Никита Сергеевич Хрущев (5 (17) апреля 1894 — 11 сентября 1971) — Первый секретарь ЦК КПСС с 1953 по 1964 годы, Председатель Совета Министров СССР с 1958 по 1964 годы. Герой Советского Союза, Трижды Герой Социалистического Труда. Первый лауреат Шевченковской премии. Развенчал культ личности Сталина, провел ряд демократических преобразований и массовую реабилитацию политических заключенных. Начинал свою рабочую и партийную карьеру в Юзовке.

В конце 50-х годов Никита Сергеевич Хрущев в последний раз посетил практически родной ему город Сталино. Помимо официальных мероприятий, случался и всякий оживляж, характерный для тогдашнего главы Советского Союза. Вспоминают, например, эпизод с цыганами. Хрущев встретил ватагу этого народа где-то на городской окраине. Заинтересовался, спешился. Завязалась беседа. Хрущев пристыдил цыган: «Что, мол, вы все кочуете, что живете гаданиями и конокрадством? Нет, чтобы поработать на благо Родины». Ответствовали ему цыгане: «Да мы всегда так жили и жить будем». Возмутился глава государства. И во время запланированного позже выступления на стадионе «Шахтер» рассказал о дискуссии с цыганами, пообещав: «Я все-таки заставлю их работать!». Как видим по историческому результату, Хрущев был далеко не всесилен…

От Калиновки до Боссе

Никита Хрущев родился в Калиновке, но не в нашей – так называлась некая деревенька под Курском. Первая строка в его трудовой биографии – «подпасок», то есть – младший пастух. В 1908 году семья Хрущевых переместилась в Юзовку. Причина была банальной: все знали, что здесь заработки получше и жизнь полегче.

Поселились на Успенском руднике – сейчас это район бывшей фабрики игрушек. Местные жители до сих пор культивируют легенду о том, что там более-менее здравствует одна из ранних симпатий Никиты – столетняя бабушка, которая любит рассказывать о своем романе с будущим генеральным секретарем. Обнаружить эту историческую фигуру так и не удалось…

На Успенке Никите опять пришлось работать со скотиной. «Я уже был подростком, мне исполнилось четырнадцать лет, и я там работал на пахоте погонщиком волов. Труд для моего возраста был тяжелым, надо было поднимать ярмо, запрягая волов в плуг», — вспоминал он в мемуарах. Впрочем, уже через несколько месяцев Никита бросил это гиблое дело и поступил учеником слесаря на завод Боссе и Гененфельда. Там он проработал до 1912 года, когда из-за участия в забастовочном движении был уволен без выходного пособия.

Во время своего последнего визита в наш город Хрущева привезли на машиностроительный завод, где он обнаружил любовно оформленный мемориальный верстак, за которым якобы трудился. Но вместо умиления Никита Сергеевич исторг из себя бурю возмущения, увидев новенькие тиски. «Если хотите показать, как было при мне, поставьте тиски вроде тех, которыми я пользовался. А эти отдайте какому-нибудь рабочему!» — кричал Хрущев. Конечно, ситуацию немедленно исправили…

Футболист, велосипедист, революционер

Но вернемся в начало века. Без работы молодой Хрущев проходил недолго: вскоре он устроился на рутченковскую шахту № 31. Это был непростой молодой человек. Тянуть лямку, как все, он не хотел – хотя и ленивым его нельзя было назвать. Вот какой портрет «непростого парня» дают в своей книге «Пять выборов Никиты Хрущева» его внук Никита Аджубей и Гавриил Попов: «Он был типичным представителем лучшей части российского рабочего класса. С одной стороны, какое-никакое образование, навыки, культура, привычки к определенному типу поведения, безусловная рабочая интеллигентность. С другой стороны — неудовлетворенность своей жизнью и ее перспективами. И понимание полной невозможности для себя перейти в ряды другой социальной группы. Отсюда — растущее осознание того, что мировой порядок, окружающий мир, должен быть изменен, но осуществлено это может быть только через катаклизм, крушение всего и вся».

Уже тогда Никита Сергеевич состоял из контрастов (что вообще будет определять его политическую карьеру). С одной стороны, был готов вписаться в систему: неплохо зарабатывал, даже имел велосипед (довольно круто по тем временам), умел щеголевато одеться. Рано женился, обзавелся семьей – в возрасте чуть больше 20 лет уже имел сына Леонида и дочь Юлию. Но с другой стороны – та самая «неудовлетворенность», о которой пишут Аджубей и Попов. Она и привела к большевикам. В итоге, Хрущев получил от них гораздо более того, о чем мог мечтать.

Уже став крупным человеком, Никита Сергеевич любил вспоминать, что играл по молодости в футбольной команде. Что и говорить – разносторонний был человек.

Нина и новый формат

К началу 20-х годов жизнь молодого Хрущева переформатировалась. Во-первых, пройдя через гражданскую войну, он окончательно стал человеком системы, одним из самых перспективных молодых большевиков Юзовки. Во-вторых, рухнула его первая семья: любимая супруга, Ефросинья Писарева, умерла, и Никита остался вдовцом с двумя маленькими детьми на руках.

Один из этих детей, Леонид, позже станет летчиком и во время Великой Отечественной войны погибнет в воздушном бою. Самолет его не нашли, что породило миф: мол, сын Хрущева, как и первый сын Сталина Яков Джугашвили, попал в плен к немцам и даже согласился на сотрудничество. Якобы отказ Сталина обменять сына Хрущева на кого-либо из военнопленных стал поводом для разлада между этими двумя вождями…

Итак, личную жизнь Хрущеву надо было строить заново. И он сделал это через пять лет, вступив в гражданский брак с Ниной Петровной Кухарчук. Молодых людей познакомила старая юзовская большевичка Серафима Гопнер. Нина к тому времени была заслуженной личностью – героиня одесского молодежного подполья, воевала на польском фронте. В Юзовке она оказалась, в общем-то, случайно: ехала в Москву, на новое место назначения, но заболела тифом. Серафима Гопнер и познакомила Кухарчук с Хрущевым. Молодые люди понравились друг другу, и Нина решила остаться в Юзовке.

Историк Кость Бондаренко пишет о том, как Никита и Нина влияли друг на друга: «Нина пыталась привить Никите украинские традиции, сделать из него украинца. Он стал ходить в вышитой рубахе, употреблять в разговоре украинские слова, учить украинскую историю (язык так и не выучил), петь украинские песни. Вскоре это «украинофильство» пригодится Хрущеву – Сталин дважды назначал Никиту Сергеевича первым секретарем ЦК Компартии Украины, а умение веселить Сталина украинским гопаком спасло Хрущева (которого воспринимали как шута или юродивого) от репрессий и расстрела. Никита Сергеевич, в свою очередь, настоял на том, чтобы Нина Петровна отказалась от курения (сам он был ярым противником курения, да и еще и возглавлял на Донбассе общество трезвости)».

Бульдозерный финиш

К тому времени Никита Сергеевич уже крепко пошел по партийной линии, параллельно учась в горном техникуме. «Будущий глава Советского государства внешне ничем не выделялся среди студентов: ходил в суконной рубашке под пояс, суконных брюках, носил кепку. Жил в общежитии вместе с тремя студентами», — вспоминает очевидец. После окончания горного техникума в 1924 году возглавил только что созданный Петрово-Марьинский райком. В конце 20-х годов он, по настояниям Нины, попросится на учебу в Промышленную академию, в Москву. Там он и осядет…

В Сталино останется дом-музей Хрущева – тот самый домишко возле фабрики игрушек. Рассказывают, что буквально на следующий день после снятия Никиты Сергеевича со всех постов это заведение снесли бульдозером. Так было стерто самое явное свидетельство его пребывания в нашем городе, который по его инициативе переименовали в Донецк. Осталось множество следов неявных – вроде той бабушки, которая рассказывает всем о своем романе с Хрущевым…

***

Есть вопрос
Правда ли, что из Юзовки вышел еще один «сталинский нарком» — Каганович?
Именно так! Причем и с Хрущевым они познакомились здесь — еще до революции на одном из митингов. Встречались они и на съездах рабочих депутатов. «Я, — вспоминал позднее в своих мемуарах Никита Сергеевич, — не знал, что он Каганович, я его знал как Кошеровича. Кагановичу я не только доверял и уважал его, но, как говорят, и стоял горой за него». Взаимопомощь была обоюдной: первые ступеньки высшей партийной иерархической лестницы Хрущев преодолел при активной поддержке Лазаря Моисеевича, к которому тогда весьма благоволил Сталин.

Из книги «Город, который придумал Юз»