Авария 1908 года на шахте №4-4 освещалась на сайте «Донецкий» многократно. Сегодня мы добавляем в картину тех ужасных событий еще один мазок. Вот отрывок из присланной нам Дмитрием Кравцевым книги «По пути Ильича», выпущенной к пятилетию Союза горнорабочих СССР в 1925 году. В книге есть главка «Юзовская катастрофа». Автор — очевидец событий П. Егоров. Вот она…

 

Взрывы в каменноугольных шахтах—довольно частое явление. Но то, что случилось на шахте № 4 Рыковского рудника (в Донбассе) 18-го июня 1908 года—явление, из ряда вон выходящее. Оно показывает, что горнопромышленники были безучастны к жизни и здоровью своих шахтеров. что они, гоняясь за миллионными барышами, тем самым подготовляли условия, приводившие часто к гибели сотен горняков.

Вот, что случилось 18 июня.

В 2 часа дня новая смена подземных рабочих, в количестве 388 чел., спустилась в шахту, но спустилась в угнетенном настроении. Толковали о том, что в шахте неблагополучно, что „глазоедка» и прочие газы с каждым днем все резче и резче дают себя чувствовать, а администрация не обращает на это внимания. Но все же спустились и приступили к работе. Застучали кайла, забегали вагонетки. Подъемная машина неустанно выбрасывала вагонетки с углем.

В 7 час. вечера в шахте раздался гул. Мгновенно все смешалось, люди обезумели. За первым взрывом последовал второй, третий и вместо шахты получилась груда развалин, где под глыбами пород нашли могилу 270 шахтеров. Сила взрыва была так велика, что стволовые, стоявшие наверху и следившие за подъемом груза, были подняты на воздух в брошены в ствол, в зумпф, где и утонули. Вскоре огненные языки показались из ствола шахты, и страшные взрывы, похожие на удары грома, огласили рудничную колонию.

Весть о катастрофе в шахте мигом обле тела вегь рудник. Душу раздирающие крики жен и детей неслись со всехс торон. Обезумев от ужаса, женщины вопили, порывались в шахту, посылали проклятия капиталистам, отнявшим у них мужей, братьев, сыновей. Сначала все растерялись. Администрация рудника не знала, что предпринять. Но вскоре опомнились и дали знать в Макеевку. Оттуда к 10 ч. вечера прибыла спасательная команда. Инженер Буроз, владелец рудника, даже не имел плана шахты. К счастью, в спасательной команде оказались рабочие, ранее работавшие на шахте, где произошел взрыв, и знавшие ее расположение.

Работа команды была сильно затруднена отсутствием спасательных аппаратов; с разных рудников удалось собрать всего 19 аппаратов, считая в том числе аппараты, привезенные самой спасательной командой. Уж
один этот факт свидетельствует о преступной небрежности рудничной администрации в вопросах охраны жизни рабочих. Пока разыскивали план шахты, пока велись переговоры с соседними рудниками о присылке респираторов и прочих аппаратов, там, в подземелья, в атмосфере удушливых газов, под тяжестью каменных глыб шахтеры безнадежно боролись, искали спасения, но напрасно, — смерть пожирала их. Смесь гремучего газа и угольной пыли их обжигала, и обожженные, обезображенные трупы только отчасти напоминали о том, что вчера еще это были люди, полные сил, полные готовности жить и бороться.

Только в средине ночи приступили к извлечению трупов. Опустошения, завалы, обезглавленные трупы, изуродованные лошади, крики и стоны еще живых, но задыхающихся рабочих—вот картина, которая представилась при первом спуске в шахту. Вместе со спасательной командой в шахту спустились и рабочие, желая лично отыскать своих родных и знакомых. Были случаи, полные трагизма. Вот старик, едва спустившись в шахту, с криком и проклятиями бросается по коренному штреку; он ищет сына. Его удерживают. Ему говорят, что дальше итти нельзя, что он задохнется. Но он расшвыривает задерживающих его, бросается вперед и погибает, не увидев и трупа своего сына.

А вот 17-летний юноша спускается в шахту на поиски брата. Он знает забой, где работал брат, и смело направляется туда. Он находит труп брата, бросается к нему, обнимает его и тут же сам гибнет от удушья. На поверхности всю ночь плакали и рыдали. Многие сходили с ума, многие онемели.

Четыре дня тащили из шахты трупы и хоронили в двух верстах от рудника, около железно-дорожной ветки, в братских могилах. В четыре дня Юзовка обогатилась новым кладбищем; в четыре дня это кладбище имело
270 гробов.

Я не забуду похоронной процессии. Несметная толпа шахтеров, пришедших со всех окрестных рудников. Длинная вереница гробов, растянувшаяся на 2 1/2 версты. Хмурые, озлобленные лица. Плач и вопли осиротелых жен и детей. Все это на всю жизнь врезалось мне в память.

Их похоронили, а на следующий день все завертелось по старому. Государю императору  «угодно» было пожертвовать в пользу семей погибших 10.000 рублей—и только. Жалкая подачка в 20—25 руб. на семью,
лишившуюся кормильца, а дальше—выселение с рудника и заселение его новыми рабочими, новыми жертвами капитала.

Следствием было установлено, что причиной катастрофы была неисправность вентиляции, о чем рабочие предупреждали рудничную администрацию. Но что ей до жизни рабочих!—нужен уголь, нужны барыши.
И если для этого требуются десятки и сотни рабочих жизней, — капиталисты об этом не беспокоятся.

Когда 24 июня в Государственной Думе был поднят вопрос об образовании специальной комиссии для исследования причин юзовской катастрофы, Дума это отклонила, находя, что товарищ министра Коновалов,
выехавший в Юзовку, все расследует и обо всем доложит. Капиталисты боялись гласности. Для них юзовская катастрофа была только «неприятностью», которую они постарались замять и забыть. Но не забыли этой
катастрофы донецкие шахтеры. Они и поныне с содроганием вспоминают июньские дни 1908 г., отнявшие у них 270 товарищей.