25.01.2016

Любовник соцтруда

Метания души донецкого шахтостроителя — что может быть интереснее! Так, должно быть, решил режиссер Эдуард Бочаров — и снял в 1971 году фильм с ярчайшими советскими звездами Николаем Рыбниковым и Аллой Ларионовой. Об этом фильме нам рассказывает Руслан Мармазов в своем непревзойденном авторском стиле.

Советский секс-символ, конечно, мог иметь и лицо героя-любовника. Но непременно героя-любовника социалистического труда. В этом смысле Николай Рыбников был эталоном, лекалом для кройки прочих образов и подобий, населявших полотно киноэкранов СССР. Судьба актера не обидела, он знавал успех и даже массовое восхищение. А рабочие робы, бушлаты и мундиры его персонажей были выкроены из сталеварской вачеги – стало быть, рукавицы – Саши Савченко, встречавшего весну посреди Заречной улицы.

В несколько странноватом фильме «Седьмое небо» (1971) Рыбников явил нам реинкарнацию своего типажа – на этот раз в спецовке донецкого шахтостроителя Ивана Мазаева. Да, он посолиднел, и даже обзавелся пузиком, но остался всем тем же бешеным трудягой с мыслями высокого полета. В перерывах между актами создания вертикальных шахтных стволов Иван Сергеевич ищет свой гений чистой красоты и обнаруживает его по случаю в Москве в лице жутко таинственной женщины Ксаны. Ничего имечко, да? Окажись она Оксаной или, допустим, Ксенией – все, не тот фасон, загадочный пеньюар превращается в затрапезный халатик и комплект бигуди.

Героиню фильма исполняет жена Николая Рыбникова по жизни – Алла Ларионова. Не знаю, как там у них все это протекало в быту, но в кино они четко продемонстрировали принцип, мол, не пара, а вот идишь ты… Персонажам уже за сорок, казалось бы, пора решить все проблемы, кроме творческих, и блаженно переживать кризис среднего возраста, но они все мечутся в поисках спутника жизни. Надо сказать, что у Мазаева на то были веские основания: он пережил трагедию и теперь только дозрел для следующих отношений. Касательно Ксаны, на циничный взгляд вашего автора, тут типичный случай, когда тетка с жиру бесится от безделья. В смысле кого-то хочется, но кого – не знаю.

Есть у нее московский поклонник – такой себе столичный пижон в модном костюме, с персональным авто и сутенерскими усиками. Дома у него тусит бомонд, а дамы прикуривают сигаретки прямо от свечей в канделябрах. Симпатяга Леонид Куравлев (еще не Жорж Милославский, не Айсман и не Афоня) в кадре появляется редко, зато на него смотришь всегда с улыбкой. Даже если он слегка обалдевает от внезапности и порывистости Ксаны.

Та, что-то мне подсказывает, понимает – не для нее этот мужик.

Тут внезапно в жизнь тоскующей москвички влетает шахтостроитель с отбойным молотком романтических амбиций наперевес. Берет вычурную фифу в оборот, тащит на башню. На Останкинскую, в ресторан «Седьмое небо». Не всякое заведение общепита оказывается в названии фильма, так что реклама получилась могучая. Другое дело, что в советские времена она не сильно была нужна. Отпив-отгуляв (интеллигентно, конечно), Мазаев решил рубануть с плеча: станьте-де моей женой. Ксана сначала смотрит на него, как на внезапно заговоривший тапок, отказывает, естественно. А через некоторое время хватает чемодан и модные очки и шурует на юг, навстречу своей судьбе.

Как часто бывало в кино, точное место расположения этого «юга» почему-то не указано. Но когда в кадре начинают мелькать донецкие городские ландшафты и лунные пейзажи с терриконами, невольно смекаешь, что это, нет, не Сочи.

И потом, шахтостроителю больший простор для творчества все же в Донбассе, а не на черноморском побережье. Когда Ксана, вся такая воздушная и к поцелуям зовущая, возникла в нарядной, где Мазаев как раз драл коллектив за допущенный просчет, тот чуть в обморок не рухнул. Мазаев, не коллектив, хотя и последний тоже изумился.

И зажили они… Не вполне ладно и, если честно, не счастливо.

Ксана не могла вписаться в донецкие реалии. Никак не получалось у нее взять в толк, чего это муж срывается ночью и летит на шахту, неужели какая-то там прорвавшаяся вода до утра не подождет? По ходу дела кинематографисты дают понять, что гражданка забеременела, потом избавилась от ребенка, добавив Мазаеву не только седины, но, пожалуй, и рубец на сердце.

Словом, я все ждал, когда горняк тумаками погонит эту дуру крашеную из своей биографии. Но тот оказался добрым и терпеливым. Ксана уехала сама. И скатертью ей дорожка. Точка в фильме не поставлена. Троеточие скорее.

Герой Рыбникова, мрачный и дерганый, куда-то летит через Москву с делегацией передовиков. В аэропорту за ним издали наблюдает Ксана, жмакая в ладошках букетик. Все, конец фильма, титры. Возобновление отношений не показано, догадайтесь, мол, сами. Я надеюсь, что у Мазаева хватило сил не превращать остаток своей жизни в кошмар.

А еще в фильме мелькают два лица, тут же напоминающее о знаменитой шпионской саге с резидентом. Там, правда, они наймиты мировой закулисы, а тут Олег Жаков – заваптекой, пекущийся о Ксане, а Николай Граббе – начальник проходки, репетирующий дома с семьей музыкальные композиции, играя (внимание!) на флейте. Последний образ безумно типичен для Донбасса и ближних окрестностей.

Добавляем сюда пронзительную песню Андрея Эшпая и Леонида Дербенева «Родное сердце», и чудаковатое кино о проходчике и вздорной даме готово.

Ясенов