Когда теряешь волосы, думаешь, что важнее этого ничего нет. Но когда потерял все — это уже совсем другое дело, это спокойствие и мудрость. Ведь стоит только вспомнить молодость и все эти неимоверные проблемы при оформлении прически…

Лучшие парикмахерские Донецка, как и все в то время, были сосредоточены в центре. Если ты хотел получить гарантированное качество и повод пофорсить, ты отправлялся туда. Каждый имел свое «пристрелянное» место. Я — так сразу два: на первом этаже здания гостиницы «Дружба» (не слишком презентабельная, но очень приличная по итогу цирюльня справа от входа) и на бульваре Пушкина, рядом с фотоателье «Радуга» (там, напротив, все искрилось и блестело, но мастера были злы, как канарские доги). В обоих случаях ты выходил на улицы города красавцем, склонным к завышению. За это можно было простить грязноватые простыни, в первом случае, и холодное высокомерие, во втором.

Но, как правило, в центр по такому приземленному поводу все-таки не ехали. Жили просто, рассуждали коротко, решения принимали быстро, жалели о них недолго. На нашем поселке Красный Фронт с незапамятных времен (кажется, еще от Шидловских) существовала парикмахерская на три мастера — на Киевском проспекте, рядом с хлебно-молочным магазином, почти напротив (через дорогу) от райисполкома. И вроде там все было в порядке, если бы не один из трех мастеров, превращавший посещение заведения в русскую рулетку. Его напарницы, рубенсовские блондинки средних лет, похожие, как сестры Виноградовы, работали чуть небрежно, но ласково и, в принципе, гладко. А рядом с ними оперировал субъект, в руки которого лучше было не попадать. То ли ассириец, то ли просто румын, он устрашал. Имя его забылось со временем — то ли Костя, то ли Боба. Черный, щетинистый, он всегда был хмур и работал с ожесточением антифашиста. Из-под его рук выходили исключительно уроды. Один из результатов его работы навеки запечатлен на фотографии в моем комсомольском билете — с одной стороны выстрижено почти все, с другой оставлен какой-то клок, чуб подрезан даже не косо, а как-то зигзагообразно. По классификации Кости-Бобы, это был «полубокс». Не будем забывать, что действие происходило в 1977-м, когда длина волос короче 5 сантиметров считалась просто неприличной.

Именно благодаря этому Черному Человеку я получил свой первый опыт стрижки. Дело было так. В один прекрасный апрельский день, напоенный свежестью и глупостью, наш военрук Борис Захарович, маленький шепелявый неукротимый еврей, отправил с урока целую группу учеников с повышенной волосатостью. Борис Захарович не был таким уж тираном, хотя и был. Но не в данном случае. Он неоднократно предупреждал о необходимости привести наши головы в более-менее уставной вид, так что в этой ситуации сетовать нам было не на кого. В общем, человек десять длинноволосых девятиклассников отправились в парикмахерскую. Но, увидев через окно Черного Человека, поняли: сегодня любовь здесь точно не живет. После недолгого совещание было принято архисоломоново решение: пойти ко мне домой и постричься там. Я жил в частном доме, в нашем распоряжении оказался целый двор и три пары ножниц, оставленных без присмотра ушедшей куда-то по делам бабушкой. Дико веселясь, мы отредактировали друг друга. И знаете, что я вам скажу? Результат уж точно получился не хуже, чем у Бобы. Во всяком случае, Борис Захарович остался вполне доволен. Ну, а бабушка… Что бабушка? Она долго ругалась, находя в разных углах огорода клоки волос — черных, рыжих, любых…

 

На фото: одна из парикмахерских Донбасса на заре 30-х годов