04.10.2016

Тутта из Ханжонково

В ряду наших земляков, добившихся международного признания, одним из видных имен фигурирует Татьяна Романенко. «Кто это?» — спросят многие. «Тутта Ларсен», — ответу я. И наверняка, у многих вопросы отпадут. Кто не знает знаменитую виджея MTV, одну из звезд музыкального российского эфира? А ведь это наша девушка. Более того – с ее мамой, Еленой Романенко, мне в 1993 году довелось работать в одной редакции. Но то такэ, как говорят на этом сайте. Сегодня мы предлагаем вашему внимание  интервью Тани на канале «Дождь», которое мы смогли получить благодаря эксклюзивной помощи друзей нашего сайта (попробуйте-ка получить его без них!). Интервью в рамках программы «Как все начиналось» взял Михаил Козырев. Отличная иллюстрация к тому, как добивалась успеха, как вырывала у жизни свое донецкая (ну, макеевская) девочка.

Козырев: Мы вспоминаем 90-е годы и, честно вам скажу, без человека, который пришел ко мне в гости, эти годы сложно вспомнить, во всяком случае, в нашей стране. Как вы уже поняли, сегодня у меня в гостях мой друг дорогой и драгоценный — Тутта Ларсен.

Ларсен: Привет.

Козырев: Здравствуй, дорогая. Давай начнем вот с чего: 1991 год, ты приезжаешь в Москву и поступаешь на журфак.

Ларсен: Да.

Козырев: Как это так сразу? Приезжаешь ты с Донбасса, ни больше, ни меньше.

Ларсен: Я очень серьезно готовилась к поступлению на журфак. Я в 12 лет решила, что я буду журналистом, и мне очень повезло, потому что…

Козырев: В 12 лет, извини, это что было? Это было влияние мамы?

Ларсен: Это был переломный момент. Я сначала хотела быть актрисой, но в 12 лет…

Козырев: Тебе тоже удалось, кстати, несколько раз.

Ларсен: Нет-нет-нет, я вообще бездарная совершенно актриса, к сожалению, мне бы хотелось, может быть, но нет. Но в 12 лет мы с мамой отдыхали в Одессе, а мой дядюшка тогда уже начал работать в кинематографе и устроил нам по блату…

Козырев: Юрий Беленький, да.

Ларсен: Юрий Михайлович Беленький, да, это родной брат моей мамы. Он устроил нам по блату жизнь в гостинице при Одесской киностудии, которая называлась гостиница «Экран». И я в 12 лет вдоль насмотрелась на быт гастролирующих актеров или тех, которые приехали из других каких-то городов сниматься на Одесской киностудии. Это был такой треш, начиная…

Козырев: То есть сразу захотелось в него окунуться?

Ларсен: Реально мне перехотелось быть актрисой сразу. То есть я поняла, что то, что на сцене — прекрасно, это будет занимать 20% моей жизни, а в остальное время я буду жить в тараканниках, непонятный образ жизни вести, с непонятными мужчинами общаться, варить суп в котелке, в кастрюльке кипятильником и, в общем, это все, извините, не для меня. И тогда я подумала: что я еще могу? Наверное, тогда, поскольку я все-таки ощущала себя таким выраженным гуманитарием, надо идти по стопам мамы и становиться журналистом. Куда поступать? Конечно, в лучший вуз страны — журфак МГУ, у меня не было вопросов вообще: по мне это или не по мне. Мне очень повезло, мои родители нашли мне репетитора по языку и литературе, которая закончила филфак МГУ и работала несколько лет в приемной комиссии на журфак, и она точно знала, как меня готовить, что я должна знать для того, чтобы быть годной к поступлению на журфак.

Козырев: То есть это же тогда был огромный институт репетиторства, который…

Ларсен: Да, моя бабушка была репетитором по истории, кстати, она меня готовила по истории, а прекрасная моя репетитор, она помогала мне…

Козырев: Это самый крутой вариант, когда ты умудряешься получить в виде преподавателя, репетитора человека, который точно знает, какие вопросы задают на экзаменах.

Ларсен: Да. Этот человек жил в Донецке, а я жила в поселке Ханженково-Северный в Макеевке, это было приблизительно как, я даже не знаю, сколько километров, километров 50, наверное, между нами лежало. И, конечно, у нас не было тогда возможности ездить на такси, автомобиль в семье был, но он был частенько занят чем-нибудь другим, и я, как правило, добиралась к ней одна на общественном транспорте с восемью пересадками, и дорога у меня занимала 2,5 часа в один конец.

Козырев: Слушайте, уважаемые будущие звезды журналистики, чего стоит это образование. Так, ты приехала в Москву и сходу поступила?

Ларсен: Я приехала в Москву и сходу поступила, причем я каким-то, правда, чудом сдала английский язык на пять, поскольку когда я сидела и готовилась к экзаменам, рядом со мной сидели дети и читали Moscow Times без словаря, понимаешь? Я сразу поняла, что уровень моего английского крайне низкий, грамматику я сдала, с разговорным у меня были большие проблемы. И я очень хорошо помню, это как раз было такое бурное время, начало уж совсем таких глобальных перемен, в Донбассе в это время проходили всякие забастовки, шахтеры боролись за свои права, и у нас была такая непосредственная беседа с преподавателем-экзаменатором, который мне сказал: «А, are you from Donbass? How is a situation in Donbass now?». И почему-то, не знаю, откуда я выцепила эту фразу, я сказала: «The situation is rather tense». На больше меня не хватило.

Козырев: Нет, точный ответ и точная характеристика.

Ларсен: Да, но у меня было, конечно, ужасное произношение, был довольно скудный словарный запас, она сказала: «Окей», посмотрела мои грамматические все задания и сказала: «It is not quite five, but let it be five». И когда я вышла с пятеркой по английскому из аудитории, мама моя просто упала ко мне на плечо с  рыданиями, потому что она не могла поверить в то, что я сдала английский на пять на этом уровне. Плюс у меня была золотая медаль, что тогда еще котировалось, поэтому проходной балл у меня был более чем достаточный.

Козырев: И вот мечта сбывается, и ты оказываешься в самом главном альма-матер для всех журналистов, ничего круче придумать нельзя. Какие-то комплексы, стеснения, смущения, что ты провинциал?

Ларсен: Ты знаешь, я хочу сказать тебе, что самое главное со мной случилось как раз сегодня, ровно 25 лет назад. Удивительно, что мы с тобой именно сегодня встретились и говорим о 1991 годе, потому что 25 сентября 1991 года в Москве состоялся фестиваль «Monsters of rock», на который я попала со старшекурсниками.

Козырев: Как ты туда попала? Тебя взяли как…?

Ларсен: Да, мне очень повезло, потому что я жила в ДАСе, в доме аспиранта и стажера, и как-то так получилось, что всего за месяц моего проживания в этой чудовищной на тот момент общаге, я не знаю, как там сейчас, но в 1991 году это было страшное место. Надо мной взяли шефство два старшекурсника, причем это было такое полноценное шефство, реально такое братское отношение ко мне. Один из них — Саша Белуха, сейчас живет в Германии, а тогда он промышлял тем, что раскрашивал матрешек для Старого Арбата, у него все время стояли эти жуткие болванки, наполовину закрашенные всякими президентами: Ельциным, Горбачевым и т.д.

Козырев: Конечно, самый ходовой товар был.

Ларсен: Да. И второй такой наш тоже коллега, он тоже, наверное, чем-то таким промышлял, но он занимался журналистикой как раз, и он был из тех ребят, которые пришли на журфак, потому что они уже начали работать журналистами, а потом уже поступили. После армии, такие взрослые ребята, и они меня с собой взяли туда в это Тушино.

Козырев: Давай малышню с собой захватим, типа, да?

Ларсен: Да. Я думаю, что там случилось настоящее мое поступление в принципе в Москву. Потому что, конечно, я, провинциальная девочка из Донбасса, с Ханженково города Макеевки вдруг оказалась просто в эпицентре вообще всей культурной, молодежной, музыкальной жизни мира, потому что Metallica, AC/DC, Pantera, Black Rose, с нашей стороны «Черный обелиск». И я просто помню, что сначала у меня была такая игра: я угадывала, это мальчик или девочка, потому что такое количество волосатых мужиков в своей жизни я не видела никогда, а они все были волосатые и не всегда со спины можно было понять, кто это. И, конечно, потом были брызганья «Черемухой» и метания стеклянных бутылок в головы людям, и милицейские кордоны, и кони, конная милиция. Я была в самом месиве, но то, что я услышала тогда, музыка, которую я услышала тогда — это было потрясение полное.  AC/DC, и Metallica, до Pantera я тогда не доросла еще, все-таки хардкор у меня случился чуть позже, но люди тогда на это…

Козырев: Слушай, а кто был круче всего?

Ларсен: Конечно, круче всего были AC/DC, я считаю. Нельзя сравнивать AC/DC и Metallica, но все-таки AC/DC были настолько патриархи, и мои мальчики, которые меня туда привели, они шли на AC/DC, может быть, они тоже подействовали своей харизмой на то, что я именно так это воспринимала. Поэтому я хочу, кстати, сказать спасибо Борису Зосимову и Эду Ратникову, которые сегодня в фейсбуке напомнили мне об этой дате, потому что они в ответе за весь этот mashing были вообще.

Козырев: А у Metallica же был клип, который они выпустили прямо по следам этого «Monters of rock».

Ларсен: Они целый фильм выпустили документальный.

Козырев: А, я смотрел только отдельные выступления. Но, конечно, я там не был, я слышал только очень много воспоминаний об этом дне, причем…

Ларсен: Миш, 500 тысяч человек было.

Козырев: Леше Никитину, твоему будущему напарнику по эфиру, прилетела в голову прям серьезно бутылка, он после этого прям оттуда слился. Но, конечно, посмотреть сейчас на молодого Эда, который там стоит с какими-то музыкантами, прям реальными монстрами рока, как они умудрились в это время это сделать, это же вообще, охрана же не была готова к тому, как эти массовые мероприятия в принципе охранять, как выстроить логистику, поэтому там…

Ларсен: Никто ни к чему не был готов вообще, и, конечно…

Козырев: Представляешь, какая степень риска у Зосимова была и у его партнера?

Ларсен: Но он сделал это.

Козырев: Да, но это прям стало историей.

Ларсен: Да. И, конечно, журфак в то время был именно эпицентром этой всей молодежной субкультурной жизни. И если ты спускался на сачок в холл перед центральной лестницей, 80% людей, которые там тусовались, вообще не имели никакого отношения к журналистике, ни к университету. Это были музыканты, байкеры, «ночные волки», торговцы пластинками, торговцы марихуаной, прости, Господи, не все, конечно, в курсе, но тогда это было не нелегально, но никто не знал, что это такое, поэтому никто с этим не боролся. Это были музыканты разных групп.

Козырев: Все считали, что ныне главный друг нашего президента Хирург пошел за кулисы и представился кому-то из музыкантов, и он сказал: «I am a surgeon». И ему ответили: «Извините, доктора нам здесь пока не нужны».

Ларсен: Не пригодятся.

Козырев: Не пригодятся, да. То есть это было еще и абсолютная вольница с точки зрения всех возможных соблазнов, которые сопутствуют рок-н-роллу.

Ларсен: Да, безусловно, но как-то сразу стало понятно, что если в эту вольницу погрузиться с головой, то очень скоро потеряешься. Но и в то же время сразу как-то очень сильно захотелось сделать это частью своей жизни профессиональной. Уже тогда я поняла, что это, наверное, та область деятельности, в которой мне хотелось бы как-то реализоваться. Я вообще хотела всю жизнь, конечно, петь в рок-группе, и в этом я тоже пыталась преуспеть, но как-то журналистика все-таки взяла верх.

Козырев: Расскажи, пожалуйста, мне тогда о музыкальных своих этих экспериментах. Был «Jazzlobster», был Thaivox. Что за группа была «Jazzlobster» и что за группа была Thaivox?

Ларсен: «Jazzlobster» был прекрасная группа, вдохневленная, на самом деле, фанком и джазом, с очень хорошими музыкантами, и мы все были там немножечко без ума от Джеймса Брауна и от Red Hot Chili Peppers, которые фанк переложили на новый лад какой-то совершенно зажигательнейший, оплодотворили по полной программе. Но, на самом деле, это была не моя группа, это была группа Тихона Шарова. И он почему-то там в какой-то момент от них ушел, они остались без вокалиста, и тут подвернулась я. И заменяла я Тихона какое-то время, и пела я, в основном, его песни, хотя какие-то песни были уже написаны всеми нами хором, но все-таки основной музыкальный материал — это была его работа. И он, конечно, человек безумно талантливый и не только вокально, но и он прекрасно пишет и по-русски, и по-английски.

Козырев: Что он сейчас делает?

Ларсен: Сейчас он и поет в «Jazzlobster».

Козырев: Так и есть?

Ларсен: Да, да. А Thaivox – это была группа, которую создали музыканты Crocodile T.X., которых не удовлетворяло, которым очень хотелось попробовать себя еще и в электронной тяжелой музыке, и поэтому они решили это сделать как некий такой сайт-проект. А он выстрелил как полноценный проект, что, конечно, тоже удивительно, потому что то, что я слушаю сейчас, у меня есть кассета, какие-то записи гуляют в интернете — это такой треш, мне за это так стыдно, правда. Но мне дико стыдно, у нас не было текстов, мы пели рыбу, как дети изображают английский язык. То есть это был какой-то набор слов, но они, в основном, были очень бессмысленные, хотя нам даже подпевали, но мы, конечно, просто так на дурняка, потому что никто толком тогда не знал английского языка и не очень понимал, что мы поем, и мы сами не понимали, но круто смотрелось.

Козырев: Петь ты научилась или все-таки был какой-то педагог, какие-то классы?

Ларсен: Нет, я пыталась ходить к педагогу по вокалу, но то, что мне давал педагог, это было, конечно… а мне хотелось орать, мне хотелось какое-то расщепление изучать, еще что-то, этому никто не учил, поэтому, несмотря на все мои попытки научиться петь, я на сцене постоянно срывала голос, потому что я все равно пела по-другому, и, наверное, из-за этого я так и не научилась петь, в конце концов, нормально. Но было очень весело.

Козырев: Слушай, но вы же быстро и стремительно сделали какую-то карьеру, вы выступали со многими звездами.

Ларсен: Потому что мы были пионерами, да, мы были пионерами, и, на самом деле, это потрясающе, что Thaivox вообще пели такую хренотень, но мы неплохо играли, на самом деле, музыканты были хорошие и звук у нас был приличный. И мы, на минуточку, выступали на разогреве у The Young Gods, у Prodigy, у кого…

Козырев: Prodigy — это тот концерт, который…

Ларсен: Концерт на Манежной площади, который был, этот кубок по сноубордингу в…

Козырев: Это было так круто вообще.

Ларсен: Это вообще, это, наверное, был самый крутой концерт в моей жизни, где я стояла на сцене.

Козырев: Мы его поддерживали в качестве радио Maximum.

Ларсен: А его снимала MTV internetional, это тоже был фильм снят, который крутили везде по всему миру, это было нереально круто. И я уже даже не помню, с кем мы еще играли на одной сцене с Thaivox, то есть как-то неплохо…

Козырев: По-моему, чуть ли не с Clawfinger.

Ларсен: Clawfinger, да.

Козырев: Нормально так, в общем, тусанули, подзадержались.

Ларсен: Да, подзадержались. И, по большому счету, конечно, если бы мы дальше этим занимались, наверное, мы бы во что-то приличное могли бы вылиться, но потом началась какая-то бытовуха, какие-то личные несовпадения, расставания, поскольку в этой группе играл мой бывший муж, мы развелись, и играть больше в одной группе было невозможно по объективным причинам.

Козырев: Но я помню, что мы крутили пару ваших песен, и одна из них была на депешей.

Ларсен: Кавер, да.

Козырев: Да, ваш кавер Depeche Mode.

Ларсен: А, нет, был кавер на Doors «I’m a spy in the house of love» и «Little 15» Depeche Mode.

Козырев: Да, то есть прикоснулись к классике нормально. Но один момент, который для меня тоже был сюрпризом и который я не знал — это то, что твое попадание в эфир телевизионный произошло, потому что ты пришла работать в рекламный отдел BIZ Enterprises.

Ларсен: Да, я училась на отделении рекламы экономической журналистики, и у меня было две однокурсницы: Оля Шабаева и Катя, к сожалению, я сейчас забыла Катину фамилию, Катя, прости меня, у меня просто лактоз головного мозга, я еще кормлю грудью, из-за это я все время забываю важные вещи. Но они работали в BIZ Enterprises на каких-то побегушках и при этом тоже училась на журфаке, и они меня как-то туда привели, а возглавлял рекламный отдел Вова Бажин.

Козырев: Вова Бажин?

Ларсен: Да.

Козырев: Тот самый?

Ларсен: Тоже такая легендарная фигура.

Козырев: Который «Хит Конвейер».

Ларсен: Да, именно, который тоже, в общем, рок-музыкант и шоумен, и, конечно, там никакой рекламы не было, никакой стажировки рекламной там не было. Мы подавали кофе приходящим к Борису Зосимову в гости артистам  и разным другим бизнесменам, расклеивали какие-то афиши, раздавали флаеры, возили корреспонденцию как курьеры и, в общем, тоже были на побегушках. А Боря хотел очень, конечно сделать MTV, а MTV не хотело приходить в Россию, они к нам недоверчиво тогда относились, франшизу не давали. И в итоге Борис Гурьевич решил, что надо брать это дело в свои руки, и придумал «Зеленый коридор» передачу, и на телеканале «Дважды два» BIZ Enterprises у него был такой свой маленький сегмент какого-то телевещания. И весь молодняк, который ошивался вокруг, они пробовали в качестве ведущих.

И  меня они взяли сразу, меня забраковали две дамы, которые там были у нас в качестве экспертного совета. Одна из них была прима тогдашнего канала «Дважды два», диктор, а вторая — главный редактор канала, они на меня посмотрели, я такая пришла в круглых очках, в шапке носком, такая с косичками. Они сказали: «Нет-нет-нет, этого человека нельзя выпускать в кадр, она очень многословна, слишком много жестикуляции, у нее слишком живая мимика, это кошмар. Нет-нет-нет». И меня взяли просто туда в качестве корреспондента в передачу «Черная пятница» про тяжелый рок. И я ездила на всякие интервью, на всякие концерты. Я очень хорошо помню, как один раз я попала со своим камероманом на какой-то большой сборный концерт в очень тогда фешенебельный клуб «Арлекино» на Пресне, и мне надо было сделать интервью с Андреем Макаревичем.

Козырев: Это кто?

Ларсен: Да. И я вышла. Я слушала гранж, тогда уже «Nirvana» были моими иконами и «Pearl Jam», у меня  было такое ситцевое платье в цветочек из секонд-хенда, ботинки на платформе такой, знаешь, эти вибрамы альпинистские и все та же пресловутая моя вязаная шапочка такая ля-буратино в полоску. И я очень хорошо помню этот момент, как Андрей Вадимович выходит в холл, такой весь нарядный, уже такой весь галантный, денди, и я с кубиком «BIZ-TV» к нему подхожу и говорю: «Здравствуйте, Андрей Вадимович, добрый вечер. Можно взять у вас интервью?». Он так меня молча с ног до головы, знаешь, развернулся и ушел. Я на всю жизнь это запомнила, я ему уже рассказывала эту историю много раз, когда мы уже встречались в более для меня статусном режиме, но, тем не менее, это был такой один из моих таких печальных моментов.

Козырев: Ему было стыдно?

Ларсен: Нет, конечно.

Козырев: Нет вообще.

Ларсен: Но я очень хорошо это запомнила и я поняла, что никогда в жизни я так не буду поступать, кто бы ко мне ни подошел. То есть для меня это был хороший пример того, как не стоит себя вести. Но это, правда, было просто невоспитанно, притом, что я не просто же так подошла, я подошла с камерой, с кубиком, с микрофоном, то есть было видно, что я не совсем посторонний с улицы человек.

Козырев: Но, с другой стороны, я тебе честно скажу, у меня этот рефлекс репортерский вообще не развит. Я не могу преодолеть в себе комплекс неловкости, чтобы подойти, понимая, что я выставил камеру, к человеку и сунуть ему микрофон. То есть для меня интервью — это я подошел, задал вопрос, уверен, что теперь гость будет, и тогда: «Можно я?», и это. А я вижу на своем замечательном телеканале Дождь, как особенно эта молодая генерация…

Ларсен: Нападают, да.

Козырев: Они вообще коршуны просто, ястребы просто вообще.

Ларсен: А что делать? Во-первых, тогда кроме нас там особо и не было никаких других камер, понимаешь? А, во-вторых, это была единственная моя профессия, волка ноги кормят, ничего иного я делать не могла. Но поскольку у нас были уже на тот момент новости «BIZ-TV», которые выходили в два часа ночи, и там были ведущие, там был Влад Коб, была Лика Длугач и был такой еще Гриф, я даже не помню, как его звали, по прозвищу Гриф, такой интересный мужчина, который тоже там вещал. И в один прекрасный день оказывается, что до эфира осталось полчаса…

Козырев: А ведущего…?

Ларсен: Кто-то запил, кто-то заболел, кто-то забыл и не доехал, нет ведущего, прямой эфир. Единственный человек, который перед этим хоть как-то стоял перед камерой, была я, мне сказали: «Быстро в эфир». Я схватила «Звуковую дорожку» МК, последнюю страничку, перелопатила как-то своими словами новости, которые там были пропечатаны, и выдала их в эфир с перепугу, загорелась красная лампочка в камере, и я все рассказала, лампочка выключилась, я ушла. Борис Гурьевич Зосимов смотрел телевизор в этот вечер, почему-то ему не спалось, наутро он позвонил в редакторскую, там сказал: «А кто была эта девочка, которая вела вчера новости?». «А это Таня Романенко, наш корреспондент «Черной пятницы»». «А почему она у нас новости до сих пор не ведет?» — «Уже ведет, Борис Гурьевич», — ответил ему шеф-редактор, и так я стала телеведущей, понимаешь?

Козырев: Слушай, но это просто потрясающе. Причем какое количество историй успеха начинается с того, что кто-то из ведущих выпал из кадра, со случайности, да.

Ларсен: Со случайности, точно. Спустя два месяца я придумала вместе с Петром Шекшеевым и Лешей Муравьевым, нашими продюсерами, псевдоним Тутта Ларсен, еще два месяца спустя позвонил на автоответчик зритель и сказал: «А, вы знаете, как это читается задом наперед?».

Козырев: Конечно, это два месяца прошло все-таки.

Ларсен: Всего два месяца, да. И с тех пор я никак не могу отмыться от подозрений, что я придумала это нарочно так, чтобы это именно так читалось задом наперед. Я дико напряглась, я подумала: что же я за человек такой, даже псевдоним себе нормальный придумать не могу. Потом я решила, что, в принципе, то, как это читается задом наперед, может быть неплохим кредо, наверное, все неслучайно, и так я и осталась Туттой Ларсен.

Козырев: Оправдалась, нормально. Слушай, опиши, пожалуйста, Бориса Гурьевича. Я его долго-долго жду уже в программу, он же живет за рубежом, последний раз он уже все, говорит: «Приду к тебе, Мишка, все, созваниваемся в понедельник». Потом оказывается, что вместо недели остается только два дня здесь, и он уезжает обратно. Но я к нему питаю исключительно какие-то очень светлые и теплые чувства, и нельзя сказать, что он каким-то образом повлиял на мою биографию, потому что в тот ключевой момент, когда у меня был выбор, либо пойти и работать к Мэрдоку и Березовскому и начинать работать на новой радиостанции, он звал меня программным директором MTV. И я помню, что мы составляли плейлисты и менялись, и он смотрел и, в конце концов, сказал: «Миш, такое MTV я не могу». А у меня там «Tequilajazzz», это все. Говорит: «Нет-нет, нельзя такое, смотри». И мы как-то, он очень-очень как-то тепло ко мне относился, но он же, в общем, сделал самое лучшее музыкальное телевидение в стране, аналогов ему давным-давно нет, и никто даже не пытается ничего подобного сделать, и подарил великолепное… У него был абсолютный талант по распознаванию звезд.

Ларсен: Да. Я наберусь хамства и смелости и скажу ему, что он сделал одно из лучших музыкальных телевидений в мире, потому что, конечно, «MTV Россия» на тот момент по степени свободы, раскрепощенности и таланту людей, которые там работали, вполне могло ровняться на Европу, на Британию, на Соединенные штаты и было куда интереснее, чем какое-нибудь «MTV Italy», или «MTV India», или «MTV Germany», мы были очень крутыми. И Борис Зосимов — конечно, совершенно легендарная фигура, человек невероятно авантюрного склада, который сумел свои таланты и компетенции хитреца, мудреца и провидца каким-то удивительным образом не просто реализовать, а, знаешь, частичку их оставить в каждом из нас.

Для меня он абсолютный, конечно, крестный отец в профессии, что бы ни происходило, причем он дважды крестный отец в профессии моей, потому что когда мы сейчас создавали год назад с Петром Шекшеевым TUTTA.TV, нам не хватало денег, и мы спросили Бориса Зосимова, не хочет ли он нас поддержать. И он сказал: «Конечно, я вас поддержу». Он поддержал нас материально, поддержал нас своим именем, и первые выпуски TUTTA.TV выходили под грифом «Борис Зосимов представляет». То есть и по ощущениям запуск  TUTTA.TV для меня абсолютно сравним с MTV, потому что мы опять делаем что-то новое и что-то такое, от чего нас очень сильно прет, и чего еще никто до нас не делал. И опять рядом с нами Борис Зосимов, который, конечно же, он был, конечно же, он очень умный, он был хитрый. Когда я приходила к нему со своей зарплатой в 200 долларов и говорила: «Борис Гурьевич, я работаю каждый день, не прибавите ли мне зарплату?». Он говорил: «Танюха, чего же так неудачно замуж-то вышла за музыканта? Вот Танька Пушкина вышла за директора супермаркета и не приходит ко мне с вопросами о зарплате». Но все это было любя и, конечно, второго такого учителя у меня не было больше в профессии, к сожалению.

Козырев: Атрибуты этих эфиров, они же заслуживают отдельного упоминания. Пейджер, мало кто сейчас…

Ларсен: Пейджер, пепси, MTV, подключайся к самым-самым.

Козырев: Да, это было, Децл в голове еще возникает. Что это было такое за пейджер, насколько реально он широко использовался вами?

Ларсен: Очень широко, потому что мобильных телефонов не было, не было возможности слать смски, и этих бегущих строк — технологии тогда еще до этого не доходили. У нас был пейджер как средство самой оперативной связи со зрителем, потому что по телефону дозвониться мог далеко не всякий, а прислать прикольное сообщение было проще гораздо.

Козырев: И ты во время прямого эфира просто листала эти сообщения и читала в эфире?

Ларсен: Да, это был как чат такой.

Козырев: Это, а потом был еще какой-то короткий промежуток, когда был твейджер, помнишь такие твейджеры?

Ларсен: Нет, это уже меня не было тогда.

Козырев: Это был твейджер. У меня просто был, по-моему, недели две, потом я его разбил. Он был чуть больше, но он предполагал возможность обратной связи. То есть ты этому человеку, который написал, не нужно было звонить и оператору диктовать. Ты мог по нему набрать как смску и обратно послать, очень короткий такой промежуток. А у тебя, собственно, пейджер был?

Ларсен: У меня был собственный пейджер, он был ярко-ярко желтый, в каком-то крутом пластиковом кейсе с прищепкой, который можно было носить на поясе.

Козырев: Скажи, а сотовый телефон ты свой первый помнишь?

Ларсен: Помню, это была такая Нокиа, у меня была московская сотовая связь МСС, она была очень большая, ею можно было гвозди заколачивать, но я страшно гордилась этим телефоном, правда, звонить по нему мне было почти некому, мало у кого они были и стоило каких-то безумных денег. Мне даже кажется, что мы даже какие-то подержанные телефоны тогда покупали с мужем, потому что долларов 500 стоил тогда телефон, и это были какие-то сумасшедшие деньги, учитывая, что ты зарабатывал 200 в месяц, это было нереально.

Козырев: Расскажи, пожалуйста, о своих коллегах. Как сформировался коллектив, с кем ты подружилась сразу, кто тебя обескуражил из этого экипажа твоего призыва?

У меня не было вообще никогда никаких терок ни с кем. Зосимов обладал не только талантом распознавания звезд, но и умением разруливать поляну. И у нас у всех, мы настолько каждый занимался своим делом и настолько у каждого была своя уникальная ниша, что нам просто нечего было делить. У нас не было конкуренции, мы не боролись за место под солнцем, потому что он находил для каждого свой ключ, свой подход, для каждого он находил какие- то уникальные слова для того, чтобы этот человек чувствовал себя единственным и неповторимым, незаменимым. И поэтому это действительно было такое ощущение одной большой семьи, в которой у которой у каждого есть свое дело, свое место и своя уникальная ценность.

Козырев: А кто тебя из коллег, наоборот, восхитил? Ты сразу почувствовала, что этот чувак или эта девушка делает все дико талантливо.

Ларсен: Они все были бесподобные, конечно. И самая старая, первая гвардия — Александр Анатольевич и Лика Длугач, и Янка Чурикова, и Оля Шелест с Комоловым, и чуть позже Ваня Ургант — это все были, безусловно, мегаталантливые люди, за каждым из которых могло идти поколение спокойно совершенно.

Козырев: Расскажи, пожалуйста, про гостей. Один из фрагментов твоей передачи, я смотрю, как вы с Ликой, а нет, это было уже, по-моему, с Асей Калясиной, просто издеваетесь над каким-то малолетним рэпером, несчастным мальчиком каким-то, о котором я больше не слышал вообще ничего. Но какие-то самые яркие, запомнившиеся тебе гости?

Ларсен: В хорошем или в плохом смысле?

Козырев: И в том, и в другом. Отдельно, сделаем два раздела. Первый — хороший смысл, второй — плохой.

Ларсен: Очень часто отечественные музыканты приходили в эфир пьяными, причем прям в говно, так, чтобы мычать. И приходилось как-то прикрывать их, и за них отвечать на вопросы, и задавать такие вопросы, на которые они были в состоянии ответить, не упав лицом вперед с дивана. Один раз у меня была русская певица, я не помню, как ее звали, у нее была такая песня: «Одинокий голубь на карнизе за окном смотрит на тебя, стучится в дом, знаю, что и ты ко мне придешь», и она еще с таким прононсом пела: «Ты все поймешь, ты все поймешь». И приходит ко мне эта девочка, она еще была чья-то девочка и, как я понимаю, за нее платили деньги какие-то, и мне надо было с ней сделать хорошее интервью, я не имела права ее стебать.

Козырев: А это было тяжело.

Ларсен: Это было тяжело, потому что она вообще не разговаривала, вообще, Миша, это был монолог. Первый и последний раз в моей жизни у меня было абсолютно монологовое интервью. Я задавала ей вопрос: «А скажите, па-та-па-та?». Она делала так: «Ээээ», я говорю: «Наверное, па-та-па-та, да, или па-па-та? Спасибо за ответ». И у нас вся беседа наша шла в таком ключе: я задавала ей вопрос, сама на него отвечала, потом мы смотрели клип, в промежутках она издавала всякие звуки и какие-то междометия ей давались легко, в остальном, «здрасте», «до свидания» — это были два слова, которые она сказала. Это было не очень просто, конечно. Но, безусловно, самые любимые эфиры — это были эфиры с иностранными звездами, с моими кумирами, с теми, кто вообще формировал мои вкусы и мои какие-то взгляды на культуру современную музыкальную.

Козырев: Эти люди тоже приходили порой вдрабадан?

Ларсен: Эти люди приходили, ты знаешь, нет, вдрабадан они не приходили, но они вели себя и не всегда прилично. Например, у меня был один эфир с группой Bloodhound Gang, в котором мне реально пришлось просто побить их басиста, этого длинного, потому что он меня лапал. И я пару раз, я сказала ему: «Чувак, я занимаюсь боксом, не надо так делать». Он был очень большой и он надо мной смеялся.

Козырев: Это тот самый, который потом отметился тем, что он пропускал через штаны…?

Ларсен: Да, да. И мне реально, я лупила его в кадре изо всех сил. Он, конечно, хохотал, потому что я размером с голень его одну, наверное, была тогда, но да, это было немножко неприятно.

Козырев: Нет, но они прям конкретные утырки, по-моему, вообще.

Ларсен: Но первая пластинка была смешная.

Козырев: Была, да.

Ларсен: Да, и они тогда еще были какие-то очень органичные утырки. Потом они стали утырками такими натужными: мы утырки, давайте культивировать свой образ утырков и доведем его до абсурда. А сначала они были очень даже ничего.

Козырев: Let’s do it like they do on the Discovery Channel.

Ларсен: Знаешь, большими утырками были чудаки на MTV. Вот эти Jackass парни, потому что однажды я в Давосе на одном из MTV-шных мероприятий брала у них интервью в пресс-зоне, и никак не могла понять, почему…  Ну, там всех заводят, заводят группу журналистов, интервью 15 минут, их интервьюируют, их уводят, заводят следующую группу, потому что MTV же много имело отделений по всей Европе. И я никак не могла понять, почему все время женщины визжат, когда их туда приводят. Как бы приходит журналистка, потом выходит пунцовая. И почему-то она там орет. Мне так интересно было: думаю, ладно…

Козырев: У меня несколько версий сразу сложилось в голове. Ну?

Ларсен: Короче, все кончилось тем, что там было два чувака, и как только я поздоровалась, один из них просто снял с себя штаны, и вот так, стоя надо мной, побалтывая своим хозяйством, стал мне говорить: «Я катался сегодня на сноуборде, посмотри, как я упал». У него реально в паху вот такой черный синяк. Я посмотрела на это и сказала: «Ну да, спасибо большое, оденьтесь, пожалуйста, потому что я искренне надеюсь, что ваш талант  немножко больше, чем то, что вы мне сейчас демонстрируете».

Козырев: Хорошо, хорошо!

Ларсен: Я была готова немножко.

Козырев: Потому что ты видела много раскрасневшихся журналисток, которые выходят.

Ларсен: И я представляла себе, что у этих парней всегда на уме. Но это тоже так характеризует эпоху. Знаешь, наверное, кого-то это шокирует, поесть от слова нет, это из этой серии. Ну вот эти люди всю свою карьеру строили на таком юморе, и было бы странно, если бы он так не тестировал журналисток, которые пришли делать интервью.

Козырев: И встретил их в вечерних костюмах и бабочках.

Ларсен: Потом им реально нечего было сказать, говорить-то они не умели.

Козырев: Я помню, Лена Зименко меня повезла на какую-то MTV Awards, на премию в Лос-Анджелесе, и благодаря тому, что я там был с представителем русского МTV, я посмотрел на всю закулисную организацию, и она мне просто вообще башню мне снесла. Настолько там было… А я в это время уже типа хрустел костяшками в отношении фестиваля «Нашествие», мне надо было: как это сделать вот эту всю логистику, как с прессой работать, как с артистами. И вот этот процесс, что не только кабинки вот эти, которые существуют для представителей различных каналов, газет, журналов, которые за кулисами, потом логистика вывода артиста со сцены после получения какой-то премии, когда его отдельно пристегнутый к нему представитель ведет по каждому интервью, у нее список, какой канал заказал с кем, как это все было организовано. Уж не говорю о том, что я был на репетиции, на которой Уилл Смит на моих глазах, всего лишь нужно было по центральному входу на коне, на лошади доехать до сцены и спешиться, и там то прожектор не тот включат, то фонограмму не вовремя, и он спокойно, без тени нервозности, 9 раз подряд на этой лошади на репетиции туда-обратно ездил. Говорил: «Оk, I’ll do it again». И это, конечно, было для меня абсолютное потрясение. Какие потрясения тебя ждали, когда ты ездила, как представитель, как ведущая MTV по разным странам?

Ларсен: Безусловно, конечно то, как это организовано, как это снято, как это поставлено, как делаются эти номера — это фантастика. И наблюдать за всем этим это была огромной школой, огромным удовольствием, общаться со своими коллегами из MTV International. В частности, у меня был кумир, Дивина и Хьюго, помнишь, было такое шоу?

Козырев: Да.

Ларсен: И вот эта прекрасная Дивина…

Козырев: Она, по-моему, Давина. Роскошная…

Ларсен: Она то Давина, то Дивина, но, наверное, я уже плохо помню, Давина. Хьюго ди Кампос и Давина, не помню… Она, кстати, до сих пор работает на телевидении в Британии где-то. У нее свое шоу. Она очень классная тетка, очень простая, очень такая милая и дружелюбная. Но пиком и главным нервом всех этих мероприятий, конечно, была красная дорожка, когда ты охотишься за звездами, и от того, как ты привлек внимание человека, который идет по  дорожке, подошел он к тебе или нет, сделал он тебе хоть какой то ответ на твой призыв, хоть какое-то интервью тебе дал или нет…

Козырев: Это прямо охота чистая.

Ларсен: Охота чистая, чисто твое мастерство, чисто твое умение дать о себе знать.

Козырев: Кто твои главные трофеи были?

Ларсен: У меня, во-первых, были два моих любимчика всегда — это Норман Кук и Дэймон Албарн, которые постоянно шли по красной дорожке домиком, всегда косые и очень милые, и я их три раза интервьюировала на красной дорожке, всегда они ко мне подходили. Майкл Стайп, Дженнет Джексон, Гвен Стефани, Келис, которую я тоже интервьюировала несколько раз, один раз, кстати, вот вне этого протокола, я поймала ее в коридоре, нам дико вставили за это, потому что я не должна… ну, нам ее в кабинку не водили. Все мои любимые рокеры.

Я помню очень яркую историю, я была беременна Лукой, только-только, какие-то первые месяцы, но штаны на мне уже не сходились, и я ходила с немножко расстегнутой ширинкой, прикрыв это каким-то балахоном. Дело было в Риме или в Милане, по-моему, в Милане. И мне надо было делать интервью со звездами за кулисами, у меня были Beasty Boys, после них был прекраснейший вокалист Placebo Брайн Молко. Брайн Молко пришел тепленький с пресс-конференции, с бокалом шампанского, и ему не хотелось стоять на фоне этого пресс-вола, он сказал: «А давайте мы будем сидя интервьюироваться», и все его интервьюировали сидя. И тут подходит моя очередь, а я не могу сидеть, мне давят штаны. У меня животик. Я говорю: «Вы не возражаете, если мы с вами стоя пообщаемся, это всего там 2 минуты вашего времени?».  А он так набычился и говорит: « С какого вообще хрена?». И я так задираю этот свой балахон, а у меня там просто расстегнутая ширинка, труселя вот так натянуты, и он так: «Oh my God, you are pregnant!». Я такая: «Ага». И он: «Ok, ok, let’s do it standing», погладил меня по животу, и я вот Луке говорю: «Этот дяденька тебя благословил».

Козырев: Ты слышишь этот голос? Это твой крестный.

Ларсен: Да, типа того. И, конечно, всегда очень сильное впечатление производило то, насколько большие, самые большие звезды, насколько они просты, доброжелательны и интеллигентны  в общении. Тот же Майкл Стайп из R.E.M. — это просто интеллигентнейший человек. И, кстати, у меня очень яркие впечатления были от общения с Outcast, которые кажутся дикими хулиганами и маргиналами, а на самом деле тоже интеллигентнейшие, прекраснейшие люди. Мне сложно вспомнить всех, понимаешь.

Козырев: Да, я понимаю.

Ларсен: Ну, например, Гвен Стефани и вокалистка группы Morcheeba очень ломались. Очень сильно ломались, кривлялись и строили из себя просто невероятных супермега звезд, которым так тяжело с тобой общаться, такая ты противная, но так и быть.

Козырев: Это же женское, ты думаешь, что они по отношению к интервьюеру-женщине такие или они со всеми так себя вели?

Ларсен: Бог его знает, может быть, мой английский не всегда был безупречен, знаешь, тоже, может быть, им было как-то скучно, но бывали…

Козырев: Твой английский был замечательным.

Ларсен: Нет, ну у меня были проблемы. Помню, мое первое иностранное интервью было с группой, извините меня, East 17. Первый раз в жизни я делала интервью по-английски с группой East 17.

Козырев: Я помню, да, я тоже делал с ними интервью.

Ларсен: И это было ощущение полное, что я разговариваю с турками.

Козырев: Да. Это когда они приехали в Москву.

Ларсен: Да, они же по-английски, как и Prodigy, они говорят на таком кокни, что это звучит как турецкий.

Козырев: Да, это провинциальный лондонский акцент, кокни пролетарский.

Ларсен: «Hi, I’m Brian Harvey, and you are watching an MTV Russia», этот человек говорил так: «хайхайяхайя».  И клянусь и прошу прощения у зрителя, но это интервью его мы не перевели толком, мы его сочинили, потому что мы понимали ровно 13% из того, что они отвечают на наши вопросы.

Козырев: То есть вы синхронно…

Ларсен: Мы, по смыслу догадываясь, придумывали за них по большей части их ответы, потому что… ну нам простительно, между прочим, интервью группы Oasis в США на MTV шли с титрами, потому что даже американцы тоже не понимают британский английский.

Козырев: Я Oasis не интервьюировал, но Лиам был у меня в гостях. И отдельно Ноэл. И я через все это прошел. А потом еще были Kasabian, которые из города Лестер, и там вообще с английскими, конечно…

Ларсен: Шотландцев у тебя не было?

Козырев: Нет, шотландцев не было.

Ларсен: Еще уэльсцы тоже.

Козырев: Да, уэльсцы да. Но это Manic Street Preachers только могли приехать. Не было. Но об одной группе я особенно хочу тебя спросить. Конечно, это вопрос, в первую очередь, о том, как поразительно интеллигентны оказываются эти люди и потрясающе образованы. Это у меня с тобой одновременно было такое впечатление от Red Hot Chili Peppers.

Ларсен: Да, и, в частности, от их басиста Фли, который на сцене самый дикий, а из всей группы на самом деле самый образованный и интеллигентный человек.

Козырев: Интеллигентный, влюбленный в русскую культуру.

Ларсен: Да. Фанат Набокова, Булгакова и Эйзенштейна.

Козырев: Во-первых, это был фантастический концерт, мы говорим о концерте, посвященном открытию MTV в России, на Васильевском спуске 200 тысяч людей. Я именно там получил по глазам газом «Черемуха».

Ларсен: О боже. Там тоже была «Черемуха»?

Козырев: Да! Зименко мне дала билет, и я не туда пошел, и там меня прижали. В общем, половину концерта я не видел. Но на том афтерпати, на котором я был, я помню, что Паштет и я, мы остались общаться с Кидисом, а ты залипла с Фли.

Ларсен: Я была в него влюблена. Я не могла с ним не залипнуть.

Козырев: Кто в него не был влюблен? Просто ты…

Ларсен: Все влюблены в Кидиса.

Козырев: Но еще ты же водила его по Москве.

Ларсен: Я три дня тусовалась с ними по Москве. Это, конечно, было незабываемо. Я никогда не забуду, как он меня попросил отвезти его в Елоховскую церковь, чтобы послушать песнопения церковные. И мы пришли на службу: я лысая, со звездой красной на голове, вся в татуировках, и он с синими волосами, в дранных каких-то штанах. Мы, конечно, остались в притворе, мы не пошли дальше, но нас впустили. И он послушал, постоял, полюбовался, было там очень красиво же. Я тогда была человеком очень далеким от церкви и невоцерковленным. Я сейчас думаю, как бы я отреагировала на такую парочку, когда я бы стояла на вечерней службе, а они бы завалили в храм. Да, надо отдать должное прихожанам Елоховской церкви, на нас собак не спустили. Мы ходили с ним в Булгаковский дом. Он был в ужасе от того, какой зассанный и грязный был этот подъезд. Я не знаю, какой он сейчас, но тогда это  чудовищно. Мы тусовали по ночной Москве, они заставили меня отвезти их в Night Flight, где они выбрали…

Козырев: О боже! Оно же до сих пор существует. Это же самый главный оплот проституции на всей Тверской.

Ларсен: Да, я не знаю, функционирует ли он сейчас в этом качестве, но тогда это было именно так. Там были самые красивые и самые дорогие девушки в Москве. Джон Фрусчанте как раз только вернулся в группу, только преодолен страшные последствия своей героиновой зависимости, был очень осторожен, никуда не выходил и сидел в отеле. И они хотели его порадовать, привести ему красивую девушку русскую. И, в общем, мы в этом Night Flight, это, конечно, был треш полный, как они договаривались и выбирали. Мне там было очень не по себе, с одной стороны, с другой стороны, я знаю, что это была жизнь очень от меня далекая, я бы в жизни туда не попала, если бы не они, и, конечно, наблюдать за всем этим было удивительно. И этот вечер закончился в клубе XIII, точнее, продолжился в популярном клубе XIII, а потом закончился он в пиццерии Papa John’s на Мясницкой, где я, Чед Смит, барабанщик Фли и еще одна журналистка из Германии, у которой сразу же начался роман с Чедом Смитом, под песню Give it away прыгали на пустом танцполе. Это, конечно, просто абсолютный абсурд.

Козырев: В пиццерии Papa John’s!

Ларсен: Да, это было очень весело, и, в общем, было два просто незабываемых дня, которые они провели в Москве. Правда, я слышала, что Кидис  не очень хорошо вспоминает об этой поездке в Москву, он даже в какой-то книжке написал, что это были одни из неприятнейших гастролей, было скучно, ужасная еда. Он там чем-то отравился, ночные клубы трешовые, милиционеры трешовые, Москва ему не понравилась. Ну, в общем, он тусовал не там и не с теми людьми.

Козырев: Вот именно. Последний вопрос у меня к тебе, поскольку время уже заканчивается. Точнее два вопроса. Первое: как ты считаешь, что тогда начиналось и что с тех пор закончилось?

Ларсен: Это такой большой вопрос, на который очень трудно ответить двумя словами, но тогда начиналась новая жизнь, и она, я бы не сказала, что она закончилась. Но, возможно, она оказалась не нужна тем, кто сейчас составляет какую-то самую активную часть нашего общества. Потому что я глубоко убеждена, если ты носишь ботинок, в котором тебе мешает гвоздь, ты что-то с этим делаешь: или ты меняешь обувь, или ты выдираешь этот гвоздь, или ты снимаешь ботинок и ходишь босиком. Поэтому мне кажется, что то, что сейчас здесь с нами происходит — это то, что мы, по большому счету, заслуживаем каким-то образом. Я очень не люблю рассуждать глобально, что было бы если бы. Это было очень счастливое время, и оно было очень веселое, очень свободное, очень расслабленное. Мне его, конечно, не хватает. Но сегодня я думаю, что есть другие возможности. Они тоже есть. И мой девиз: делай, что можешь, и будь что будет.

Козырев: И последний вопрос, переносимся обратно в 1991 год, вот сюда заходит девочка Тутта Ларсен, еще не Тутта Ларсен, Таня Романенко. Вот что бы ты ей сказала, от чего предостерегла, какое бы ей напутствие дала? Сказала бы что-нибудь?

Ларсен: Я бы сказала: «Ты супер, детка, делай все, как считаешь нужным, вообще».

Козырев: Спасибо большое. Это было непросто — тебя сюда заманить, спасибо, что добралась.

Ясенов