27.04.2016

Шахтинское дело: «вредители» из Сталино и Германии

Многие известные личности в истории считают «Шахтинское дело» 1928 года одним из первых опытов организации сталинских показательных процессов на пути к личной диктатуре, а феномен «вредительства» — как способ объяснения хозяйственных неудач советских республик. Официально процесс именовался  «Делом об экономической контрреволюции в Донбассе».

Но вначале была устроена «репетиция» в 1925 году, через год после смерти Ульянова. Тогда  одним из «пробных камней» стала версия о разгуле немецкого шпионажа, которую должен был «подтвердить» показательный судебный процесс над тремя студентами Берлинского университета, прошедший в Москве в 1925 г. В вину студентам вменялась подготовка покушения на Сталина и Л. Д. Троцкого. Военная коллегия Верховного Суда СССР приговорила всех троих к смертной казни. Осенью 1926 г. был произведен обмен двоих из них на сотрудника ОГПУ и ряд немецких коммунистов, осужденных в Германии в апреле 1925 г. за подготовку вооруженного восстания.

После этого процесса уже в марте 1928 года на стол Сталину легла докладная записка полномочного представителя ОГПУ по Северному Кавказу Ефима Евдокимова. В молодости будущий чекист отличался буйным нравом, был судим за хулиганство. Был одним из организаторов и активных исполнителей массовых расстрелов в Крыму в 1920—1921 годах солдат и офицеров армии Врангеля. В 1937 году допрашивал своего бывшего руководителя Генриха Ягоду. А уже в 1938 г. также был арестован. Шел по одному делу с Ежовым. Приговорен ВКВС 2.02.1940, обв.: шпионаж, участие в заговорщической к.-р. организации, подготовка тер.акта. Расстрелян 3.02.1940. Реабилитирован 17.03.1956.

Чекист Е. Евдокимов представил аварии, часто случающиеся на шахтах треста «Донуголь», как результат деятельности нелегальной контрреволюционной вредительской организации, состоящей из дореволюционных буржуазных технических специалистов. После этого наступил черед массовых арестов .

11 апреля Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение объединить следственные дела «Донугля» и «Шахтинское» и проводить на этой основе один судебный процесс, закрепив за ним первоначальную «шахтинскую» маркировку.
На начало 1928 г. в систему треста «Донуголь» входило 25 рудоуправлений, расположенных на Украине (10 в Луганском, 4 в Артемовском, 7 в Сталинском округах) и в Северокавказском крае (4 в Шахтинском округе).

С июня 1927 г. по февраль 1928 г. ростовские чекисты произвели серию арестов управленцев и специалистов в территориально подведомственных рудоуправлениях Шахтинского округа. Однако «добытые» у арестованных «показания», якобы указывавшие на «вредительство» в рудоуправлениях Украины, а также в аппарате правления «Донугля» в Харькове, требовали участия в следствии украинских чекистов. Поэтому поддержка Г. Г. Ягодой инициатив Е. Г. Евдокимова и К. И. Зонова была необходима и для того, чтобы дальнейшие действия ростовских и харьковских чекистов проходили согласованно и под руководством центрального аппарата ОГПУ.

29 марта 1928 г., почти через месяц после принятия политического решения о проведении Шахтинского процесса, состоялся обмен письмами по этому вопросу между К. Е. Ворошиловым и М.П.Томским (советским партийным деятелем, впоследствии также обвиненным в контрреволюционной деятельности и застрелившимся у себя на даче в 1936 году).

Ворошилов: «Миша! Скажи откровенно, не вляпаемся мы при открытии суда в шахтинском деле? Нет ли перегиба в этом деле местных работников, в частности краевого ОГПУ?».

Томский: «По шахтинскому и вообще по угольному делу такой опасности нет, ибо картина ясная. Главные персонажи в сознании. Мое отношение таково, что не мешало бы еще полдюжины коммунистов посадить».

В то время лишь немногие решались открыто высказывать свою позицию. Обращаясь в июне 1928 г. к руководству ВСНХ, известный металлург, профессор В. Е. Грум — Гржимайло писал: «Настоящее подлинное вредительство есть легенда, а имел место только шулерский прием. Как отнеслись к этому большевики? Спокойно? Как к простой проделке шулеров? Нет. Они раздули шахтинское дело. Сделали из него мнимую угрозу срыва всей нашей промышленности, взяли под подозрение всю интеллигенцию, арестовали множество инженеров, возбуждают серию дел».

Разворот журнала «Огонек» 1928 года с фоторепортажем по шахтинскому процессу:

Разработкой дела занялась группа следователей, перед которой была поставлена задача любой ценой добиться от обвиняемых чистосердечных признаний и придать делу общегосударственный характер. На допросах следователи, манипулируя сведениями о политическом прошлом арестованных, фактах аварий, затоплений на шахтах, об антисоветских высказываниях отдельных инженеров, добились от некоторых специалистов признания в существовании контрреволюционных вредительских групп.

Применение физического воздействия приводило арестованных в состояние крайнего физического и нервного истощения. Обработанные таким способом, они признавались на следствии в якобы совершенных ими преступлениях.

Первые аресты по Шахтинскому делу были произведены сотрудниками Шахтинско-Донецкого окружного отдела ПП ОГПУ по Северо-Кавказскому краю 14 июня 1927 г.
Одним из первых арестовали машиниста шахты им. «Воровского» Литовченко Я.Т. — «… из мещан-торговцев, 33-х лет, женатого, русского. По профессии счетовода, бывшего белого партизана-карателя, предавшего красный фронт, привлекавшегося один раз к суду за контрреволюционные действия«.

Под следствием в 1928 г. оказался и заместитель заведующего отделом механизации «Донугля» Н. Н. Горлецкий. До этого он работал на шахтах Рутченковского горнопромышленного общества. С 1906 года заведовал Лидиевским рудником. Из «материалов» следствия: «Горлецкий, Николай Николаевич, заведующий подотделом механизации Донугля: а) состоял членом вредительской контрреволюционной организации, организовывал начиная с 1921-23 г. отдельные вредительские группы;
б) состоял в связи с бывшими собственниками, получая от них указания вредительского характера и денежные суммы; в) руководил вредительской работой, давал указания о сокрытии пластов, замедлении работ и т. п.; г) будучи одним из ответственных руководителей отдела механизации, производил нерациональные заказы машин«.

Н.Н.Горлецкий на следствии: «Одной из главных проблем при заказе врубовых машин для Донбасса было существенное различие условий добычи угля, а именно — отсутствие в Европе и в Америке твердого антрацита и, соответственно, необходимого типа машин. В связи с этим были куплены «на пробу» машины нескольких немецких, английских и американских фирм, которые на разных угольных пластах дали различные результаты. Зачастую неудовлетворительные результаты работы машин были вызваны отсутствием у обслуживающего персонала соответствующих знаний и навыков.»

Из якобы «показаний» Н.Н.Горлецкого : » Предполагалось, что в начале застрельщиком в интервенции будут восточные государства — т. е. Польша, а затем, когда начнется заварушка, то будет высажен английский дессант на Черном море… Большая часть денег в предприятиях контрреволюционеров — французские. Финансы главным образом французские и бельгийские; английские деньги вложены редко; они лежали на Юзовском заводе и в шахте «Азовской», но это маленькое дело…»
9 июля 1928 он был расстрелян как лидер «организации» (виновным себя не признал). Впоследствии — реабилитирован.

Еще одним фигурантом процесса из Сталино являлся В.В. Владимирский, бывший главный инженер Рутченковского рудоуправления. По версии следствия он:
а) имел связь с «Объединением бывших углепромышленников Донбасса в Польше» в лице Дворжанчика;
б) состоял членом контрреволюционной вредительской организации, но особой активности не проявлял;
в) получал от контрреволюционной организации деньги;
Из якобы «показаний» обвиняемых: « В письме Дворжанчик указывал, что он считает необходимым в связи с переводом Владимирского в Москву увеличить размер высылаемых ему денег. Владимирский должен будет влиять на распределение кредитов по Донбассу и на направление политики Донугля«.
По решению суда В.В.Владимирский получил 3 года лишения свободы с конфискацией части имущества. Впоследствии — реабилитирован.

Также попал в жернова этого сфабрикованного дела горный инженер и управляющий на рудниках Юзовки И.И.Федорович (впоследствии — управляющий «Кузнецкими угольными копями»), стоявший у истоков становления горноспасательного дела в Донбассе. Вначале он не был в списке обвиняемых, параллельно проходил по «делу промпартии» (подрыв промышленности, 10 лет Соловков), в результате повторного ареста и нового «дела» (участие в террористической организации) — приговорен в 1937 г. к расстрелу. Своей вины не признал. Реабилитирован посмертно.
О его судьбе уже рассказывалось на страницах сайта.

Сотрудник суда с документами по Шахтинскому процессу:

КВАЛИФИЦИРОВАННЫХ СПЕЦИАЛИСТОВ ИЗ ГЕРМАНИИ В 1928 ГОДУ РОСЧЕРКОМ ПЕРА ПРЕВРАЩАЮТ В «ШПИОНОВ»

Важной составной частью мистификации НКВД являлись немецкие сотрудники, работавшие на шахтах Донбасса: им была отведена роль связующего звена между «спецами-заговорщиками» и бывшими шахтовладельцами, эмигрировавшими в Германию.

О проблемах арестов высококвалифицированных кадров, в том числе и немецких, говорил в своем выступлении руководитель треста «Донуголь» Г. И. Ломов. Он начал свое выступление с описания масштабов репрессий: «В тресте насчитывается приблизительно человек 200-250 старых инженеров; всего арестовано свыше 160 человек… Из этих 160 человек около 120 арестованных спецов старых».

Далее он отметил: «Теперь работать в тресте чрезвычайно трудно. Специалисты, которые остались, часто стараются перекладывать ответственность с одного на другого. После ареста немцев у нас в Рутченкове оказалась такая, например, картина: надо было во что бы то ни стало пускать новую турбину без приемки ее от немцев. Я послал с приказом инженера Морозова, который должен был пустить эту турбину…Он с трудом ее запустил…Если я почти всех посажу, я боюсь, не перегну ли я палку и не придется ли завтра самому пускать турбины?»

О проблемах арестов иностранцев в 1930 г. писал нарком по иностранным делам Чичерин: » Аресты иностранцев без согласования с нами вели к миллионам международных инцидентов, а иногда после многих лет оказывалось, что иностранца незаконно расстреляли (иностранцев нельзя казнить без суда), а нам ничего не было сообщено. ГПУ обращается с НКИД как с классовым врагом. При этом легкомыслие ГПУ превышает все лимиты… Ни одна полиция в мире не базировала бы дела на таких никчемных основах. Отсюда вечные скандалы»

Из материалов следствия :
Заявление немецкой стороны (ПЕРЕВОД)

«В ночь на 6-ое марта в Рутченкове Донецком бассейне был арестован обер-инженер Гольдштейн из компании «А.Э.Г». В ту же ночь его привезли в Сталино, а на следующий день вечером в Харьков и вечером после следующего дня в Ростов н/Д. Здесь он оставался до своего освобождения.Усилия Гольдштейна связаться с Посольством, с Генконсульством в Харькове и с «А. Э. Г.» были тщетными. Ни одно из его сообщений не были отправлены дальше. Узнать что-либо о причине его ареста было невозможно. Ни одного допроса не было произведено. Состояние мест заключения ГПУ в Сталине и Ростове было неописуемо.

Гольдштейн был посажен с другими «преступниками» в маленьких камерах, проникнутых грязью, с кишащими насекомыми. Пространство, предоставленное Гольдштейну вместе с 6-ю другими, покрытыми грязью заключенными (крестьянами)[,] составляло четыре метра в длину и 1,70 в ширину. Имелась одна скамья для одного заключенного. Не было никакой возможности умываться. Для отправления естественных потребностей имелось открытое ведро, постоянно находившееся в камере. Двое сидевших вместе с ним заключенных были туберкулезными больными в высокой степени.

Питание было непригодным для употребления. В течение этих первых дней Гольдштейн не мог ничего есть. От отвращения с ним постоянно, снова и снова, делалась рвота. В соседних камерах происходили ужасающие взрывы отчаяния, припадки рыданий и бешенства. Гольдштейн признается, что если бы он имел возможность, он покончил бы с собой»

Лишь 14-го марта имел место первый допрос, на котором произошло первое и единственное указание на основания ареста. Как оказалось, когда Гольдштейн находился снова в Рутченкове, ему монтер Гартман из Горловки отправил монтажный отчет на немецком. Этот отчет попал в руки ГПУ, причем отчет был им переведен в абсолютно извращающем его смысле. Сознательно или несознательно, так или иначе можно было из этого перевода в случае желания вычитать призывы к саботажу.

Начиная с этого момента судьба Гольдштейна изменилась. Вместе с монтером Вагнером, против которого, очевидно, нельзя было доказать какого-либо обвинения, он получил достойное человека помещение, лучшую еду, он мог умываться и купить себе белье. ГПУ явно старалось сгладить тяжелое впечатление у Гольдштейна и Вагнера. 16-го марта его привели к очевидно руководящей личности ГПУ в Ростове по имени Ример. Последний сообщил, что следствие не доказало вины Гольдштейна, и он свободен. На следующий день после освобождения имела место новая встреча Римера с Гольдштейном в лучшем отеле Ростова при роскошном ужине. Проявлялась безграничная любезность. Гольдштейну предлагалось ехать через Москву. В течение нескольких часов в своих рассуждениях Ример защищал необходимость совместной работы Германии и СССР. В то же время он пытался получить сведения о существующих в Германии политических организациях. По его словам, инженер Отто сознался, что он принадлежит к «Стальному Шлему».

Из материалов дела: 22 августа фирмой «А. Е.Г.» был командирован в СССР на Рутченковское и Горловское рудоуправления инженер «А. Е.Г» Отто для организации работ по электрическим установкам для коксовых печей и химического завода (л. дело 8).
8 марта 1927 г. в Рутченково прибыл монтер той же фирмы А. Е.Г. Мейер (впоследствии — оправдан) для монтажа турбин (л. д. 19). Как показывают даты прибытия в СССР обоих служащих «АЕГ» Отто и Мейера, их командирование имело место после состоявшегося в Берлине упомянутого выше совещания в «Русском отделе» «А. Е.Г» в присутствии Блеймана, Башкина, Дворжанчика и Казаринова.

О якобы действительной цели командирования Отто и Мейера в СССР показывает обвиняемый Башкин:
«В сентябре 1927 г. у нас на Власовке появился инж. Вегнер, выполнявший обязанности по устройству подстанции. С этим Вегнером я вскоре близко познакомился. Он был осведомлен о моем брате и о германском центре, и о нашей местной организации и, между прочим, указывал мне, что он сам, затем инж. Отто и монтер Мейер имеют задание по вредительской работе и ее увязке с нашей местной вредительской организацией…» (л. д. 12, т. Отто).

Слева на фото — немецкий инженер Эрнст Отто (впоследствии — оправдан), был командирован на коксовые печи Коппе (будущий Рутченковский коксохимзавод):

Внизу приводятся секретные на тот момент документы (письма, шифротелеграммы), приоткрывающие завесу тайных мотивов, по которым были оправданы немецкие специалисты:

Письмо В. М. Молотова и И. В. Сталина членам Политбюро ЦК ВКП(б) с предложениями по организации комиссии по «Шахтинскому делу»
2 марта 1928 г.
Строго секретно
Членам Политбюро

Молотов и Сталин только что заслушали сообщение товарищей из ОГПУ — Ягоды, Евдокимова и Зонова о спецах-контр-революционерах Шахтинского района (по углю). Доклад выяснил наличие контрреволюционной группы из бывших шахтовладельцев и их служащих-специалистов, ставящих себе целью разрушение нашей строительной работы по линии Донугля и добившихся уже значительных результатов. Группа связана с русскими контр-революционерами в эмиграции, с немецкими капиталистами и польскими контр-революционерами. Показания арестованных не оставляют никаких сомнений в серьезности этого дела. Для полного раскрытия дела необходим арест ряда инженеров как в Москве, где имеется центр контр-революционеров, так и в Харькове. Дело может принять интереснейший оборот, если организовать соответствующее судебное разбирательство к моменту выборов в Германии.
___________________________________________________________________________
.

Письмо наркома по иностранным делам СССР Г. В. Чичерина заместителю председателя ОГПУ М. А. Трилиссеру о содержании беседы с послом Германии в СССР У. Брокдорфом-Ранцау.
6 марта 1928 г.
Сов[ершено] секретно
Тов. ТРИЛИССЕРУ
Копии: т. т. Сталину, Рыкову, Молотову

Уважаемый Товарищ,
После того, как в беседе с Вами мы точно установили, в каких выражениях я буду говорить с Ранцау, я его принял и сделал ему условленные заявления. Я сказал в самой общей форме, что начинается очень большое дело, касающееся безопасности нашего государства, причем я буду иметь возможность сообщить ему что-нибудь конкретное через несколько дней. К этому делу привлекаются многие обвиняемые, среди них же имеются несколько германских граждан. Какие-либо германские официальные учреждения не замешаны, идет речь об отдельных гражданах. Сейчас немедленно будут арестованы четверо. Я дал те фамилии, которые Вы мне записали на бумажке. После них будут, может быть, арестованы еще некоторые другие, в общем очень немного. Дело будет идти судебным порядком, причем будет соблюдаться полная гласность. Не будет ничего скрываться от гласности. Мы совместно с послом будем заботиться о том, чтобы отношения между нашими государствами ни в малейшей мере не омрачались.

Необходимо, чтобы германское правительство удерживало германскую прессу.
Посол Германии будет стараться, по мере возможности, чтобы на германскую прессу влияли задерживающим образом. Надо на это указать не только членам правительства но надо провести и все пояснения в германской печати. Я не понимаю куда девались прежние связи с печатью. Несколько лет тому назад мы могли очень легко проталкивать нашу информацию в массу различных газет в Германии.

Что касается поведения германских журналистов, оно по прежнему продолжает оставаться вызывающим и провокационным. Так, например, Юст на днях телеграфировал, что постановление о привлечении к ответственности Зеебольда и Кестера аннулирует заявление т. Калинина о том, что на скамье подсудимых не сидят германские фирмы.

По поводу другого клеветнического заявления германских журналистов (в том числе и корреспондента Вольфа) о том, что подсудимые спят лишь 5 часов в сутки[,] мы вынуждены были поместить специальное опровержение ТАСС… Следовало бы обратить внимание Аусамта на совершенно недопустимое поведение германских журналистов.
___________________________________________________________________________

Шифротелеграмма правления треста «Донуголь» в ВСНХ СССР и Наркомат торговли СССР о срочной замене отказавшихся работать немецких специалистов «АЕГ»
8 марта 1928 г.
СТРОГО СЕКРЕТНО.
Снятие копий воспрещается
Из Харькова, Вх. № 1566.
МОСКВА ЧУБАРОВУ, РУХИМОВИЧУ
НАРКОМТОРГ СССР.

6-го марта арестованы инженеры фирмы АЕГ Отто, Майер из Данцига, Гольдштейн. Руководители монтажем котловых печей и турбин АЕГ, Бамаг и Отто бросили работу[,] мотивируя непонятностью для них причин ареста и отсутствия чертежей и руководства со стороны арестованных старших инженеров АЕГ. Во избежание удлинения срока пуска коксовых печей [в] Рутченковке и пуска турбин [в] Горловке и Рутченковке прошу срочно урегулировать этот вопрос с Торгпредством путем немедленной высылки заместителей фирмой АЕГ. Донуголь.
___________________________________________________________________________

Шифротелеграмма полномочного представителя СССР в Германии Н. Н. Крестинского в Наркомат по иностранным делам СССР и И. В. Сталину о реакции руководства «АЕГ» на аресты немецких специалистов
10 марта 1928 г.

ОСОБО СЕКРЕТНО НЕМЕДЛЕННО

Из Берлина
Москва Наркоминдел
Мои вчерашние предостережения начинают оправдываться. Только что у меня вторично был Феликс Дейч. Он сказал следующее: по сообщениям из Москвы арестованным сотрудникам вменяется в вину саботаж, покупка за деньги чертежей и связь с прежними владельцами предприятий. Все это чепуха. Люди поехали в СССР ставить турбины, они не станут саботировать эту установку, так как это означало бы порчу собственных машин. Им не за чем покупать за деньги чертежи, по которым производится установка. Никаких связей со старыми владельцами АЕГ не поддерживает.

Во многих кругах эти аресты оцениваются как внутренне-политический маневр с целью прикрыть дефекты советской экономической системы. Если те или другие служащие АЕГ неугодны, их можно выслать, арест же является шиканьем против Дейча, 10 лет боровшегося за развитие работы германской промышленности и за изучение СССР. Он не пройдет мимо такой обиды. Если вопрос не разрешится и служащие не будут освобождены, он отзывает из СССР весь свой аппарат и начинает кампанию среди промышленников, призывая их прекратить сношения с СССР.

Вся эта история нанесет тяжелый удар советско-германскому сотрудничеству.
Обсудите еще раз под этим углом зрения вопрос о мере пресечения по отношению к немцам. Вероятно можно заменить арест залогом или поручительством с подпиской о невыезде из СССР.

***Внизу в бланк впечатан позывной шифровальщика «Прогер»***
___________________________________________________________________________

Письмо полномочного представителя СССР в Германии Н. Н. Крестинского наркому по иностранным делам СССР Г. В. Чичерину о нецелесообразности арестов немецких специалистов
12 марта 1928 г.
Секретно
Многоуважаемый Георгий Васильевич,

Вы понимаете, конечно, что арест инженеров и монтеров, посланных для установки заказанного в Германии оборудования, является гораздо более заметным фактом, чем аресты немецких студентов, никому в Германии неизвестных и поехавших с неизвестной целью (обвиненных в подготовке покушения на Сталина и Троцкого — прим. Бубл.).

Это вызовет взрыв негодования среди широких промышленных кругов, которые, как бы обоснованы не были обвинения и аресты, никогда не поверят, что их служащие занимались у нас организованной контр-революцией. Они могут поверить, что их служащие давали нашим спецам и хозяйственникам взятки, они легко могут допустить, что командированные ими люди находились в тесном житейском общении с теми нашими спецовскими кругами, которые оказались потом причастными к контр-революции. Они могут даже допустить, что выбор таких знакомых среди наших спецов у командированных ими людей объяснялся именно неособенно советским настроением этих выбранных немцами спецов. Но они останутся глубоко убежденными, что обвинение в контр-революции по отношению к немцам есть пустое обвинение. Они будут даже думать, что это есть сознательно выдуманное обвинение.

Дейтч на протяжении ряда лет настроен к нам дружелюбно. Его роль в германском общественном мнении по отношению к нам является ролью положительной. Его выступления о нас в Америке тоже были положительными. Он, правда, старался убедить американцев, что работать с нами легче и лучше через немцев, которые лучше знают наши условия, но он в то же время доказывал, что, заключив после долгих переговоров, какое-либо соглашение, мы его свято выполняем. Таким образом, у Дейтча имеется не только в германском, но и в международном масштабе репутация нашего друга. Если он теперь выступит против нас и работы с нами, то это будет воспринято так: «даже такой друг СССР, как Дейтч, на практике убедился в невозможности работать с большевиками».

…Мое предложение сводится и к тому, чтобы теперь же изменить меру пресечения по отношению к Гольдштейну, арестованному в Рутченкове…
Не забывайте, что аресты немецких инженеров являются серьезной угрозой возможности получения кредитов в Германии. Помните, что германская тяжелая индустрия являлась до сих пор главной опорой советофильских настроений в Германии.
___________________________________________________________________________ 

Бублик