20.06.2009

Евреи донецкой национальности

Коллега-Ясенов предложил написать для своего сайта об израильских дончанах. Сайт хороший, интересный, мы его тут, в Израиле, с удовольствием смотрим, скучая по Донецку, так отчего не написать? Тем более рассказать есть что. Нас тут из Донецка много, и каждый интересен по-своему, о каждом стоит хоть немного поведать.

Только хочу внести необходимую ясность и быть понятым правильно. Давайте постараемся обойтись в нашем рассказе без слова «ностальгия». Вспоминаем мы Донецк не ностальгируя, а скучая иногда. Это разные вещи. Ностальгия, по моему мнению, слово «ругательное». Как ни приедешь в Донецк, тебя встречают фразой: «Ностальгия замучила?». Да нету никакой дурацкой ностальгии. Просто мы продолжаем любить свой город. Ведь не любить его нельзя.

И потом, многие говорят: стоит раз приземлиться в донецком аэропорту, посмотреть на его убожество, чтобы всякая ностальгия тут же прошла навсегда. Как-то прибыл я, сбросили чемоданы наши похабно в грязный снег, а нас погрузили в этот промерзший аэропортовский автобус. Стоим, ждем чего-то. Холодно. Вдруг автобус ка-ак дернет! Все чуть с ног не попадали. И сразу веселье такое в салоне: узнаем, приехали на родину!

Лично я из принципа летаю в Донецк не напрямую, а через Днепропетровск или Киев. Общаться с донецкой таможней мне неприятно и надоело писать безответные жалобы на ее действия в СБУ. Хотя и в других аэропортах Украины тебя постоянно унижают тоже. Придираются по-мелкому, ручку просят позолотить, в том году у нас с женой багаж обворовали. От всего этого мы в Израиле отвыкли.

Не для того мы уезжали, чтоб ностальгировать, это был сознательный выбор, и он оправдан. Каждый, в общем, нашел и обрел тут, что хотел, у нас есть все, чтоб не грустить ни о чем. Да и некогда грустить – работать надо, это вам не Донецк. Тут работать приходится так, как в Донецке не работали. А всегда помнить то единственное место на земле, где прошли неповторимые детство и юность – это совсем другое дело и называется иначе.

Начнем наш рассказ об израильских дончанах с Димы Туманова, он заядлый рыболов. Мы с ним вместе работали в Израиле на хлебозаводе и потом еще на стройке. Когда выдается свободное время, выезжает с друзьями Дима на озеро Кинерет. Это тот самый водоем, из которого выбегает речка Иордан. По-другому Кинерет еще называют морем Галилейским, Тивериадским озером. Это по его глади «яко по суху» ходил Христос, здесь он встретил рыбаков, среди которых был и будущий апостол Петр, им сказал он: «Я сделаю вас ловцами человеков».

Рыбалка на озере Кинарет

К удивительно умиротворенному настроению на лоне прекрасной природы прибавляется смешанное чувство одновременно и гордости за то, что есть тут у нас все, даже щедрая рыбалка в нашей безводной стране, и некая все же тревога примешивается за то, что такая простая вещь, как обыкновенное озеро, каких в Карелии или в Сибири, даже в том же Донбассе ставков – видимо невидимо, у нас во всей стране, по сути, в единственном экземпляре…

«Не знаю, не знаю. Лично мне в Израиле хватает всего, — говорит донецкий иерусалимец Дима Туманов.- Приезжаешь на Кинерет порыбачить и получаешь все, за чем приехал: и щедрый улов, и уху на костерке, ее профессионально варит бывший рабочий ДМЗ наш товарищ дядя Толя, и песни под гитару, так еще и сплошь тут не просто мои земляки, а соседи с окрестных донецких улиц и домов, вся моя 22-я школа тут, как будто и не уезжал никуда».

Как вам, например, такой факт из рыбной темы, раз уж мы с вами виртуально рыбачим на Кинерете, а не скажем на Карловке или, допустим, на Кирша. Из 1124 тонн кинеретской сардинки, добытых в 1992 году, 562 тонны были просто уничтожены на свалке за ненадобностю, хотя в прошлом сардинка была важным промысловым объектом и пищевым ресурсом в небогатом едой Израиле.

Израиль, чем хорош и интересен – он очень динамичен, он не стоит на месте, в нем все время все меняется и меняется к лучшему. Вот и спрос на кинеретскую сардинку давно упал. Даже проводится финансируемая государством программа «дилюль» (прополка), направленная на изъятие из озера мелких сардинок, что должно улучшить состояние кормовой базы для ценных рыб, а также сохранить качество пресной воды.

Тут водится и сом, и громадные карпы. Есть рыба с характерным только для этих мест названием Святой Петр. Наши израильские рыболовы даже участвовали в Украине в соревнованиях на приз знаменитого украинского карпятника Игоря Гетмана и заняли одно из призовых мест.

Но Кинерет – это не только хорошая рыба и столь нужная пресная вода для страны. На Кинерете регулярно проводятся фестивали бардовской песни, совсем как на Северском Донце.

И пускай нам не поверит
Ветер северных широт,
Что на озере Кинерет
Ночь по-русски нам поет.

…Этот снимок, на котором Дима говорит по телефону, не объяснит непосвященному, почему он держит трубку так, а не иначе, именно у правого уха. Он был контужен. Попадал в теракт. Ехал в автобусе, и автобус взорвали. Чудом жив остался, но получил контузию и плоховато слышит на одно ухо. Малость потерял здоровье, но не потерял здорового чувства юмора.

Дима по поводу терактов анекдот рассказывает. Шутка помогает ему, как говорят врачи, реабилитироваться. Едет в автобусе израильтянин, встречает своего знакомого араба. У многих израильтян есть хорошие знакомые среди арабов, товарищи по работе и т.п. У меня тоже есть. В большинстве своем это очень приятные люди, так что анекдот дурацкий, однако не такой уж и надуманный по своему сюжету, поэтому я извиняюсь, если он кого обидит, но все же позволю себе его пересказать от имени Димы Туманова.
Израильтянин кричит арабу: «Махмуд, как дела?» Тот бодро отвечает: «Эсер!» (дословно – «десять», на ивритском слэнге означает «отлично»). Потом помолчал и говорит: «Тэйша (девять), шмонэ (восемь), шева (семь)…

Раздается оглушительный взрыв. Вот летят оба приятеля вверх тормашками, поднимаются в рай. Араб опережает. Мойше кричит ему: «Куда так торопишься? Нам уже некуда спешить». «Это тебе, неверный, спешить некуда, а меня там ждут 72 прекрасные девственницы!» «Ну, лети, лети, все равно твой мужской инструмент у меня»…

«После взрыва я задницу террориста видел, валялась в проходе», — рассказывает Дима. «Я в горячке по этому растерзанному автобусу походил, плохо соображал, что делаю. Ухо заложило, немного опалило лицо с одной стороны. Еще помогал кого-то вытаскивать… Рядом со мной русский мужик сидел, ему в голову куском мяса бахнуло! Я ему говорю: «Не волнуйтесь, дядя, это не ваше». Большинство, кто со мной сзади сидели, живы остались. А ведь у меня была поначалу мысль, когда я в автобус вошел, сесть впереди. Пришел домой, говорю своим: «Ну, а теперь, слейте мне в одну посуду всю водку, какая есть в доме!»

Бывая в Донецке, иногда услышишь от друзей: «У вас там опасно. У вас там стреляют». Не без того. Иногда может и рвануть. Но здесь говорят: лучше наша война, чем ваш мир.
Израиль – одна из немногих стран, где можно ночью спокойно ходить по улицам, и никто к тебе не подойдет и не попросит закурить. В том самом смысле…
Если бы меня спросили, что после Израиля особенно остро бросается в глаза в Украине, я бы ответил: беззаконие! Оно проявляется во всем. Начиная с того, что водители не соблюдают права пешеходов, не останавливаясь на зебре, и затем в том, что в Украине со всеми всегда и везде можно «договориться». Любой вопрос можно «решить». В Израиле практически невозможно дать взятку никогда и никому. И это помогает чувствовать себя человеком.

Так вот про теракт в автобусе, который Дима описывает с большим чувством юмора. И смех, и грех. Смех сквозь слезы.
На этом снимке, где Дима Туманов, на втором плане случайно попал в кадр вовсе не случайный плакат иерусалимского института-музея Яд-вашем, показывающий одну из миллионов хранящихся в институте анкет, заполненных на евреев, сгинувших в Катастрофе. По стечению обстоятельств именно эта анкета на плакате – на семью мариупольских евреев…

…Здесь, под этим плакатом, опять же случайно, мы с Димой Тумановым встретили дончанина Вадима Цодикова.

Он как раз родился в Мариуполе, но всю жизнь прожил в Донецке. Он не родственник бывшего главного редактора «Салона Дона и Баса» Леонида Цодикова, популярнейшей газеты, которую на определенном этапе возглавлял также и наш коллега Евгений Ясенов. Просто однофамилец. Я иногда фамилию «Ясенов» пишу как «Ясинов», путая ее с фамилией одного из руководителей Земельного Фонда Израиля Игаля Ясинова. Это фигура тоже значимая в нашем рассказе, но о нем несколько ниже.

Фамилия «Цодиков» происходит от слова «цадик» – «праведник» и Вадим Цодиков старается ее оправдывать. Как-то я услышал от людей такую фразу: «Если ты кого-то считаешь хорошим человеком, попробуй занять у него 10 шекелей». Так вот Вадик Цодиков, человек простой, ничем особенно не выдающийся, скромный и неприметный, но он просто хороший, добрый, трудолюбивый человек, и сколько раз попросишь у него занять денег, столько раз займет. Ты ему еще старое не отдал, а он тебе снова займет, если сможет, а не сможет, постарается где-то найти, перезаймет, но всегда выручит, не скажет: «Нету!», такой он человек.

Израильские дончане бывают как совсем простые и даже незаметные, так и очень выдающиеся. Например, самый знаменитый из нашей когорты – Натан Щаранский. В прошлом депутат Кнессета, руководитель первой русскоязычной партии. Теперь и партий русских хватает, и депутатов, и министров. О Щаранском принято говорить, что все другие русскоязычные депутаты и политики вошли в Кнессет «на его плечах».

Теперь он уже практически вне политики. Мавр сделал свое дело, и мавр спокойно себе ушел. Однако без него по-прежнему не могут обойтись. Недавно пригласили возглавить «Сохнут» – ту важную организацию, которая собирает по всему миру и привозит евреев в Израиль.

Мы со Щаранским виделись в Иерусалимской русской библиотеке, где он открывал Фонд редкой книги имени своей матери дончанки Иды Мильгром. Положил передо мной на стол свою знаменитую пропотевшую фуражечку, и мы с ним побеседовали, он рассказывал мне о своем донецком детстве.

Вообще-то сами они одесские. Но родителей перевели работать в Сталино, где семья прожила много-много лет, там и родился Натан, в той давней донецкой жизни – Анатолий Щаранский.

Про Иду Мильгром говорили, что «она никому не навязывала своего горя». Когда правозащитника Щаранского, сподвижника Андрея Сахарова, посадили в тюрьму за, как тогда говорили, «антисоветскую» деятельность, она переносила все эти тяготы, эту семейную боль, мужественно, ни к кому не обращаясь за помощью, ни у кого не прося сочувствия. И, кстати, тоже не теряла чувства юмора при этом. Как-то американские правозащитники стали убеждать ее, что Анатолию в камере для поднятия духа необходимо ежедневно принимать чуть-чуть хорошего виски. «Вот увидите, это придаст ему сил!» На что Ида Петровна кивнула с грустной иронией в сторону человека, настаивавшего на такой неожиданной добавке к тюремной баланде (и кто бы это разрешил в камере – виски?): «Интересно он давно сидел в советской тюрьме?

Иерусалимская русская библиотека, надо сказать, крупнейшее хранилище литературы на русском языке в мире. Тут немало уникальных изданий. Поэтому и возникла необходимость открыть особый отдел редкой книги.

На церемонии открытия в прошлом московский ученый, бывший сотрудник отдела редкой книги библиотеки имени Ленина Леонид Юниверг рассказывал, что, когда готовил диссертацию, некоторые из книг брал у себя в отделе под роспись, всего на несколько часов и с условием знакомиться с ними только в читальном зале. А здесь, в Русской библиотеке Иерусалима точно такие же книги, только в лучшем состоянии, свободно стоят на полках – бери – не хочу. И не хотят… В том смысле, что жизнь тут несколько иная, с иными заботами и ценностями, часто другим занята голова у людей.

На той встрече в библиотеке я увидел дочь Щаранского Рахель. А через пару дней встретил ее в городе 9-го мая во время Парада Победы.

Мы пообщались с Рахелью. Я расспросил ее, помнят ли в семье Щаранских былое донецкое житье, говорят ли о Донецке. Что об этом городе известно лично ей. А поскольку известно ей было мало, я постарался восполнить этот пробел, и она слушала с интересом. А потом в толпе среди праздничных ветеранов и мелькания наград сверкнула «Шахтерская слава». И я сказал Рахели: «Вот этот дядька, с такой своеобразной и редкой наградой – сто процентов из Донбасса».

Подошли, разговорились. Его зовут по-бронетанковому – Фердинанд, и он из Горловки. Рассказал, что был близко знаком с известным донецким писателем Иваном Костырей. Я сделал снимок на память, на котором Фердинанд слева. На следующий год я видел его на Параде Победы с палочкой. Выглядел он похуже… А в этом году не встретил уже вовсе…

Справа на снимке – Рахель Щаранская. Впрочем, у нее уже другая фамилия, не так давно она вышла замуж, и об этом событии писали все газеты. Еще бы – дочка такого папы. А в центре – моя благоверная. Супружница моя, Виктория. Настоящая хохлушка, рожденная в Донецке на шахтном поселке. В прошлом – главный человек по сахару в Донецкой области. Так сказать, сладкая женщина. Работала со своей областной базы Укроптбакалея напрямую со всеми сахарными заводами Украины. Была уважаемый человек. У нас ведь ценят по одежке, по тому положению, которое занимаешь. В Израиле все проще, в Израиле такого нет.

Ей многие в свое время в пояс кланялись, особенно в горячую пору, когда варят вишневое варенье. Но променяла всю эту суету на роль скромной медсестры в иерусалимской больнице и говорит, что очень довольна тем, что ощущает свою нужность людям. Говорит: «Выйду на пенсию, буду приходить в больницу в качестве добровольца». Впрочем, не такая уж и скромная она медсестра, а медработник высокого ранга. По украинским меркам – это почти врач.

Тяжело училась жена моя, причем вся наука на иврите. Зато теперь язык знает лучше меня. Собственно, она и была инициатором переезда в Израиль. Так бывает, что к возвращению к своим корням и истокам подвигают нас, евреев, наши украинские жены.

Да, есть украинские женщины в наших израильских селеньях. На этом снимке жена моя храбро бранится с охранником на кладбище на Масличной горе, говорившем, кстати, по-русски. Мы были на похоронах матери друга.

Охранник не разрешил положить цветы. По древней еврейской традиции, идущей еще от тех времен, когда в пустыне заваливали тело камнями, чтоб не разрыли дикие звери, евреи кладут на надгробную плиту камешек. «Что это за кладбище такое, где нельзя положить букет?!» — возмущалась жена.
Строго говоря, цветы на кладбище в Израиле, конечно, не криминал, и охраннику нет никакого дела до того, кто и что кладет на плиту. Все же Израиль – единственная демократическая страна на Ближнем востоке. Но в тот день класть цветы запретил сам устроитель похорон – наш товарищ и специально проинструктировал охранника. Такое с нами иногда бывает. В своем стремлении и даже рвении поскорее вписаться в новую жизнь и забыть старые, не наши, обычаи, мы иногда переигрываем, стараемся слишком и потом выглядим глупо в своих же собственных глазах. «Хорошее у нас кладбище или плохое, а Пугачева зарезервировала тут два места», — сказал охранник.
А что, Пугачева разве еврейка? — воскликнет нетерпеливый посетитель сайта. Не знаю… Разговоры об этом идут, но сама она отказывается. Однако на еврейском кладбище, каковым является знаменитое кладбище на Масличной горе в Иерусалиме, неевреев не хоронят. Как хочешь, так и понимай. Я передаю и пересказываю только то, чему был свидетелем и слушателем.

Заслуженная артистка Латвии дончанка Жанна Глебова в 1982 году снялась в главной роли в знаменитом советском музыкальном фильме «Сильва». Ныне она проживает в Израиле, работает в доме престарелых и очень гордится своей благородной работой. Бабушки и дедушки любят ее так, что без нее есть не садятся. А когда по телевизору показывают «Сильву», все старичье прикипает к экрану. Наше Донецкое землячество устраивало концерт оперетты с участием Жанны Глебовой.

Впрочем, что это мы о грустном. Пусть Алла Борисовна живет и здравствует себе по еврейской поговорке до 120 лет. Или хотя бы до 111, как прожил недавно почивший в Донецке старейший еврей в мире Михаил Кричевский. Всем нам пример жизнелюбия.

А это Миша Кац и Леня Глод. Два бывших солдата, два товарища по оружию. Михаил отслужил в израильской армии, отдал свой долг стране, и уехал жить и работать в Донецк. Как-то не нашел он себя в Израиле. Теперь говорит: в Донецке я скучаю за Израилем, а когда бываю в гостях у родителей в Израиле, скучаю за Донецком… В один из таких приездов во время прогулки по Иерусалиму случайно встретились два солдата – уже отслуживший и тот, что пока еще при оружии, а оружие израильский солдат обязан носить с собой всегда, где бы он ни был, даже гуляя по бульвару.

Лене Глоду в жизни легче. Он философию для себя определил простую, самую лучшую. Как-то летел в гости в Донецк, и бортпроводницы в донецком самолете спросили у него: «Куда летишь, солдат?» «Домой». «Откуда летишь?» «Из дома». Лучше, по-моему, и не скажешь.

А ниже снимок совсем уникальный, показывающий участие дончанина во многих важных мировых делах. Все вы знаете, конечно, о том, что на Пасху из Иерусалима развозят по миру Благодатный огонь. Он выходит из Кувуклии в Храме Гроба Господня. А владеет землей, на которой стоит главная христианская святыня – Храм Гроба – род иерусалимского араба Важи Нусейбе. И такое положение вещей сохраняется уже лет 800, с тех пор, как ушли из города крестоносцы. Когда священник заходит в одном подряснике в Кувуклию, чтобы принять Благодатный Огонь, именно Важи проверяет, чтоб не было при нем спичек и затем запечатывает грот своей личной печатью.

Важи – наш товарищ. Очень милый человек. Любит русских. Недавно показывал нам часы от президента России. Ему вручали их в Москве. Теперь он мечтает побывать еще и в Киеве. Потому что, как ему сказали, Киев — «Матерь городов русских».

На этом снимке дончанин Михаил Кац запечатлен с хозяином подворья Важи Нусейбе у входа в Храм Гроба Господня на скамеечке, где тот обычно целый день сидит в ленивой жаркой дреме Иерусалима.

Обязательно следует рассказать о еще одном выдающемся дончанине, и мы специально не ставим его в один ряд с такими личностями как Щаранский, а растворили рассказ о нем среди других простых обыкновенных израильских дончан, чтобы показать, что все мы тут одна семья, без «высших» и «низших». Каждый из нас тут занимается своим делом – Дима Туманов трудится рабочим, а чрезвычайный и полномочный посол Украины в государстве Израиль Игорь Владимирович Тимофеев руководит украинским дипломатическим корпусом в нашей стране, но память о родном городе у всех одна, и за «Шахтер» все болеют одинаково.

Игорь Владимирович окончил первую школу, что на бульваре Пушкина, затем Донецкое высшее военно-политическое училище. Был заместителем министра обороны Украины. Заметим – по разоружению. Он добрый, мирный человек. Когда его прислали в Израиль на работу, вся «израильская Украина» и не только она одна, отметила – классный мужик. Простой, доступный, умный. Не такой чванливый и заносчивый, какими бывают люди при высоких должностях. Работать с ним просто.

Когда-то во время пребывания послом в Объединенных Арабских Эмиратах (а по совместительству — в Бахрейне и Катаре) Игорь Тимофеев помогал гастролировавшей там труппе донецкого театра оперы и балета, и Вадим Писарев до сих ему приветы передает.

Недавно украинское посольство способствовало хореографу из Израиля, уроженцу Донецка, принять участие со своим воспитанником-исполнителем в международном фестивале детских балетных коллективов на сцене донецкого оперного. Израиль был представлен впервые на донецкой академической сцене, и все прошло на ура. Писарев этого исполнителя, 17-летнего израильского мальчика Мики Шнайдера, даже пригласил работать в свою труппу, если он того пожелает. А уж на все последующие фестивали в качестве гостя – само собою.

Как-то мы Вадиму Писареву передали из Иерусалима живую пальмовую ветвь, как международный символ процветания и успеха, как напоминание о Пальме Мерцалова – одном из символов Донбасса.

Теперь конкретнее о гостях. О донецком гостеприимстве. Но сначала расскажем, что за эпизоды вы видите на следующих снимках.

У нас побывала привезенная с Украины выставка фотографий и документов, посвященная Голодомору. На фото ее открывает чрезвычайный и полномочный посол Украины в Израиле Игорь Тимофеев. Речь его с украинского на древнееврейский переводит атташе посольства по культуре Максим Осаволюк.

Когда-то о самых образованных людях говорили: «Он знал даже древнееврейский!» Максим время пребывания в Израиле даром не терял, выучил иврит в совершенстве. А на другом снимке украинский посол беседует с патриархом Иерусалима Феофилом Третьим.

Каждый год украинское посольство проводит у себя замечательный прием для выходцев с Украины, там и галушки, и голубцы, и горилка оковита… Но мне очень памятно хлебосольное общение в Донецке с человеком, которого посол Тимофеев называет отцом. Это его тесть Владимир Андреевич Стрельченко. Этот вчера еще незнакомый человек устроил мне на Калиновке такой прием!

В прошлом первый секретарь нашего Калининского района Донецка, старый коммунист в лучшем значении этого слова, солдат Великой Отечественной, пулеметчик, прошедший всю войну.

Пригласил меня в гости. Я думал – это из приличия и из приличия пару раз отказался. Но, когда понял, что он искренне хочет видеть приехавшего из Израиля, из страны, где работают и живут его дети, я с удовольствием пошел и не пожалел: было необыкновенно душевно! Была весна. Первая донецкая редиска… У нас она круглый год и величиной с кулак, но первая донецкая – это же экзотика!

Всех он у нас в районе знает, Стрельченко, и все знают его и уважают. Я видел, как тянется к нему молодежь, как дорожит его обществом. Кавалер двух орденов Красной Звезды, Отечественной войны, если не ошибаюсь – Солдатской Славы, ордена Богдана Хмельницкого, других наград. Он хранит солдатский котелок и фляжку. Ликвидатор чернобыльской аварии, строитель донецких шахт и еще – так романтично похож в житейской задумчивости на Шолохова со своей сигаретой…

Мне так и не удалось ничего толком рассказать ему об Израиле, потому что он в курсе всех наших событий и сам мне все подробно о нас рассказывал, то и дело, повторяя по-солдатски: «Понятно? Так!», а мне оставалось кивать головой в знак подтверждения. Потому что в Донецке вообще про Израиль все все знают лучше нас.

Мы только вечер пообщались, а я за ним скучаю, за его гостеприимством, хлебосольством. Но, бывая в Донецке, звоню ему осторожно: если начнет зазывать в гости, от него своими ногами не уйдешь. А не так давно Андреич побывал в гостях у нас в Израиле. Владимир Андреевич, я скажу почти словами из песни: «Спасибо вам за ваш великий подвиг, товарищ первый секретарь!» О родных своих в Израиле не беспокойтесь и знайте: ни в одной стране мира украинский посол не пользуется такой поддержкой, как в нашей. Потому что мы тут все – земляки.

Чем занимаются израильские дончане в Израиле? Трудятся в самых разных отраслях. Лично мне довелось поработать на старейшем иерусалимском хлебозаводе «Маафият Берман», который кормит пол-Израиля, больше всего там работало бывших дончан.

Работал я на стройке – и там тоже большинство дончан и донбассовцев. И даже кадры для других производств работодатели нередко находили тоже на хлебозаводе нашем.
Как-то пришел один паренек-донбассовец, нигде работы по специальности маркшейдером не нашел, устроился грузчиком на рампу хлебозавода. А в это время на юге Иерусалима на шоссе, что ведет к Вифлеему, прокладывали тоннель и специалистов остро не хватало. Когда прознали, что настоящий донбасский маркшейдер катает тележку на хлебозаводе, его забрали прямо с той самой погрузочной рампы, как был в белой пекарской куртке, не дав даже переодеться.

Тот самый тоннель. Вид на Иерусалим с окраины Вифлеема.

В прошлом году довелось мне присутствовать на чисто донецком разгульном мероприятии. Называлось оно, неофициально, конечно, «четвертый день Дня рождения Вадима Писарева». Подошла ко мне одна из гостей, тетя Вадима, специально приехавшая из Нижневартовска: «Вы случайно в Израиле не встречали семью Калихман? Много лет они были нашими соседями на бульваре Шевченко. С этой семьей мы и радости, и горести делили пополам. Очень за ними скучаем…»
Как же не встречал, если встречал! Игорь Калихман тоже горняк и тоже строил тоннель на юге Иерусалима.

Наряду с арабами, мы на своем хлебозаводе были второй «национальностью». Просто удивительно: из Одессы, где всегда было столько евреев, у нас только один человек, да и тот не с одесским характером, не сильно улыбчивый, так что его за одессита можно и не считать.

Из Киева в нашем цехе было трое, из Харькова трое, из Молдавии один, из западных областей Украины – никого.

Зато нас, дончан, считайте! Только успевайте пальцы загибать: я, Коля Левин, здоровенный такой, (мы с его отцом в одно время в 20-й школе учились на поселке Шахтостроителей, вот уже и другое поколение выросло!)

Когда ко мне задирается Игореха Уралов, киевлянин, (его я называю, чтобы подразнить, босота куреневская, и невольно вспоминаю при этом, что в Киеве, на Куреневке, похоронен умерший в 1945 году от ран мой дед, дончанин…), то наш начальник араб Нидаль говорит ему: «Ты лучше Колю, попробуй, тронь».

С Игорем мы боксуемся не всерьез, прикалываемся, как говорится, веселый он мужик, с хорошим чувством юмора. А бойцовским качествам научил его отец Вилен Исаакович Уралов – старейший в мире тренер по фехтованию, бывший тренер советской сборной, участник Олимпийских игр. У нас в коллективе завода работал (он и сейчас работает, это меня там нет. Я уволился. Пошел при этом в больницу комиссию проходить и столько врачей-дончан встретил!) коллега Вилена Уралова тоже фехтовальщик мастер спорта по современному пятиборью Борис Найговзин из Донецка. «Дядя Боря всех поборет». Он был преподавателем физвоспитания в ДПИ у Коли Левина, и где б они еще встретились, как ни в Израиле? Коля с бульвара Школьного. Сосед мой. Я тоже там жил неподалеку, на улице «50-лет СССР».

Как-то написали у нас в цехе на картонке от упаковки на трех языках: на иврите, на арабском и по-русски какое-то техническое предупреждение и повесили в проходе, повыше, меж печами. А потом кто-то усомнился, достаточно ли высоко повесили: Коля наш там пройдет свободно или нет? Головой не зацепит?

Коля Левин

Работать с Колей одно удовольствие. Человек спокойный, тихий такой великан, свою работу на других не перекладывает. Когда ты с ним на специальном лифте булочки вставляешь в систему, он сам потом пустые тележки отвозит, не все так делают, полагая, что это не их работа, а это очень время экономит, ты уже меньше паришься. Что у нас вообще хорошо было при нашей трудной работе на хлебозаводе, так это взаимовыручка.

Далее перечисляем наших дончан. Авраам-Давид Землянкин, студент высшего религиозного учебного заведения. Я ему говорю как-то: «Ну, что, бьется в тесной землянке огонь?» «Да не в землянке, а в печурке». «Но ты-то Землянкин?» «Я-то Землянкин». «Вот видишь, так что ты меня, брат, не путай».

Несет со склада пачку пергаментной бумаги, подстилать на пекарские противни под булочки и халы. Говорит мне: «Что, писатель, нужна бумага? Будем правду-матку в глаза резать?» Резать-то будем, только кому она здесь нужна? Тут тебе рот закроют быстро. Здесь от нас требуется только одно, чтобы мы работали. Начальник если что и хочет знать, так это лишь, сколько на сегодня сделано. Больше тут никто, ни про что, ни про кого знать не хочет. Грубый капитализм, одним словом. А как же? Нас разве не предупреждали, когда мы сюда ехали? Но есть в этом и положительный момент. В Израиле люди пашут, как волки, зато никакой кризис стране не страшен, экономика ее в относительном порядке, и доллар по отношению к шекелю не растет.

С Авраамом Землянкиным приходил раньше к нам на работу Вадик, тоже студент, паренек из Макеевки.

Читал я как-то лекцию по филологии в литературном кафе в Донецке, среди воспитанников знаменитого профессора Кораблева. И он спросил, не встречал ли я в Израиле его ученика Сашу Хасина. «Встречаю каждый день», — ответил я. Саша Хасин – мой сменщик на пятой производственной линии иерусалимского хлебозавода «Маафият Берман». А по совместительству – он представитель донецкого журнала «Дикое поле» на Святой земле.

Еще работал у нас Саня Черников из Донецка, с Масловки. Он служил тогда в армии. Израильским солдатам разрешается во время службы подрабатывать, войны все равно пока нет, так чего зря сидеть в казарме, казенный харч проедать? Иногда он поработать приходил в своих военных защитных брюках. Придет, бедный, умается у себя на службе, да еще и на заводе ночная смена – не мед…

Служил водителем в автоподразделении большегрузов по перевозке танков на платформах, и на погоне у него эмблема со слоном, упирающимся всеми четырьмя. Он и сам крепыш, подстать своей ратной работе.

Анекдот в тему вспомнил. Прапорщик велит солдату приподнять танк за краешек брони. Солдат возится, и так зайдет, и с другой стороны, ничего у него не выходит. «Ну, что, не получается?» «Никак нет, товарищ прапорщик!» «Ну, что ж ты хочешь, парень, 70 тонн!»

Надо будет спросить у Сани, сколько «Меркава» весит, знаменитый израильский танк, самый защищенный броней в мире.

Александр, бывало, придет на работу, его поставят тавниты снимать с маарехет. Из печи идут сплошным потоком ненужные уже горячие пекарские формы, и их надо уложить в штабеля. Как в песне поется: «И молодость уходит, …ля, на вот на эти штабеля». Каждый из этих тавнитов весит до шести килограмм. Я как-то считал специально: час там проработаешь, перекидаешь три тонны железа. Пять часов, соответственно, пятнадцать тонн и так далее.

Александр поддерживает силы армейской тушенкой под названием «Луф», он человек основательный во всем. Известная в Израиле вещь, этот самый «Луф», все знают, что это такое, все его покушали, так как через армию тут все прошли, косить у нас не принято.

«Луфом» Черников товарищей угощает, он не жадный. Неплохая вещь, по сути – колбасный фарш в банках. Но сейчас в армии все больше любят гамбургеры и чизбургеры, салаты и десерты, от «Луфа» армия постаралась избавиться, в газетах писали, что официально он отменен и даже возвращен поставщику. А у Сани в запасе есть. Потому что, кто ж его отменит, он же «Луф»!?

Саня, чтоб не скучно было, оборудовал себе на рабочем месте музыку, магнитофон поставил и колонки принес. Говоря солдатским языком, это борзо, так как нам даже плейерами не разрешали пользоваться. Не понимаю, почему? Уж лучше музыку слушать, чем заводской шум, глохнуть от него. Я, например, плоховато стал слышать. Особенно, когда начальство зовет.

А Саня Черников лично манал бы и марал бы, и их, капиталистов, нюх топтал бы. Поставит Марину Журавлеву, врубит свои колонки и несется на весь цех: «На сердце рана у меня-а-а…»

У нас у всех, допустим, на сердце рана. Вы думаете, легко, человеку, воспитанному социалистическим обществом, при капитализме? При настоящем капитализме, с не очень приветливой улыбкой, не при таком игрушечном, как в Украине. Там все-таки постсоветское пространство и люди, соответственно, другие, воспитанные социалистическим строем, хоть можно слово «строй» как угодно поворачивать и в любом значении понимать.

Говорит мне как-то на заводе Мишаня Бобков, дончанин: «Видишь того парня из Беер-Шевы в синей футболке, который халы принимает? Он из Донецка, с Красногвардейки, Дима зовут, пошли я тебя с ним познакомлю».

На другой день опять: «Видишь вот этого парня в синей футболке? Дима зовут…» «Да знаю я уже, ты меня с ним знакомил». «Нет, это другой Дима, но тоже в синей футболке и тоже из Донецка».

Скоро на заводе «Бермана» будет как в Донецке на площади Ленина в День города. И это при том, что всегда работают у нас или прошли через наш коллектив ребята и из Чехословакии, и из Турции, из Швейцарии, Эфиопии, Кении, Индии, Чили, США, Австралии, Венгрии, Румынии, Аргентины, Бразилии, Венесуэлы, а дончан все равно подавляющее большинство.

Есть еще не дончане, но донбассовцы. Был Ленчик из Красного Луча по прозвищу «Пятнадцатилетний капитан». Уж очень сильно молодой, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Ветер в голове гуляет. Ходит по цеху и напевает: «Ча-ча-ча, ча-ча-ча, мы из Красного Луча». Но отчаянная молодость – единственный его недостаток, который, к сожалению, будет исправлен так скоро, что он не успеет даже и оглянуться, время на трудной работе летит особенно быстро.
Пашут в Израиле, конечно, крепко, но не нужно думать, что мы здесь только работаем да спим. И в различных общественно-полезных мероприятих участвуем тоже. Живем ведь не в вакууме.

Вот посадка «Леса Киева» в Иерусалиме. Иерусалим и Киев хотят сделать городами-побратимами, и это будет логично: две столицы с уникальной исторической судьбой. А Донецк давно собираются «побратать» с израильским портовым городом Ашдодом, что на Средиземном море, в нем проживает очень много выходцев из Донецка, и это, как и Донецк, трудовой, рабочий город.

Собственноручно сажать «Лес Киева» прибыл первый заместитель украинского посла Анатолий Петрович Маринец (на снимке он справа). Евреи любят красиво рассказывать, что как нужно делать, поэтому профессионально вводит украинца в курс земледельческого дела и объясняет, с какого конца держать лопату, один из руководителей Земельного фонда Израиля бывший харьковчанин и бывший депутат Кнессета, родной брат нашего мастера Лени с хлебозавода, который гонял нас как сидоровых коз, Игаль Ясинов. Тот самый, фамилию которого я иногда путаю с фамилией коллеги-Ясенова.

Земельный фонд – контора серьезная. На иврите называется он «Керен каемет ле-Исраэль». Сокращенно – «Какаль». Не очень красиво называется, но уж как есть.
Рядом с Ясиновым помощник депутата Кнессета, руководителя парламентского кабинета «Израиль-Украина» профессора Михаила Нудельмана Александр Вальдман. Хороший парень. Толковый. Работать и общаться с ним всегда приятно, хоть он и не донецкий. Он – «ярославские робяты».

Торжественный момент закладки Киевского леса в Иерусалиме вовсю снимают на камеры. На одного раба у нас по пословице зачастую бывает аж по четыре прораба. Пиар – дело нужное.

Разными растениями богата наша страна. Увидев герань на улицах, воскликнул приехавший из Германии гость бывший дончанин Мишаня Гендлин: «О! Герань! Символ немецкой пошлости!»

А это я сам в гостях и одновременно дома, в Донецке, под сенью не настоящей, привычной, живой израильской, но железной Пальмы Мерцалова. Зима 2008 года.

Давно вынашивает Донецкое землячество в Израиле идею установить точно такую же в Иерусалиме, и для этого уже все готово. В иерусалимской мэрии говорят: вы ее нам только доставьте, установим в лучшем виде и в лучшем месте!

Ясенов