27.12.2009

Текстильщик. Маленький Вьетнам

Я его не знал, и он не знал меня. Наше знакомство не имело никаких шансов пережить нашу встречу. Это понятно: он — донецкий вьетнамец, и белые люди нужны ему только как субъекты, покупающие товар, который он продает. Я же покупать ничего не собирался, и он сразу это понял. Вьетнамцы — совсем не сонные и не такие уж забитые, какими кажутся. Может, это маскировка, чтобы выжить в инородной, агрессивной среде?

Не знаю, существует ли внутри донецкой вьетнамской общины своя Триада. Понятно, что мне об этом никто так просто не расскажет (да я и сам не хочу). Внутренняя иерархия общины — вопрос для посторонних закрытый. Ван готов поговорить на общечеловеческие темы. Не поймешь, сколько ему лет: говорит, что 40, когда смеется, можно дать все 50, когда хмурится — не больше 30. «Вам не нравится наше трудолюбие и наша улыбка. Вьетнамцы на своем примере показывают, как можно работать, если захотеть», — говорит Ван, подбирая слова с прилежанием человека, перед которым — целая вечность. Ну, не знаю… Лично я против вьетнамской улыбки ничего не имею. Не так уж часто, правда, доводилось ее видеть…

В Донецке Ван живет уже больше 20 лет. В начале 90-х, когда социалистическая экономика приказала долго жить, тысячи его соплеменников остались на нашей территории без средств к существованию. И без средств для возвращения на родину. Ван не составил исключения. Пришлось как-то выживать. Он, конечно, выжил — вьетнамца не так-то просто смутить сложными житейскими обстоятельствами.

Отсюда начиналось великое вьетнамское нашествие

Желтое нашествие

Мы с моим гидом Яной стоим напротив одной из двух «вьетнамских общаг». Так на Текстильщике называют девятиэтажки, куда в середине 70-х вселили наших верных азиатских друзей, приехавших работать на хлопчатобумажном комбинате. Когда жизнь прижала, они начали торговать. С них на Текстильщике и начался Большой рынок.

Гид Яна: «Зрелище было еще то: вьетнамцы выстраивались шеренгой возле входа в общежитие, у каждого в руках — какое-то тряпье, косметика, кепки или очки от солнца. На лицах — несмелые улыбки. Это было бы похоже на первомайскую демонстрацию, не будь так грустно…»

Донецкий хлопчатобумажный комбинат был введен в строй 19 мая 1972 года. Сейчас флагман легкой промышленности, можно сказать, в анабиозе. А тогда, в 70-х, появление комбината воспринималось как очередное торжество передового строя.

Комбинат построили на пустыре, на южной окраине Донецка, в благоразумном отдалении от Петровки. Вокруг звенела пустота и торчали, как больные зубы, два общежития. А потом, на зависть старику Хоттабычу, в этой пустоте вдруг возник микрорайон. Темпы его создания поражали воображение. Как ни странно, многоэтажки, построенные тогда, стоят до сих пор.

Владимир Генсицкий, совсем еще недавно — начальник донецкой милиции, в середине 70-х работал участковым на Текстильщике. Причем участковым, единственным на весь микрорайон, население которого — на минуточку! — уже тогда составляло 25 тысяч не самых миролюбивых человек. Кроме того — 30 общежитий и 2 дискотеки. В интервью газете «Криминал-Экспресс» он вспоминает: «Камволка и ХБК как раз только открылись и преподнесли милиции две головные боли. Первая — партия ивановских ткачих, вторая — вьетнамских остарбайтеров. К девушкам из Иваново — города невест — из степи Донецкой ринулись горячие забойщики и проходчики со всех шахт города. А затем в Донецк прибыла партия гостеприимных остарбайтерш из дружественной социалистической (и по сегодняшний день) республики Вьетнам. К первой партии рабочих из этой бедной страны, где медицинское обслуживание находилось в зачаточном состоянии, мы были явно не готовы… А встретив вторую партию вьетнамских друзей, мы, уже наученные горьким опытом, с поездов прямиком отправили их на обследование в больницы. Увы, у наших гостей были самые разные проблемы со здоровьем, вплоть до болезней «от любви» и вшей».

Старый Текстильщик красив, как Питер. Местами

Торгуют все!

Гид Яна: «Да нет у нашего микрорайона никакого стержня! Хотя… Если хотите стержень, то вот он — наши замечательные рынки!»

Сегодня Текстильщик — место вполне приличное, и у донецких риелтеров — не на последнем счету. Так было не всегда. Так стало благодаря торговле, прежде всего. Вьетнамцы, Горбачев и прочие исторические процессы привели к появлению большого рынка в разветвлении улицы Петровского. Позже выяснилось, что так началась новая эпоха.

Надо ли объяснять, что это такое — рынки в 90-е годы? Рэкет, «крыши», разборки, автоматы «узи». Именно из «узи» стреляли на Текстильщике 16 июня 1995 года. Целили в троих членов руководства рынка. Убили одного, остальные отделались ранениями, плюс шальная пуля зацепила 12-летнего парнишку. Полгода спустя на Текстильщике (у дома 2 на улице Высоцкого) стреляли в Сергея Асланова, участвовавшего в контроле рынков Кировского района — попали, ранили, заодно пуля досталась и гражданину Фасулаки, оказавшемуся рядом. Милиция имела сведения о знакомстве Асланова с участниками знаменитой банды Кушнира.

Как говорил Аркадий Райкин: «Время было жуткое, просто жутчайшее, и атмосфера была мерзопакостная». Но выстрелы, в конце концов, смолкли – стрелков или поубивали, или посажали, или повыбирали. И оказалось, что Текстильщик как одно из самых густонаселенных мест Донецка, просто идеально подходит на роль торгового узла. К старому рынку (его теперь называют «Меркурий») со временем добавили рынок «Сокол», оттесненный из центра. Когда видишь все это, думаешь, что главный принцип микрорайона – «Торгуют все!»

Но не все так однозначно. Большинство здесь просто живет.

Жить нужно в кайф

Благоприятный ветер

Гид Яна: «Есть мнение, что на Текстильщике — хорошая роза ветров, что здесь дует в основном ласковый приазовский бриз, а из центра города не дует, и потому не доносит отходов промышленного производства. Но у меня такое впечатление, что тут роза ветров — универсальная. Потому что дует отовсюду, и при благоприятном ветре можно отлично почувствовать, что на коксохимзаводе началась очередная смена».

Владимир Пономаренко имеет квартиру в доме на улице Высоцкого – в том самом, возле которого стреляли в январе 1996-го. Впрочем, наша речь – не о тех событиях. Владимир Пономаренко живет на Текстильщике с конца 80-х. Квартиру дали как работнику шахты имени Абакумова. Ближе к центру получить жилье тогда было совершенно нереально.
Впрочем, сейчас он совсем не жалеет, что судьба связала его с Текстильщиком. Причин более чем достаточно. Во-первых, в центре нечем дышать, а на Текстильщике он регулярно наслаждается свежим южным ветром. Во-вторых, в центре криминогенная обстановка ничем не лучше, а в смысле наркоманов и прочего подобного– так однозначно хуже. В-третьих, на Текстильщике народ простой, без вывертов, с ним легче и приятнее общаться. Наконец, здесь просто людно. Для Владимира Пономаренко, предпочитающего живое общество философскому уединению, это – аргумент, возможно, решающий.

На вопрос: «В какой район Донецка вы бы переехали, если бы вам предложили выбирать?» — он отвечает решительно: «Ни в какой». Надо же: никогда бы не подумал, что Текстильщик – место, где можно держаться корней.

Та самая Раковка

А повеселиться?

Гид Яна: «Мои друзья, занимавшиеся изучением паранормальных явлений, вычислили, что в районе Текстильщика действуют неблагоприятные тенденции. Тут сходятся два мира — наш и запредельный, грань между которыми чрезвычайно тонка. Это имеет самые невероятные последствия. Например, стараешься идти прямо — но почему-то постоянно забираешь вправо. А все потому, что в каком-то из параллельных миров дорожка проложена именно в том направлении…»

Никогда бы не подумал, что Текстильщик – место, где можно размяться. Но два ночных клуба: пафосный «Колизей» с фигурками римских оловянных солдатиков у входа и «Ростов» — название, к которому так хочется прибавить явно недостающее «папа». Но — ледовый дворец в перспективе. Но – вы не поверите – кинотеатр в ближайшем будущем. Черт, я и сам не верю тому, о чем сейчас пишу.

В конце концов, если все это останется сказкой, всегда можно найти более простой вариант размяться. Вот, например, посадка, в дебрях которой встретило молодость уже не одно поколение обитателей Текстильщика. Полянки хранят следы многочисленных пикников – наша смешная зима не в силах стереть эти следы с лица земли. Весеннее солнце просвечивает посадку насквозь. Конец марта — не сезон: настоящее веселье начнется здесь позже. Не без мордобоя, конечно – какой праздник без фингала под глазом? Старожилы вспоминают о грандиозной драке на берегу пруда Раковка в середине 90-х – наверное, это была последняя драка «стенка на стенку».

Эта самая Раковка вплотную примыкает к посадке. Сколько криминальных тайн Донецка скрыто на дне – никто не знает. На бетонных блоках – надпись: «Купание запрещено», но и без всяких предупреждений мысль о том, чтобы окунуться в воды Раковки, кажется кощунственной. Вдали, за пасторальным частным сектором – трубы ХБК. Отсюда начинался Текстильщик. Здесь он явно не закончится. Место, где так торгуют, не умрет за здорово живешь.

Вид на ХБК

Ясенов