Как Соловьяненко звездой стал

В первых числах апреля 1962 года впервые заявил о себе сравнительно молодой самодеятельный певец из Донецка Анатолий Соловьяненко.

Этот удивительный человек – именно то, что называли «самородок». Родился в шахтерской семье (случилось это 24 сентября 1932 года). Никаких артистических традиций ни по отцовской, ни по материнской линии не наблюдалось. Правда, в семье любили петь русские и украинские песни – но разве это было редкостью? В каком доме, собравшись компанией и душевно посидев, не затягивали у нас «Цвiте терен» или «Степь да степь кругом»? Но не из всякого же дома выходили народные артисты! У Толика Соловьяненко был божий дар. Он пытался его реализовать, поступал в Ленинградскую консерваторию, но безуспешно. Отец, в принципе, сочувствовал его тяге к опере, но, как человек практический, настоял на том, чтобы сын для начала получил образование. И Толик закончил ДПИ по специальности «конструктор горных машин».

Потом, работая преподавателем начертательной геометрии, Соловьяненко брал уроки пения у лучшего тенора Сталинского оперного театра Александра Коробейченко. Это был человек, в свое время навсегда испортивший себе карьеру – после того, как отказался выступать на какой-то «закрытой вечеринке» по просьбе маршала Ворошилова. «Из тебя может что-то получиться, но это будет стоить огромного труда», — сразу заявил мастер Соловьяненко. Занятия продолжались долго – почти десять лет. Говорят, в общей сложности, была дана тысяча уроков. Результат наверняка превзошел ожидания учителя.

Друг Соловьяненко, заведующий кафедрой высшей математики ДонГТУ Витольд Пак, вспоминал в интервью о том, как благодаря наставнику смог изменить себя будущий оперный гений: «Во-первых, он превратил имевшиеся у него колебания голоса в россыпи высоких колокольчиков, по которым ценители оперного искусства мгновенно узнавали «донецкого соловья», как его называли за границей, и во-вторых, сумел изменить свой характер, переломил суть своей натуры. Ведь по природе своей Анатолий был интравертом, что совершенно губительно для актера. Но он смог пересилить себя — стать экстравертом (по крайней мере, на сцене)».

В начале апреля 1962 года Соловьяненко в составе лучших сил самодеятельности Донбасса отправился в Киев на республиканский смотр артистов-«самородков».  Кто там с ним ездил, в этой компании, могут сказать только отдельные специалисты, но это было неважно: Соловьяненко затмил всех. Вот как он сам, с присущей ему простотой, рассказывал позже о своем триумфе: «Помню, я спел тога арию Радамеса из оперы Дж. Верди «Аида» и ариозо Канио из «Паяцев» Р. Леонкавалло. Мое исполнение высоко оценило жюри, состоявшее из крупнейших украинских певцов. Особенно поразило их то, что сложные вокальные произведения были исполнены на «высоком профессиональном уровне» фактически не певцом, а инженером».

Конечно, в Советском Союзе таланты иногда гнобили, но умели и ценить. Соловьяненко тут же взяли на стажировку в Национальную оперу. Вскоре отправили учиться высшему вокальному искусству в Милан, в «Ла Скалу». Консерваторию он окончил уже потом, задним числом – «корочка» все-таки была нужна при любом таланте.