14.11.2014

Все сто томов моих заветных книжек…

Жил (и живет) на Азотном человек, которого друзья зовут (и звали) Старец Сергий. Прозвище весьма обманчиво. Религиозного в его жизни мало, а оригинального – как раз наоборот. Он очень любил читать (что для Азотного уже – первая степень оригинальности), причем, что хуже — в основном непростое для восприятия, духоподъемное, эзотерическое или конспирологическое. Как только у него появлялся свободный рубль, он тут же ехал в город, на проспект Панфилова, где в доме 2 оперировал знаменитый букинистический магазин. Молодой старец Сергий заполнил купленными в основном по дешевке книгами всю комнату в своей квартире – от пола до потолка.

Это не преувеличение. Книги лежали одним плотным, сплошным штабелем. Только в одном месте был оставлен проход , ведший к небольшой life square – внутри было оставлено квадратное пространство для матраса, уложенного прямо на пол, и для некоторого объема кислорода. И еще вокруг стен комнаты были оставлены проходы для передвидения. Остальное пространство занимали книги. Только Старец Сергий знал, где в этом штабеле что лежит. Причем знал безупречно и с ловкостью необыкновенной выхватывал нужное издание из нужного места. Несколько раз при обращении к первоисточникам сооружение рушилось, но вновь восстанавливалось и, в целом, казалось совершенно незыблемым.

А Старец старел, но все ездил и ездил на Панфилова, 2…

В Донецке было несколько книжных магазинов. Этот, как ближний к моим, так сказать, пеналам подходил мне больше остальных. Я его знал, любил и чувствовал. Мог, только войдя в предбанник, посмотреть прямо, в один зал, потом направо, в другой – и понять, не зря ли я пришел сегодня.

С этим магазином и у меня была своя эпическая история. Как-то, году в 1991, я совершал в него очередную инспекцию, взбодренный очередной зарплатой в газете «Город» — передовом издании, честь которого я имел счастье тогда представлять. И увидел на полках полную Большую Советскую Энциклопедию 1957 года впуска. Все 49 томов! И совсем недорого. Трудно объяснить, насколько бесценным тогда представлялось это сокровище. Достаточно сказать, что не было ни интернета, ни Википедии. Пятидесятническая версия БСЭ имела еще некоторые сталинские изюминки, особо ценные для питомцев развитого социализма. Короче, я попросил отложить это чудо для меня и слетал домой за двумя дорожными сумками. В них я утрамбовал драгоценное многотомье и с трепетом доставил его домой, на поселок шахты «Октябрьская».

Несколько недель я пребывал в плену 49 новых друзей, так сказать, Оушена. А потом наступило отрезвление. Старая версия БСЭ была прикольна, но не слишком полезна. Как справочник, она не могла выдерживать испытания временем. Окончательно разочаровавшись, я упаковал кучу старых здоровых синих книжных кирпичей и повез их сдавать назад (с неизбежной потерей некоторых денег). И что же я увидел в родном «Букинисте»? Полную БСЭ 1978 года, все 30 бордовых томов! Я сдал пятидесятнический хлам, купил новую версию и с ней поехал домой, счастливый так же окончательно, как и в предыдущий раз.

Нельзя сказать, что бордовая БСЭ меня полностью устраивала. В ней «провисало» множество вопросов. Но лучшей не было. Приходилось мириться. А потом пришел интернет, и я понял, что вечные ценности ушли навсегда. И продал свою БСЭ местному кустарю-энтузиасту за какой-то сущий бесценок (он всем хвалился, как ловко меня облапошил, но люди знали меня как ушлого малого и не слишком-то ему верили).

Букинистические магазины Донецка давали шанс на немыслимое – то есть, на ту категорию реальности, которую всячески старались вытравить апостолы развитого социализма. Но им не удавалось. В «Букинистах» то и дело всплывало кое-что изданное или в период смены курсов, или каким-то специально малым тиражом, или впопыхах. В пыльных волнах потрепанной литературы периодически барражировал ранний Солженицын, поздний Ницше и даже товарищ Бухарин, который в начале 80-х воспринимался как легендарная фигура – какой-нибудь Уснох, существование которого подтвердить научным методом уже невозможно.

В таком деле никак не обойтись без полезных, надежных связей. Пришлось и в панфиловском «Букинисте» наводить мосты. Подпоркой моего успеха стала бутылка армянского коньяку, подаренная мною продавцу в обстановке строжайшей секретности (чтобы, не дай Бог, случайный пошлый обыватель не усмотрел взятку в этом дружеском жесте!). Коньяк я спер из бара своего дядюшки Николая Александровича, чего он отнюдь не заметил. У него в баре столько всего скопилось, что обнаружить пропажу отдельного экспоната он мог, только если экспонатом этим был коньяк «Наполеон». Дядя работал заместителем главного врача одной из макеевских больниц по хозчасти. Его бар естественным образом вытекал из занимаемой должности.

Бутылка дядюшкиного коньяку открыла мне доступ к некоторым уголкам сердца хранителя букинистических сокровищ. И, как только у меня заводился лишний трояк, я шел на Панфилова, 2, не сомневаясь: с пустыми руками я оттуда не вернусь. Мой друг, завидев меня, моментально вспоминал мои книжные пристрастия, исчезал в подсобке и появлялся оттуда уже с тем, что, без сомнения, могло меня потрясти. Страшно даже подумать, сколько таких клиентов держал в своей голове этот четко мысливший человек в слесарских очках, с простецкой внешностью актера Олега Анофриева!

В его неожиданно мозолистых руках книга переставала быть источником знаний. Она становилась источником счастья. Потому что я знал: мало у кого в Донецке еще есть такое. А значит, я не так уж плох, как это мне пытались внушить в школе и университете! А значит –есть повод для прочного личного счастья!

Ясенов