивый одессит. Их путь лежал на север: Винница – Бердичев – Житомир. Во всех этих городах с танцорами был и Менашек, который, вопреки воле своих родителей, отдал всего себя еврейскому искусству и Софье Венгеровской.

Вероятно, в 1902 – 1903 г. в раввинатной книге г. Мелитополя появилась запись, говорящая о заключении брака Шестопала Менашека и Венгеровской Софьи. Была свадьба, были гости, было счастье. А в 1905 году родилась их первая дочь Рахиль. А когда в 1907 году в семье Шестопалов родилась вторая дочь, Бруха, Софья и Менашек продолжали танцевать, но в дальние турне ездить уже не могли.

Как-то Менашек поделился с Софьей своей мечтой. И эта мечта стала целью их жизни. Они оба очень хотели жить в красивом и близком их сердцу Житомире. И в 1910 году семья Шестопалов переезжает в Житомир и поселяется на улице Пушкинской, 68. В Житомире они открывают свой еврейский театр, который быстро завоевывает известность не только в самом городе, но и за его пределами. Но жизнь прожить – не поле перейти. Начиналась Первая мировая война. И, хотя в этот период не стоял остро еврейский вопрос, время было тяжелым. А потом революция и Гражданская война. Пришлось пройти через еврейские погромы. Сейчас есть противоречивые данные о том, кто инициировал эти погромы, но Рахиль как-то вспоминала, что, бывало, неделями прятались в подвалах от банд, и всегда упоминала петлюровцев. Не верить ее памяти я не могу. А в 1919 году разразилась страшная эпидемия тифа, охватившая весь северо-западный регион Украины. Эпидемия забрала жизни многих людей. Ворвалась смерть и в семью Шестопалов. Умирает их крошечная дочка Гита, ей было всего два года. Время страшное и очень голодное. Историки отмечают голодомор 1921 – 1922 годов. Казалось, весь мир на краю пропасти, но и в это тяжелое время Житомирский еврейский театр продолжал давать концерты, в которых принимали участие старшие дочери Шестопалов и их единственный сын Шломо. И только после 1922 года жизнь начала стабилизироваться. Украина стала частью Советского Союза. Кончилась война и погромы, началась трудная, но мирная жизнь. И тут впервые Менашек столкнулся с тем, что для проведения еврейских концертов нужно специальное разрешение, а спустя некоторое время еврейское искусство было признано просто ненужным. В предвоенные годы Менашек работал балетмейстером в школах Житомира. Он всего себя отдавал любимому делу, а Софья была его верным и самым преданным другом и помощником.

В предвоенные годы умирает единственный сын Менашека и Софьи. Дочери выходят замуж. Рахиль и Перл со своими семьями переезжают в г. Сталино. А Бруха, тоже выйдя замуж, остается жить в Житомире.

И вот грянула война, ставшая переломным моментом в жизни всего народа. И хотя официальные источники информации не указывали на решение еврейского вопроса по-немецки, слухи ходили жуткие. Менашек и Софья сразу решили, что надо ехать вместе с Брухой и ее детьми. А совсем недавно, в апреле, родился у дочери еще один, третий ребенок, Симха. Муж ушел на фронт. Она осталась одна, и судьбу свою и детей ей надо было решать самой. Почти бегом она отправилась к Ицхаку, родственнику мужа, в семье которого было пятеро детей, за советом. Ицхак сразу ответил: «Ну куда ты поедешь с тремя детьми, где и кто тебя ждет? Немцы интеллигентные люди, они уже были тут и евреев не трогали». И женщина, отдышавшись, уже спокойно шла домой, приняв твердое решение – не ехать! Дома Симха плакал, наверное, хотел есть, пятилетняя Циля играла своими игрушками, а десятилетний Соломон рассказывал бабушке и дедушке, как они провели первый день без папы. Софья не соглашалась с дочерью:

«Ой, чует мое сердце, что надо бежать отсюда, у нас там такое рассказывают, что ужас берет, а участковый сказал, что это просто сеют панику. Доченька, надо ехать, у тебя трое детей, мы тебе поможем. Давай поедем в Сталино к Рае и Поле. Там уж все вместе будем!» На том и порешили.

Всю ночь Бруха готовилась к отъезду, собирала все необходимое в дорогу, еду. А рано утром Менашек и Софья были уже у нее. Вывела детей, вынесли вещи, где-то достала две большие доски и гвозди. Слезы стояли у нее в глазах. Ей было больно и обидно, что, когда жизнь вроде наладилась и надо было жить и растить детей, все перевернулось вверх дном. Она забила досками двери. На вокзал их довез грузовик.

…Вечная память тем, кто остался в Житомире. Вместе со всеми были расстреляны Ицхак с женой и пятью детьми.

Трое суток Менашек и Софья провели в Киеве, днем под палящим солнцем, а ночью, хоть и с закрытыми глазами, но без сна. С ними были и трое внуков, а дочь металась по вокзалу, пытаясь хоть что-то узнать о поезде, на котором можно будет уехать в Сталино. Душу терзала тоска о родном городе, о семейном очаге, но никто из них даже мысли не допускал, что больше никогда не увидит родного Житомира. В ночь на 3-е июля подали поезд, который шел до Ясиноватой. Сейчас, по истечении стольких лет мира, даже трудно себе представить посадку в этот поезд. Но вот все разместились кто где, кто как. Слава Б-гу, никого не оставили на перроне. К поезду были прицеплены даже три платформы. Было очень жарко и душно.

Поезд шел медленно, часто останавливался, дважды был налет немецкой авиации, люди слышали взрывы, и в глазах их был ужас и отчаяние. Все старались прижать к себе малышей, как будто этим можно было спасти их от бомбежки. А старые евреи читали молитвы и старались читать как можно быстрее, боясь, а вдруг не успеют. И только 9 июля поезд прибыл на станцию Ясиноватая. Все вышли, светило яркое солнце, слезы заволокли глаза, плакали все: и взрослые, и дети. И снова молились.

В Сталино люди жили еще мирно и только по радио узнавали, что фашист топчет их Родину.

Вновь прибывшие расположились, как могли, в двухкомнатной квартире у сестры. И только сейчас Бруха почувствовала, что сердце не просто колeт, оно болит. Посмотрел врач, сказал, что с сердцем неважно, нужен покой, прoписал сердечные капли и пиявки. Так прошло несколько дней, больная лежала, почти не двигаясь. Все жили в тревоге одной семьей.

23 июля Брухе стало совсем плохо, она позвала свою маму и сказала: «Мамочка, я знаю, тебе тяжело, но ты же не оставишь Сюню и Цилю, ты их возьмешь с собой, спаси их, папа тебе поможет». Софья только заплакала горькими материнскими слезами, взяла за руку дочь и, не выговорив ни слова, в горе склонила свою седую голову. А под утро, когда смерть уже стояла на пороге, Бруха почти шепотом позвала Рахиль, взяла ее за руку, умоляюще посмотрела ей в глаза и сказала: «Гиб мир а нейдер, что ты не оставишь маленького». И сестра, рыдая, дала эту клятву. И только после этого Бруха глубоко вздохнула и закрыла глаза, чтобы никогда их больше не открывать. Похоронили ее 25 июля на Мушкетовском кладбише. Шел дождь, природа как бы разделяла горе, постигшее Менашека и Софью и всех близких. Плакал и маленький Симха, ему так не хватало материнской груди.

Но жизнь шла, и немцы наступали, громя и уничтожая все на своем пути. Уже и над Сталино появились бомбардировщики, сбрасывающие свой смертоносный груз на мирный город. Начали поговаривать об эвакуации дальше. Трудно сказать, сколько слез пролила Софья, собирая своих внуков, теперь уже детей своих, в эвакуацию. С поездами стало совсем туго. И все же посчастливилось, Рахиль узнала, что должен прибыть состав, идущий в Ростов. И к назначенному времени все уже были на вокзале. Издали заметили прибывающий поезд. Это был грузовой состав, который на своих платформах увозил зерно. Около одной из платформ стоял солдат с ружьем. Рахиль подбежала к нему и стала умолять разрешить сесть на одну из платформ. Парень, увидев всю картину, тихо сказал: «Грузитесь», а у самого в глазах показались слезы. Видно, у него тоже где-то были родные и близкие. И вот за считанные минуты шестеро взрослых и шесть детей уже были на платформе и все, кто осознавал, что такое счастье, были счастливы. Поезд тронулся, и тихо поплыл куда-то вдаль родной и близкий вид вокзала г. Сталино. Ехали часов шесть, и к вечеру уже были в Ростове. Слезая с платформы, все посмотрели благодарными глазами на солдата и про себя пожелали ему выжить в этой войне. В Ростове хоть немного отдохнули и для маленького Симхи достали молока. Но здесь оставаться было бессмысленно. Шел спор, куда ехать дальше. И поскольку где-то в далеком Самарканде были какие-то родственники, и родная сестра Софьи тоже была уже там, было принято решение ехать дальше в Самарканд.

Поезд состоял из теплушек, но это был праздник: все сели, разместились как могли. Тронулись… До станции Махачкала путь далекий. Несколько раз поезд бомбили, а иногда, когда останавливались возле какого-нибудь села, Тевель, муж Рахили, брал что-то из вещей и бежал поменять их на молоко для Симхи. Дорога была очень тяжелая, особенно для детей. Пятилетняя Циля часто плакала и спрашивала у бабушки: «Когда придет мама?» Так доехали до Махачкалы. Это уже был конец октября 1941 г. Вокруг было очень красиво, много зелени, вдали виднелись горы, покрытые лесами.

Сначала устроились в одной комнате, но уже можно было хоть немного отдохнуть. Вокруг мирное небо и люди, еще не знавшие, что такое война. Это было очень далеко от родного Житомира и Сталино. Тоска брала за душу всех, даже подростков, которые так и не могли понять, почему это все происходит, только и слышали слова: «Война, малхуме». Каждый день Рая ходила в порт, появились знакомые, которые обещали помочь в эвакуации дальше. Однажды Рая пришла с доброй вестью, и все сразу стали собираться в дорогу. Шли какими-то дворами, пока не вышли на окраину пристани. Сейчас трудно сказать, почему, но на пароход надо было садиться тайком. В общем, все погрузились, и начался путь в Красноводск. Прощай, Европа, с ее сложной военной обстановкой. Впереди Азия, тогда она была таким желанным спасительным уголком для многих, не только для евреев. Менашек вспоминал, как в 1912 году он на корабле плыл в Америку, ведь можно было там остаться, а потом забрать семью… Но милый Житомир он так и не смог покинуть навсегда. Несколько дней вокруг только море. И вот впереди показался азиатский берег Каспийского моря. Причалили к берегу, и Шестопалы ступили на Туркменскую землю. А дальше уже поездом добрались до Самарканда.

О, древний город Самарканд с многовековой историей, центр азиатской культуры, творец многих легенд! Кто думал, что в середине ХХ века он станет родным домом для многих из Украины. С открытым сердцем узбекский народ принял тех, кого война прогнала со своих родных мест.

Несколько дней расселялись. Тут уже не до комфорта, хоть какую-нибудь крышу над головой. Софья и Менашек с детьми остановились недалеко от Раи. Часто приходилось помогать друг другу. Здоровье Менашека было уже подорвано. В последнее время он начал таять на глазах. Часто он сидел и тоскливо смотрел вдаль. Август 1942 г. Жара необычайная. По сводкам информбюро, все чаще и чаще появляются вести о победах. Но до основной победы, самой главной, еще далеко. И, кажется, в полной обиде на весь мир Менашек прилег как бы отдохнуть, сказал своей жене: «Сонечка, я скоро умру, тебе станет еще тяжелей, но надо выжить. Ты дождешься мужа нашей Женечки и отдашь ему детей. Береги их. Ведь это все, что нам осталось от Жени». Этими словами закончилась жизнь одесского мещанина Шестопала Менашека, которого знали во многих городах Украины как великолепного человека, талантливого танцора, необыкновенного учителя. Вечная память ему, пусть узбекская земля будет ему пухом.

Дни шли за днями, месяц за месяцем, и только в сентябре 1943 года до Самарканда дошла весть об освобождении г. Сталино. А когда в ноябре был освобожден Киев, все решили ехать домой.

Решив уезжать, Шестопалы всей большой семьей пошли на кладбище проститься с могилой Менашека. Все были уверены, что больше никогда не увидят эту могилу, но спустя много лет Симха был здесь и поставил памятник.

Уже в январе 1944 года все были в родном Сталино. На город было больно смотреть: руины, изуродованные здания… Но какая радость оказаться дома! Раин дом на 3-й линии 68 был цел, и Полин дом не пострадал, она жила на 9-й линии 52. Софья с Цилей и Сюней поселилась у Поли. Было трудно, но все жили надеждой о будущем мире. Докатилась весть о том, что 31 декабря был освобожден Житомир. Плакали от радости все, особенно Софья. Обида и тоска рвала душу на части. Она пошла на могилу к Жене сообщить ей эту новость. Постояла, все рассказала об освобождении Житомира, о том, как подросли ее дети, о том, что никаких вестей о ее муже нет, о том, что Рая свою клятву сдержала. Вокруг было тихо и бело от снега и только крик: «Женя, штейн оф и гиб а кик аф дайн кинд» разрывал тишину над усопшим городом.

В последнее время Софья неважно себя чувствовала, но держалась. Она помнила клятву, данную Менашеку, передать детей в руки Жениного мужа. И вот в декабре 1945 года получили весточку от Израиля из Москвы. Он жив, чудом уцелел, находясь почти три года в немецком плену. Б-г был с ним. Б-г, понимая, что детей надо будет ставить на ноги, сохранил жизнь Израилю, хотя и провел его через все муки ада. Узнав, что дети его живы, он решил немедленно ехать в Сталино. Через два дня в солдатской шинели он прибыл на 9-ю 52 и постучал в дверь. Софья выглянула в окно и сразу же узнала Изю. Циля и Сюня не могли узнать в приезжем солдате своего отца. Израиль понимал, что Софья, его теща, всю войну своим сердцем, своей жизнью оберегала его детей, он стал перед ней на колени и поцеловал ее руки. Сколько было слез, сколько было радости, и тогда Израиль понял, что жизнь приобрела для него новый смысл. Знал Израиль и то, что маленького Симху растили Рахиль и Тевель и понимал, что лучше чем у Рахили Симхе нигде не будет.

В феврале 1946 года Софья слегла совсем. Она чувствовала себя победителем в жизни. Она выполнила свой долг перед умершей дочерью, выполнила обещание, данное Менашеку. Сколько может выдержать сердце матери! 14 февраля Израиль по просьбе Софьи привел Цилю и Сюню, а вечером пришла Рахиль с Симхой. Со всеми Софья попрощалась… В ночь с 14 на 15 февраля 1946 года остановилось уставшее сердце а идише мамэ, отдавшей себя полностью детям, внукам и дорогому мужу, любовь к которому пронесла через всю жизнь и унесла с собой в могилу, оставив близким добрую светлую память о себе.