Был такой «Город»…
Знаете ли вы, как начинался сайт «Донецкий»? Он начинался в 1992 году, примерно в марте, в троллейбусе 10-го маршрута, где-то в районе универсама. В переполненном салоне, прижатые к стеклу стояли автор этих строк и главный редактор газеты «Город» Владимир Рышков. Автор, начитавшийся прогрессивных московских газетенок, где-то там подхватил идею рубрики «Ретро» — рассказов о прошлом города на основе воспоминаний разных людей. И изложил ее шефу. «О!» — сказал Рышков. И дело пошло.
Это была удивительная газета. Такой в Донецке раньше не было. Ее создали летом 1990 года по решению донецкого горсовета. Это был удивительный горсовет! Такого не было во всей Украине – во всяком случае, статус «самого демократичного» он себе завоевал, переплюнув даже Львов, этот, понимаете, Пьемонт. Так тогда получилось – именно в Донецке, этой цитадели «совка», наиболее ярко восторжествовала демократия. Шахтерские забастовки расшатали партийные устои, в аппаратных бастионах появились бреши, через которые к власти хлынули всякие профессоры, слесари, инженеры, филологи – весь тот бойкий народец, который с упоением молол языком на кухнях и пикниках, критикуя действительность и рисуя ванильные дали. Среди них оказалось немало практических людей, которые, получив доступ к кормилу, сумели встроиться в новую систему, создаваемую при их же участии. Вот этот разношерстный, опьяненный нечаянной властью народец на одном из первых заседаний нового горсовета и постановил учредить газету.
Поскольку горсовет был демократическим, то и газете предписывалось стать такой. Для начала, ее редактором назначили человека, не имеющего за собой большого греха работы в партийной прессе. Молодой, активный, прогрессивно мыслящий, написавший несколько громких материалов – такого человека хотели, и нашли его в лице Сергея Мельковского, собственного корреспондента «Социалистического Донбасса». Это был романтик, не лишенный практической жилки – но в тот период романтизм все же превалировал. Большинству, кто приходил в «Город», казалось, что перед ним обнажаются какие-то действительно новые горизонты, что именно сейчас можно сделать то, что мечтал сделать всю жизнь, но почему-то стеснялся. Это настроение генерировал прежде всего Мельковский.
Ему удалось подобрать отличную, профессиональную, разноплановую команду, в которой ваш покорный слуга, еще ни дня не работавший в «большой» журналистике, был самым слабым звеном. «Город» заметили с первого же номера. Его трудно было не заметить. Несмотря на то, что в донецкую печать уже просочились прогрессивные, разоблачительные интонации, город еще не имел газеты, которая именно их сделала бы своим стилем. Под управлением Мельковского, его зама Рышкова и ответственного секретаря Юрия Минина город получил такое издание. И даже само название – простое, как доска – казалось революционным. Сейчас уже трудно понять, насколько нешаблонно и неформально звучало это — «Город».
Осенью 1990 года «Город» выпустил четыре номера – и остановился. Кончилась бумага. Какие-то недопонимания с учредителем-горсоветом привели к тому, что газете с полностью укомплектованным штатом оказалось не на чем выражать свои оригинальные мысли. «Городу» предстояла тяжелейшая зима с бесконечными муторным выяснениями бумажного вопроса. Денег горсовет привлечь на эти цели не мог – оказалось, что яркие выступления с сессионной трибуны в деньги напрямую не конвертируются, вот странно! Сотрудники «Города» приходили на работу – в один большой кабинет на первом этаже горсоветовского здания – тупо смотрели друг на друга, обменивались опостылевшими шутками. Чтобы убить время, ввели моду щелкать семечки. Утром кто-то прихватывал здоровенный куль с этим малополезным продуктом – и, после минимальных прелюдий, все приступали к главному занятию дня. В обеденный перерыв на столе уже высилась огромная гора шелухи. Помню, в какое изумление она (и весь ритуал) привела молодого корреспондента газеты «Таймс», которого я, приставленный к нему провожатым, завел к нам в гости. Он долго меня расспрашивал, пытаясь понять, какой производственный эффект имеет щелкание семечек и отказываясь понять, что никакого. «Зачем же вы их едите в рабочее время?» — последовал резонный вопрос. Я ему объяснил, что на данном этапе это и есть наша работа. «Значит, вы получаете деньги за то, что едите семечки?» — спросил вконец растерявшийся англичанин. Мне пришлось признать, что таки да…
По наблюдениям историков, большинство войн заканчивается в тот момент, когда на это уже никто не надеется. Когда мало кто уже верил в оживление «Города», случилось чудо, нюансы которого я позволю себе не описывать. Появилась бумага, и газета вновь начала выходить. Она старалась выдержать ту же интонацию, что взяла на старте. В итоге, так и осталась самой смелой и неформальной – хотя к тому времени уже появились и облсоветовская «Жизнь», и совершенно частные «Донецкие новости». У «Города» была четкая антикоммунистическая направленность, ее в большей или меньшей степени подогревал весь редакторат. Поэтому, когда случился путч, каждый из нас оказался в зоне прямой и явной угрозы. Утром 19 августа, посмотрев пресс-конференцию ГКЧП, жена проводила меня на работу, как в последний бой, искренне не понимая, когда увидит меня в следующий раз. На работе меня встретили бледные и не очень-то героические лица с очевидной готовностью к худшему. Кое-кто начал осторожно прощупывать пути отхода на втором этаже, где располагался горком партии. Тем не менее, мы начали делать номер антипутчистского содержания. Делали скорее на автопилоте – многие сомневались, что это когда-то увидит в свет.
А потом путч стремительно «сдулся». В день победы, 21 августа 1991 года, мы доделали самый тяжелый номер в своей карьере – и пошли отмечать торжество демократии домой к одному из наших сотрудников. По дороге Рышков, любивший здоровый эпатаж, орал в троллейбусе: «Да здравствует Борис Николаевич Ельцин!», приводя публику в страшное смущение – далеко не все еще знали, что «бобик сдох» и можно кричать такие вещи.
В «Городе» работали удивительные люди, из которых так и выскакивали всякие интересные идеи. Впрочем, каждый, попадавший в нашу редакцию, начинал жить в таком режиме. Весь наш производственный цикл, выстроенный не одним человеком, был «заточен» на то, чтобы заставить каждого выжать из себя максимум креатива. В итоге, каждый номер имел сенсацию – и так продолжалось довольно долго, несколько лет. «Город» имел успех, имел тираж (помню, доходило до немыслимых сейчас 50 тысяч). Острая ирония, которой были пропитаны главные редакционные материалы, не всем нравилась – некоторые серьезные товарищи ее просто не воспринимали. Но именно эта едкая интонация в сочетании с хирургически точной журналистикой обеспечивала нам успех. Который, кстати, и оплачивался неплохо.
В Донецке много было всяких газет. По сумме качеств, наверное, можно вспомнить что-то и получше. Но «Город» так и остался уникальным. Он первым принес в донецкую атмосферу тот стандарт «свободной прессы», которым уже наслаждались столичные города. Мы не могли тянуться за «Московским комсомольцем», «Мегаполисом-Экспрессом» или, допустим, «Коммерсантом» — ресурс был не тот. Но мы смотрели на журналистику так же, как смотрели они. И это давало Донецку похожий по сути продукт – то, чего здесь раньше совершенно не было.
Потом в истории «Города» случилось много всякого. Из-за внутриредакционных разногласий пришлось уйти Мельковскому – новым редактором стал Рышков, более опытный, более прагматичный, при этом – блестящий журналист. «Город» стал другим. Один за другим уходили люди из первого состава. Потом случилась смена учредителя. «Город» стал совсем другим.
Но помнится не это. А что? Ну, скажем, такое. Девять утра. Я поднимаюсь в комнату репортеров (после путча редакцию переселили на второй этаж, в партийные хоромы). На лестнице скромно сидит явный технический интеллигент с бледным лицом. Увидев меня, вскакивает и начинает рассказывать, что сидит здесь с семи часов (кто его пустил, интересно?), что его совершенно незаконно выгоняют с «Норда», и что никто не хочет связываться с боссами этого предприятия – а «Город»… Ну, всем известно: «Город» — безбашенный, он не побоится. И таки да, мы не побоялись.
Мы не всегда оправдывали доверие масс, хотя часто получалось. Мы не всегда работали честно – например, однажды поставили на первую полосу фотографию расплющенной о стекло бородатой физиономии нашего ответсека как иллюстрацию рассказа об одичавших людях, живущих в заброшенных штреках (весь сюжет был высосан из пальца не скажу кем). Мы иногда провоцировали впустую и стреляли вхолостую. Все было в истории этой газеты, подобной которой Донецк не имел.
Ещё статьи из этой рубрики
Комментарии
Написать комментарий
Только зарегистрированные пользователи могут комментировать.
Да легко. Это как раз тяжелая зима 1991-го. Сидят слева направо: Юрий Минин (ответсек), Валерий Волчек (главный по рекламе), Людмила Навка (корреспондент), Мария Киселева (бухгалтер), Владимир Рышков (замредактора), Лина Писаренко (машинистка). Стоят: Сергей Мельковский (редактор), Людмила Дмитриева (секретарь), какой-то человек с банкой помидоров.
Как-то бьіла опубликована заметка про изобретателя вечного двигателя, которьій у нас на работе регулярно пасся для пополнения запасов водорода для запуска своего изобретения. Он хотел его запатентовать. Для составления формульі изобретения бьіл вьінужден рассказать свой "секрет". На самом деле -єто бьіл двигатель-внутреннего сгорания, которьій работал жутким непродуктивньім способом
А потом у "Города" закончилось все (не только бумага)
Ну а "Город" народ читал с удовольствием...
Спасибо!
Никак нет!
Нет, его в Городе не было
Спасибо, Сергей Павлович. Все это я знал только в общих чертах, потому что в газете меня тогда еще не было
В свое время, мы поговорим и об этом
Трижды ЛАЙК!!!
Ждём-с
Совершенно верно! "Интриговать в коридорах" - это наша фраза, точно!
А вообще же позже появились материалы и антиукраинского содержания? После путча-то, да с парадами независимостей. Разве нет?