Угольный склад на всю жизнь

Некоторое время тому назад благополучно умер сетевой проект «Донецк, я люблю тебя!», о котором писалось и здесь, и на «Википедии». Свое дело он в свое время сделал, а сделать больше помешало время и кое-что еще. Но некоторые тексты, которые там фигурировали, хотелось бы сохранить. Продолжаем это делать. Напоминаем: проект был чисто литературный. Просьба не беспокоиться тем, кто рассчитывает увидеть здесь что-то другое. И еще просим учесть: все эти произведения писались несколько лет назад. А некоторые — и вовсе много лет тому назад.

Сегодня добавляем рассказ Ирины Бауэр.

Все вокруг звали его Eфим Копатель. Если он поехал в тот город для видимости, почему я не остановил его? Откуда мне знать, говорил ли он правду? Совестно, но я и не пытался остановить неутомимого труженика всех времен и народов еще и потому, что мало доверял его лопате. За долгие годы накопилась в Фиме зверская усталость, она ширилась и росла в этом кряжистом, невысоком копателе, она истачивала его изнутри, точно паутина вязала по рукам и ногам, я понимал, если так пойдет дальше, катастрофа неминуема. А тут еще дети повзрослели и с отвращением разглядывали отцовскую, в два метра лопату, морщились — и врассыпную. Жены, а их Фима не считал, оставили его, умерли близкие люди, город, который Фима назначил себе в вассальную зависимость, богател, рос и ширился. Казалось, что нужно человеку для счастья? Успокойся, Копатель Ефим, ты и так перекопал столько земли, от саманных мазанок, узколобых «копанок» до сверкающих небоскребов!

-Не успокоюсь, даже если минет еще один век, не успокоюсь, попав в мир теней, и там большой, грузный червь источит изнутри мой мозг. Как могло так случиться, каким злым и яростным ураганом накрыло меня, что на месте ожидаемого последнего успокоения я нашел два куска добротного черного угля?!! Я еду! – вопил Копатель Фима, потрясая своей лопатой.

Уголь горюч, от него исходит необычайная сила, когда зачарованный глядишь на пляшущее в печи пламя, протянешь руку — и не больно вовсе, потому что и там под соском где — то в глубине тебя уже запрятан сильный ожог, он, ожог, обхватывает щемящей, иссушающей болью твою душу. Для Копателя счастьем делиться — непозволительная роскошь, но отдать выбродившую печать, это совсем другое дело. Так говорят, но Фиме даже печалью, и уж тем более личной болью жалко делиться. Не отдаст. Тем он силен.

Июль наполнил город мухами, жарким запахом асфальта, запахом бензина, пива. Фима приехал наугад, не званный, никем не прошенный, без малого через девяносто лет после собственной смерти.

-Ну и полудурок!!! – надрывалcя проводник. – Это же не лопата, это целая жизнь и ты ее вот так запросто везешь в поезде? Полудурок! Украдут!

— Да кому она нужна, — удивлялся Фима.

— И много ты вырыл ям? – наперебой галдели пассажиры.

— Город весь изрыл, можно сказать построил! Теперь вот горжусь, что завоевал весь Донецк!

— И сколько годов ты роешь? – выспрашивали пенсионеры.

— Каких годов, дедушка, века прошли!!! – возмущается Копатель Ефим.

Когда Фима вышел на станции, солнце стояло высоко. Горячая пыль жгла глаза, тянуло сладковатым запахом пережженного уголька, квашеных огурцов. Вот ты все копал, вгрызаясь в землю пустыми глазницами, без устали устраивал жизнь других людей, под корень рубил чужой вишневый сад, но кто, скажи нам, безумный Копатель, кто стерег твой сад? Молчишь?

О памяти прадеда заботилась бабка, пронеся сквозь время документы и фотографии. Каким же он был, твой дед? Справедливым, пожалуй, да, любящим, из двенадцати детей остались в живых шестеро, сострадательным, добрым…. Зачем ты вернулся, Копатель Фима?

Он приехал за памятью, а угодил в западню, в ловушку, расставляемую временем для таких непрошеных визитеров. От церкви ничего не осталось, а у меня на груди приколота фотка, дружная большая семья вокруг деда, точно охватила его своими большими жадными руками, держит и не отпускает. Ничего овеществленного не осталось у Копателя от прошлого, никакого предмета, которого он мог коснуться рукой, ничего, что успокоило бы генную память, тугим сильным надрезом терзавшую его в преддверии поездки. Он вернулся, потому что не выпускал лопату из рук все те годы…

Чуть поодаль стояли двое. Только они встречали Копателя.

— Привет, други мои! – воскликнул Копатель. – Откуда знали, что я приеду? Вижу, вижу рады мне. Конечно, Шубин не мог меня не встретить. Любит он меня, а вот тебя, святой Митрофаний, никак не ожидал! – воскликнул Копатель.

— Ефим, а ты думал, что я только в церкви с икон ликом светел? Скучно мне в святых ходить, народ канючит, все просит и просит, дескать, спаси сына, помоги дочке… Вот решил тебя встретить.

Так и шли втроем по пыльной грунтовой дороге, Копатель Ефим, вечный и неистребимый, шахтерский божок Шубин, как его называют в наших краях, подземный человек Игнат Васильевич, и святой Митрофаний, именем которого назвали первую в Донецком бассейне шахту. Шли бодро. Много говорили, а Шубин еще и запел по привычке песню об утраченной любви..

— Сколько годов прошло, а он все о ней плачется… Понимаю, любовь это…- сказал Фима и закатил глаза.

Он вообще был неразговорчив с женщинами, все больше молча копал, осваивая новое и новое пространство, представлял любовь, как дивные фрукты, дикие тюльпаны, как надрезы на грубых ладонях.

Пусть о Шубине говорят, дескать, каменный человек, твердыня, божок штреков, но когда он поет, ей-богу, есть чем зацепиться памяти, вдохнуть в тень прошлого полную цвета и света жизнь. Любовь, тема избитая, затасканная по романам и фильмам, явление природное, как снег или дождь, однако не каждому выбраться из темноты инстинкта к свету… А много ли людей обладают даром любить? Ведь подмена порой и сама по себе есть любовь, некий вполне жизнеспособный суррогат, который невооруженным глазом не обнаружишь.. Черт. Вот куда тебя занесло, каменный Игнат…

Через час подошли к выжженному солнцем пустырю.

— Вот тут они все и ждут, твои родственники, — сказал Митрофаний и для убедительности очертил пальцем в воздухе.. – Вот здесь померли, а угольный склад вместо дома поставили.

То, что святой Митрофаний назвал угольным складом, представляло собой одну-единственную дверь, которая держалась на единственном гвозде посреди пересоленного солнцем пространства.

— Начинай! — приказал Шубин.

— Зачем? – спросил Копатель Фима. – Они все давным-давно разбежались. Я их везде искал….

— Не скажи, — упрямился Шубин, — то, что ты видишь с этой стороны двери, совсем иначе выглядит с противоположной. Твои родные смогли изменить ракурс, а значит, избежали истребления чувств.

Какая к черту дверь, ничего кроме урагана, что смел под корень чужую жизнь, ничего вещественного! Иногда я, Шубин, задаюсь вопросом, отчего предательство не трогает душу, отчего боль утраты стала обыденностью, привычка к разрушению вошла в кровь? Мы жить без потрясений не можем, кровь блудит в нас, греет душу непостоянство, еще и еще — чтобы до мозга до костей продрало.. Нас, подземных божков, только заведи, только дай механизму запас движения, мы такого натворим, что эта истерзанная временем дверь станет избавлением.

Фима размахнулся и вонзил лопату в полусгнившую створку. От удовольствия Копатель Ефим даже зажмурился, представляя себе, какую огромную работу он сейчас проделал своей лопатой, как здорово повернул дело на пользу людей, которым не придется более задумываться над сложившимся в их жизни порядком вещей, потому как этот самый порядок упростится до простоты, а значит, его, Копателя, труд наконец оценят, о нем узнают, его обласкают и обцелуют!

— Ну, вот и все, — вздохнул святой Митрофаний. – Положено начало новому городу. Нет, Фима, угольный склад на всю жизнь — большой грех,!… То, что снесено не тобой, ты обязан восстановить.

— Истребление чувств произошло задолго до появления у меня лопаты, – возразил Копатель Фима. – Разве мне отвечать за других?

— А кому? – улыбнулся Митрофаний. – Кроме тебя, некому. И не забудь выкопать церковь, мне же нужно вернуться. Я и так Бога надул, пошел с вами шляться по белу свету без ведома Всевышнего. У него разговор короткий, вам ли не знать, мои друзья?

-Завлекли? Да, завлекли!!! Встретили! А я, как простак попался на удочку!! – закричал Фима. – Я в рай хочу! В конце концов, я заслужил успокоение!!!

— А я останусь ждать, — сказал Шубин. Мне еще штреки прокладывать до самого Уральского хребта. И не смотри на меня так, Фима, ты один раз взял в руки лопату, тебе с нею и жить. Шутка ли, века в ней, в лопате, утвердились. Так что ставь новую шахту! А я погляжу….

Еще в проекте «Донецк, я люблю тебя!»

Светлана Заготова. «Астрономия Земли»

Александр Верный. «Бенефис Аркадия Ивановича»

Элина Петрова. «Город, в котором я»

Вячеслав Верховский. «Сурепка и Гринпис»

Вячеслав Верховский. «Мальковская креатура»

Алексей Купрейчик. «Город Д»