25.10.2012

Кузькина мать

Отреагировав на рассказ о первой фотографии Никиты Хрущева, наш общий друг Анатолий Гнутенко ("Старый") творчески увязал некоторые обстоятельства из жизни знаменитого земляка, а заодно подвел базу под генезис межпоселковых разборок в Юзовке. Его труд скорее литературный, чем исторический — но кто может сказать. где заканчивается фантазия и начинается реальность? 

В общем, слово за слово, Никита котел так и не почистил. Управляющий немец Вагнер доложил об этом случае хозяевам. Хозяева, Боссе и Генненфельд, посовещались вечерком и за рюмкой крепкого кофе решили, что котел они тоже чистить не будут. Не такая уж это дорогостоящая работа, чтобы за нее браться, а деньги у них и без чистки имеются. Однако на всякий случай, чтобы впредь неповадно было, вызвали к себе пристава Красноженова и приказали разобраться с нерадивым учеником.

Пристав пошел на Успеновку к отцу юного бунтовщика. Поговорил с Сергием Хрущевым как отец с отцом, честно рассказал о перспективах поведения его сынка и пошел дальше по вверенной ему территории. Порядок наводить.

Сергей Хрущев побеседовал с сыном, передал красноженовские слова, но Никите как шлея под хвост попала:

— Не буду я им котлы чистить и точка.

Прошло три дня, и котельная стала. Куски нечищеного в верхнем барабане шлама оборвались и забили конвективные трубы. СТАЛА КОТЕЛЬНАЯ!!! Не работают шатуны, не дают электричества генераторы, не шелестят ремни трансмиссии. Замер завод. Управляющий передал рабочим распоряжение администрации: за время простоя завода по вине бунтарей, зарплата выплачиваться не будет. Теперь все те, кто дружно подстрекал и поддерживал Никиту, начали выказывать свое недовольство. Ругают  его в Григорьевке. Матерят в Любимовке и Нестеровке. Бьют, не дают проходу, на Успеновке. Семьи-то голодные остаются. Не за что будет пива-водки попить, молока детишкам купить, штиблеты приобрести новые.

Плачет Никита в подушку слезами горькими и грозится кому то: «Ну, я вам еще покажу. Я вам покажу». И вспомнилось Никите ругательство, коим еще дед в Калиновке ругался и осмысленно он произнес: «Я вам покажу Кузькину мать».

Уже и завод пустили, и времени много прошло с тех пор, как котельная стала, а Никите все житья не дают: бьют и ругают, ругают и бьют. Пришлось не только место работы менять, но и место жительства. Перебрался Никита работать на шахту №31 Рутченковского горнопромышленного общества, да и поселился там. Опять бузить начал. Характер такой.

Однажды успеновские мужички, выкушав с получки водочки, вспомнили Никитку, вспомнили его обиду и решили сходить на шахту 31-ю, еще раз «харю ему начистить, чтоб знал». Пришли, Никиту не нашли, побили кого попадя и, довольные выполненной миссией, вернулись домой. Однако обиженные за просто так, обиду успеновским прощать не собирались и в один прекрасный вечер, приняв для храбрости и куражу белого вина, пошли «тридцатьпервовские» на Успеновку разборки чинить. Хождения эти продолжались довольно долго: до средины 70-х. В этих разборках даже Григорьевка (Боссе) участвовала.

***

Прошли годы. Никита стал Никитой Сергеевичем. Детские обиды почти забылись, как вдруг грянули события в Новочеркасске. 

Однажды утром ему доложили: «Бузят рабочие в Новочеркасске, говорят, что им есть нечего». И вспомнилось. И нахлынули юношеские воспоминания, как били его рабочие, приговаривая: «Из-за тебя гада, теперь жрать нечего». Вспомнил и то, что он грозился им показать.

Недолго он думал. Решил: «ПОКАЗАТЬ».

Ясенов