07.01.2011

Бирюзова. Щупальца маршала

В 23.45 автобус, приближавшийся к поселку Бирюзова со стороны центра, вдруг заглох. Это была не рядовая ночь. В обычную ночь на траверсе Бирюзова автобусы найти не смог бы даже Диоген. На календаре значилось 31 декабря 1978 года. За окном завывала метель (тогда еще под Новый год такое случалось). Водитель вылез на улицу. Для приличия покопался пару минут снаружи и, вернувшись в теплый салон, объявил: «Дальше не поедем, мотор полетел!» Занятная ситуация: вокруг – пелена снега, до Бирюзова – минут 10 езды. Но Нового года – совсем ничего. Ну, что оставалось делать народу в салоне? У большинства было шампанское. Дождались полуночи, откупорили бутылки, троекратно крикнули «Ура!» — и встретили Новый год, как полагается. Из горла. Когда часа через полтора на выручку потерявшемуся автобусу прибыла альтернатива, никто уже никуда не торопился – в салоне шел пир горой, и шкурки от апельсинов ковром устилали пол.

Главная проблема любого новорожденного – как добраться до материнской груди. Когда поселок Бирюзова только появился, перед ним тут же встал большой транспортный вопрос. Мимо проходил 41-й автобус. Абакумовский транзит. Пущенный в 60-е – кто тогда подозревал, что на пути следования возникнет огромный микрорайон? Ну и, конечно, после появления Бирюзова 41-го стало мало. Уже на остановке «Шахта Скочинского» в салон набивалось – под самую завязку. А после Лидиевки желтые (как правило) «Икарусы» напоминали бочки с сельдью. Так ездили до центра не месяц, не год – много лет. Пока, наконец, транспортная революция 90-х не выплеснула на улицы города маршрутки. И поездки с Бирюзова потеряли интригу…

Небо, пустошь и герой

Поселок Бирюзова возник в середине 70-х годов как ответ на появление шахты имени Скочинского. Небывало глубокую, оснащенную по последнему слову техники, ее запустили в середине 1975 года. Первые дома на поселке Бирюзова появились несколькими годами раньше, предположительно — в 1973-м.

Весь огромный микрорайон, как тогда было модно, закольцевали внутри одной улицы. Она не шла какой-то беспрерывной нитью. Она возникала в нескольких местах, обрывалась, где угодно, возрождалась вновь и никогда не умирала совсем. Человек, поселившийся в микрорайоне, был обречен: от щупалец улицы Бирюзова деться было решительно некуда, в какую сторону ни пойди.

Почему улицу назвали именем советского маршала? Потому что он освобождал Донбасс. Почему людям не объяснили секрет названия улицы, на которой их расселили? Наверное, рассчитывали на гражданскую сознательность и элементарную любознательность. А оно вон как получилось… Добрая половина, если не все две трети бирюзовцев убеждены, что их поселок отражает в своем названии исключительную голубизну неба над этой западной окраиной. Некоторые считают, что микрорайон вообще назван от дерева и иногда пишут «березовая».

В школах как не учили, так и сейчас не слишком-то учат, кто такой маршал Сергей Бирюзов. Во всяком случае, беглый опрос школьников поселка не выявил специального знания о военачальнике Великой Отечественной войны, получившем генерала-лейтенанта аккурат перед началом Донбасской операции. А что касается цвета неба… Оно может быть каким угодно. Когда стоишь спиной к шахте Скочинского и перед тобой – поле с терриконами на горизонте, кажется, что ты – дитя природы в духе Руссо. Но стоит повернуться на 180 градусов – и видишь струю смога, обвивающую шахту Скочинского.

Впрочем, это все-таки окраина. Со всеми вытекающими из разных сторон последствиями.

Куры, вороны, «тигры» и «крокодил»

Степь, дикая степь – вот что, на первый взгляд, окружает поселок Бирюзова. С севера и с юга тянутся цепи прудов. На юге – балка Пасечная, Карповские пруды. На севере – Лозовая. Обе речки  впадают в Волчью, которая впадает в Самару, которая впадает в Днепр (который, в конце концов, впадает в Черное море). Выбирая из двух благ лучшее, мы с моим спутником Антоном Беланом движемся на север. Состояние Лозовских прудов вполне приличное, а в комплексе с длинным, как крокодил, терриконом шахты Абакумова они приобретают даже какой-то диковато курортный вид.

На берегу главного (в местной речи он просто первый, или плитный) из трех Лозовских прудов – строгая табличка с корявой предупредительной надписью: «Аренда! Лов рыбы запрещен. Штраф 1000 грн». Тем не менее, на берегу ставка уверенно, не таясь сидит несколько коренастых мужчин с удочками. То ли предупреждение липовое, то ли люди здесь бесстрашные. То ли арендаторы разрешают местным джентльменам слегка «подлавливать» для личных надобностей. Одно время было: отбирали снасти, если ловить с плит, которыми выложен берег. Но все знали нехитрую хитрость:  если зайти за плиты — можно ловить невозбранно. И пользовались немеряно.

— Рекомендую посетить пруды в хорошую теплую погоду, без дождя с хорошим проводником. Посмотреть, половить рыбу, очень приятный отдых, как раз то, что вкладывается в понятие экологического сельского туризма, — говорит Антон, провоцируя на более позитивное восприятие. Пара теплых слов – и грязноватый пруд превращается… превращается… В прозрачный водоем, наполненный золотыми рыбками.

Мы с Антоном стоим у обочины дороги, разделяющей два Лозовских пруда. Вот он, слева – террикон-«крокодил». Между ним и береговой линией – десяток беленых домов. Это, конечно, не Греция, не Эллада, но при желании, параллели провести можно. Так нарисовали бы Элладу художники, убежденные, что сила воображения – главный талант (во всяком случае, достаточный, чтобы изготовлять живопись для продажи на бульваре Пушкина). С противоположной, восточной стороны ставка – дачный поселок с очень добротными домами. Важно расхаживают куры. На фоне грандиозного террикона и бирюзовой (именно так!) воды они кажутся значительными, как фазаны.

Жители села Лозовое сообщаются с городом (им для них парадоксально считается поселок Бирюзова) на велосипедах, которые советская промышленность перестала выпускать еще до появления поселка Бирюзова. В свою очередь, для жителей микрорайона Лозовские пруды – родная, хотя и несколько отдаленная территория. Ходу сюда – полчаса через поля. Дикая грунтовка с двумя колеями, которые могла бы оставить колонна «Королевских тигров». Над полем вьются вороны. В Донецке их можно встретить сплошь и рядом. Апокалипсис? Как свидетельствуют энциклопедии, черные вороны гнездятся в Центральной Европе повсеместно. Апокалипсис отменяется.

Бирюзова окружен почти девственной природой. Первое впечатление и первый вопрос — а это еще город или мы уже в области? Но вот они – бетонные коробки микрорайона…

Дети, картошка и киргизы

Идем с Антоном вдоль улицы Кирова. Она тосклива в своей простоте. Самая длинная улица города, брошенная на одну из самых отдаленных окраин. Прекрасна в ней только связующая функция. Но при планировке поселка Бирюзова проявили некоторую фантазию. И с тех пор участок улицы Кирова, примыкающий сюда (как сказали бы в Одессе), представляет собой длинную зеленую зону с двумя аллеями. Она должна была грудью защитить население от воздействия шахты Скочинского (а заодно – и шахты «Лидиевка»: роза ветров отнюдь не исключает такового). В середине ноября, на момент наблюдения, этот сквер пребывал в состоянии легкого упадка. Однако весной, как утверждают старожилы, ее приводят в порядок, насколько позволяет организация (выгоняют школьников и сотрудников шахты Скочинского, как правило, перед первомайскими праздниками).  Не все тут хорошо. От одной из аллей фактически осталась только дорожка. Возле рынка прямо по ее курсу развернуто строительство культового православного объекта. Тут же, во времянке, действует иконная лавка. Уверенный в себе поп пересекает строительную площадку в разных направлениях, уверенно жестикулирует, ведет обстоятельные многочисленные разговоры. Вернув легальность, православная церковь обнаружила изрядные хозяйственные таланты.

На Бирюзова бросается в глаза изобилие младенцев, и, что радует еще больше – большое количество молодых отцов с колясками. Вряд ли можно сделать из этого вывод, что состав поселка так уж молодежен. Здесь можно без труда обнаружить представителей разных поколений. Те, кто въехал когда-то в новостройки – уже старожилы, им уже около 70 или более того. Их детям уже не до детей. Но их внукам – самое время. Большое количество микроскопических бирюзовцев, способных передвигаться самостоятельно, встречаются там и сям, шустрят между деревьев, вступают в плаксивую полемику с родителями и бабушками.

Идейный центр Бирюзова – это рынок. Говорят, он возник вокруг одной незадачливой фуры с картошкой, которую не довезли до центра. Машина сломалась, что ли… Черниговские (или какие там?) поселяне, сориентировавшись по месту, решили распродать картошку прямо здесь. Ночевали рядом, в детсаду – договорились со сторожами. Картошка «улетела» за несколько дней. С тех пор так и повелось.

Возле рынка видим здание магазина, в советские времена державшего статус  Дома быта  (Бирюзова,15). Сейчас от вывесок рябит в глазах: «Сантехработы», «Мир обоев», «Ритуальные услуги», «Плинтус», «Комод: одежда для детей и подростков», «Аптека», «Все по 5, 10, 20 гривен». И рядом с этим поразительным разнообразием приткнулся жалкого вида киоск: шиферная крыша, торчащие деревянные балки, какие-то подозрительные потеки – и надпись на дверях: «Мы снова с вами!  Мир сладостей. Мы здесь!».

Вот еще один странный объект. В сердцевине – беседка. Она окружена дикой порослью, вырастающей из кучи битого шлакоблока, дров и мусора. Сверху восседает молодой человек среднеазиатского типа с меланхоличным лицом короля в изгнании. Его национальный типаж кажется уместным именно в этом месте. Почему? Все просто. Читаем надпись на универмаге «7 квартал»: «В честь 50-летия образования СССР. Торговый комплекс «Киргизия». Построен по проекту институтов «Центросоюза», «Донецкпроект» трестом «Донецкжилстрой-2» и стройцехом Кировского ОРСа при участии специалистов Киргизской ССР». 50-летие образования СССР отмечали в 1972 году. Не иначе, к тому времени здесь, на окраине Донецка, образовалась колония киргизов. Но если ловить логику в советских названиях, придется допустить, что на Александровке существовала обширная армянская диаспора,  на Ветке – узбекское становище, а на Калиновке – грузинский аил. Все было проще в советские времена. «Киргизию» ставили там, где было свободное место, а последнего киргиза видели с отступающими войсками хана Ахмата (прошу понять меня правильно).

На боковой стене бывшей «Киргизии» — грандиозные мозаики. Смелый соцавангардизм. Жар-птицы, а может быть – скорпионы. Солнечные лучи – а может быть, осьминог Пауль. Благодаря таким деталям архитектура 70-х хоть как-то способна привлечь взгляд. Не уцелеет ведь ни мозаика, ни мемориальная табличка…

Живые и мертвые

В принципе, жизнь на Бирюзова торжествует. Вот, в одном из дворов, на столике — следы классического застолья: шесть пустых пластиковых стаканчиков, опорожненный пакет из-под яблочного сока, кожура нескольких апельсинов, жменя семечек, а под столом – пустые бутылки из-под водки и коньяка.

Однако есть и грустные пейзажи.

Мы с Антоном стоим перед руинами чего-то такого, что уже даже сложно идентифицировать. Судя по первому впечатлению, здесь кого-то долго и мучительно приносили в жертву. Впечатление оказывается ложным. Раньше, по словам Антона, это называлось «Маяк», тут была агитплощадка, выступали детские коллективы, проводилась другая культурно-массово-просветительская деятельность. Обычное дело, больше нужное масовикам-затейникам, чем населению. Как только масовикам перестали платить, «Маяк» опустел. Уже в 2000-х годах эту рухлядь пыталась взять на себя какая-то религиозная организация, думала устроить свой молельный дом, но как-то не сложилось. Так оно и «маячит» прямо в центре микрорайона.

Надо сказать, «Маяк» — одна из самых совершенных развалин в Донецке. Настолько развалина, что даже дому Юза может дать много очков вперед. Правда, на боковых колоннах уцелел классический советский кафель, который на фоне общего упадка смотрится контрастно. И, когда думаешь, что ничего более упадочнического уже не встретишь, проходишь всего квартал – и видишь старый брошенный детсад «Чебурашка». И понимаешь: нет в мире совершенства! Как деньги липнут к деньгам, так и одна развалина немедленно тянет за собой другую… Парадокс: на Бирюзова полно новорожденных, но один из детских садов оказался лишним. Окна выбиты, крыша провалена, ветер выносит из похолодевших внутренностей «Чебурашки» какую-то дрянь. Говорят, и эти площади пытались кому-то сдать в аренду. Но люди не прижились. Что за загадка такая, с арендаторами на Бирюзова?

«Хороните ваших мертвецов», — вспоминается библейское. Но Бирюзова – стойкий мир, и в депрессию его вогнать не так-то просто. Сразу же за «Чебурашкой» видим среднюю школу 98. Все признаки жизни налицо: голоногие девочки нежатся на солнце, примостившись на физкультурных конструкциях, молодые люди с заговорщицким видом делятся какими-то сигаретами за пристройкой для мастерских. Микрорайону пока нужны обе школы – эта и еще чуть более престижная 91-я. Логика здесь есть, и железная. Ведь Бирюзовых, на самом деле – два.

Шахтерский дух

Поселок начали строить с востока, со стороны Лидиевки. Первые 11 домов – это и есть «Первое Бирюзова». Границей служила железнодорожная колея, уходящая в никуда, а точнее – в направлении шахты 29. Потом начали строить западнее. Так образовалось «Второе Бирюзова». Потом исчезла колея. Теперь здесь пустырь, ждинный, как сигара Черчилля. Он упирается в гаражные кооперативы. Да и сама грань между двумя частями поселка стала в последнее время очень зыбкой. Молодежь склонна проводить разделительную черту где-то на уровне рынка и «Киргизии». Это справедливо: так микрорайон делится на два примерно равных куска.

Враждуют ли между собой две части Бирюзова? Только на уровне личных конфликтов отдельных граждан и межшкольного соперничества. Бирюзова – довольно сплоченный монолит, и агрессию склонен распространять разве что наружу. Драки с Лидиевкой бывают. А еще, очень не любят чужаков на дискотеке в «Киргизии». Там с 9 вечера до часу ночи происходит полнокровное веселье, пестуемое местным диджеем. И поскольку он местный, парни с Бирюзова считают дискотеку своей неотчуждаемой собственностью, и присутствие посторонних сносят с трудом. Драки бывают еще и с абакумовскими, но в целом микрорайон довольно мирный и тихий. Во всяком случае, местные считают, что наркоманы и гопники, одно время заполнившие центр Донецка, в основном живут на Цветочном. Интересно, что думают об этом мирные граждане востока Донецка?

Бирюзова – поселок шахтерский (а шахта Скочинского, благополучно пережив реструктуризацию, и не думает испускать дух). Соответственно, вопрос бытового алкоголизма не является здесь абстрактным. Но лишь в той степени, в какой он актуален вообще для Донецка. Это вам не Чулковка или Третий Восточный, где пьют, потому что пьют. На Бирюзова пьют, прежде всего, чтобы «смазать» какой-то досуг. В свое время была традиция – пьяные шахтеры играли на футбольной площадке возле «Маяка». Не то, чтобы трезвых спеціально гнали. Может быть, в начале матчей шахтеры даже бывали «сухими» хотя бы относительно, но к концу матча уже достигали запредельной кондиции благодаря стоявшим у бровки емкостям, наполненным пивом. Самыми кондиционными были, разумеется, вратари – емкости стояли возле них. Защищать ворота на последних минутах было уже некому…

За порядком на футбольном поле и в прочих местах следила милиция – неподалеку находился опорный пункт. Сейчас в этом помещении сидят люди совершенно другого профиля. Мои попытки узнать, кто же теперь следит за порядком на поселке, оканчивались тем, что люди молча поднимали глаза к небу. Оттуда, видимо, кто-то и следит. И лишь на финише исследований мне выдали тайну: на Бирюзова  остался еще один опорный пункт, в соседнем с «Киргизией» доме.

Между тем, представлять Бирюзова как исключительно шахтерский поселок – тоже неправильно. Долгие годы это была кузница связистов, электриков, сварщиков и прочих монтажников – их готовили в специальной «бурсе». Но, поскольку на Бирюзова всего должно быть два, существовало и другое ПТУ – по подготовке портних, швей, закройщиц и парикмахеров. В годы всеобщей экономии два заведения слили. Это был опрометчивый шаг. Представьте себе, что будет, если объединить библиотеку с дурдомом. В общем, что-то там получилось несимпатичное, какой-то конфликт идеологий, дело даже дошло до прокуратуры и выплеснулось на страницы местной прессы (в частности, «Донецких новостей»). Зайдя на территорию ПТУ, мы не увидели никаких следов войны. Все чисто, мирно, а в центре территории торчит золотистый монтажник в каске – родной брат сиятельного А.Соловьяненко под зданием оперного театра.

Край

Бирюзова – это коллекция железобетонных пятиэтажек. Кажется, что они неотличимы от аналогичного соцжилья в других частях города. Но мне, как жителю первого этажа, одно отличие в глаза бросается сразу. Нижние квартиры бирюзовских домов снабжены балконами. В торцах зданий. Сейчас (видимо, чтобы не искушать страждущих) большинство таких балконов плотно обшиты пластиком.

Воруют ли на Бирюзова? Да, случается. Но даже в отсутствие опорного пункта, это не переросло в глобальную проблему, как, например… Впрочем, сравнивать с плохими образцами – вредная привычка. Достаточно сказать, что на Бирюзова живут самые обыкновенные дончане. Удаленность от центра и связанные с этим проблемы уж точно не сделали их хуже. И, хотя их поселили на ровном месте, посреди степи – но взялись они ведь не с зоны и не из ЛТП, а из обычных донецких семей, тесно живших на Ветке, на Ларинке или на Гладковке.

На краю Бирюзова – большое поле, там пыхтит чей-то трактор. Я не аграрий, мне не совсем понятно, что он тут делает в середине ноября. Там, за полем – знаменитые Карповские пруды, оставшиеся от одноименного помещика, одного из зачинателей Донецка. На горизонте – знаменитые пирамидальные терриконы Петровки. Пешком, как говорят наши западные друзья – «навпростець», можно дойти до Рутченково, Текстильщика, поселка шахты 29. Еще немного левее будет глиняный карьер и болото — тоже одно из любимых мест отдыха в летний зной. И уж совсем недалеко от него — кладбище шахты 29.  Есть где развернуться любителю географических открытий. Правда, такое ощущение, что целительным путешествиям бирюзовцы предпочитают раскинувшиеся тут же, за домами, огороды.

Ясенов