Француз

Архитектор Николай Пети мог бы никогда не появиться в послевоенном Сталино, если бы не собственная решительность и не магическое действие имени Отца Народов. Дело было в Виннице. Инженерно-саперный полк, с которым Николай прошел всю войну, «завис» здесь – и похоже было, что молодых специалистов хотели надолго задержать в армии. Такая перспектива Николая не радовала. И он решился на крайнюю меру: написал письмо с просьбой о демобилизации на имя товарища Сталина, пошел на почту и отдал его, чтобы отправить по назначению. Девушка в окошечке, увидев адрес на конверте, с ужасом посмотрела на Николая Пети и исчезла в направлении заведующего почтой. Через пару минут прибежал хромой старик, срывающимся голосом спросил: «Вы что, правда хотите отправить письмо товарищу Сталину?» — «Да, хочу!» — твердо ответил Николай.

Неизвестно, дошло ли письмо до адресата, но вскоре Николая демобилизовали. А могли бы и по стенке размазать – иные обращения к Отцу Народов так и заканчивались…

Европейская семья

Не самая славянская фамилия архитектора объясняется его французскими корнями. Российская ветвь их рода начинается с Габриэля Пети. Этот человек связал свою судьбу с Россией в 1815 году, когда победоносные русские войска стояли во Франции. Унтер-офицер Пети обратился с просьбой принять его на российскую службу. И его взяли. Когда срок оккупации закончился, он попросился с армией в Россию. Написал прошение на высочайшее имя – и получил разрешение царя на жительство в пределах империи (ксерокопия этого документа хранится у наследников). Габриэль обосновался в Херсоне. Там у него родился первый сын, которого назвали Иваном, а по батюшке… По батюшке записали – «Гаврилович». Пети-второй пошел по юридической линии, окончил Московский университет, дослужился до прокурора Карелии и чина действительного статского советника, который давал право на потомственное дворянство. Сын Николай Иванович тоже стал юристом, а женился на представительнице еще одного западного народа — немке из рода фон Грумбков. Ее отец Вильгельм воевал за царя-батюшку в русско-турецкой войне, участвовал в битве за Шипку… В общем, семья получилась интернациональная и очень европейская.

 Почему в роду потомственных юристов вдруг появились архитекторы, сказать трудно. Но так случилось. Два сына Пети-третьего увлеклись этим делом, получили образование и заслужили уважение в тех городах, где работали: Владимир – в Харькове, Николай – в Сталино/Донецке. А средний брат, Дмитрий, избрал совсем другое занятие – стал скрипачом. Перед самой войной он попал в Сталино, в только что открытый оперный театр. Именно он стал первым Пети в нашем городе.

Между тем, Николай в 1940 году получил высшее архитектурное образование – и со студенческой скамьи отправился в войска. Был направлен в Ригу – там Красная Армия приступила к «перевариванию» территорий, приобретенных по пакту Молотова-Риббентропа. Молодой харьковский архитектор попал в инженерно-саперный полк, занимавшийся сооружением укрепрайонов. Местное население отнюдь не с восторгом смотрело на «оккупантов». Иногда постреливали из-за угла или из окон домов. Рига поражала воображение мало повидавших советских парней. В увольнениях ходили, раскрыв рты. Набитые битком магазины казались чудом. Николай отослал домой, в Харьков, младшей сестре лакированные туфли – первые в ее жизни…

Война подкралась незаметно, укрепрайоны почти не пригодились. Инженерно-саперный полк Николая Пети дважды попадал в окружение – и дважды спасался. В этом подразделении Пети прошел всю войну. Создавал укрепления, переправы и прочую армейскую инфраструктуру. В одном из нынешних будапештских мостов (а мосты, надо сказать – визитная карточка венгерской столицы!) есть его вклад. Николай закончил войну в Вене, где в медсанбате встретил свою будущую жену. Из Австрии он вез самое ценное, что может быть у архитектора — большую банку с китайской тушью, готовальню «Рихтер», карандаши «Кохинор», плакатные перья. Ну, и еще сшил в Вене костюм по местной моде – как только рассеялся дым боев, моментально пооткрывались лавочки и ателье. И еще вставил себе зубы – потом до конца жизни с ними ходил.

Птенцы Берберова

Для архитектора в послевоенном Сталино работы было – безбрежное море. Война разрушила решительно все. Кроме того, город планировал расширяться. После войны начиналась карьера многих донецких архитекторов, которые тогда впервые увидели город своей славы. За несколько лет была сформирована градостроительная элита города, выработавшая особый стиль общения и культуры. И над всем этим кругом технических интеллигентов парил главный архитектор города Лев Берберов.

Этот колоритнейший типаж достоин отдельного рассказа в нескольких частях. Пока же отметим, что он, не будучи выдающимся творцом, оказался прекрасным администратором и организатором. Этот пламенный азербайджанец мог уговорить любого и «пробить» что угодно. Обожал слабый пол. И был непомерно эксцентричен. Николай Пети рассказывал в семье, как уже впоследствии, когда Берберова  перевели в Баку, навещал его там и чуть не умер со страху, когда к обеденному столу вышла… самая настоящая волчица. «А, не обращай внимания!» — махнул рукой гостеприимный хозяин. Страсть к диким животным впоследствии приведет к ужасной трагедии в семье Берберовых, от которой содрогнется вся страна…

У Николая Пети с Берберовым возник отличный человеческий контакт, хотя по служебной иерархии они были далеко не равны. Впрочем, Николай Николаевич недолго ходил в «подающих надежды». Очень быстро – уже в начале 50-х — стал членом Союза архитекторов СССР. И тогда же его назначили начальником третьей мастерской института «Облпроект» (ныне известного как «Донбассгражданпроект»). Там он и проработал до самой пенсии. На покой ушел в 1986-м – было тогда Николаю Николаевичу 72 года. Повышений избегал, хотя периодически предлагали  – например, стать главным архитектором Сочи и Кишинева. Но он неизменно отказывался. К тому же он не был членом партии, что тоже затрудняло карьерный рост.

Николай Пети ненавидел пафос и громкие слова. Услышать от него восторженное: «Это лучший дом моей жизни!» было немыслимо. О его отношении к тому, что построил, близкие и друзья могли только догадываться из каких-то отдельных фраз. Например, проходя мимо дома с башенкой на углу Комсомольского проспекта и бульвара Пушкина, он удовлетворенно говорил насчет этой самой башенки, построенной уже позже, не по его проекту: «Молодцы, выдержали в стиле!».

Дома архитектора Пети

Сооружений Николая Николаевича по Донецку рассеяно изрядно, хотя каких-то особо «парадных» немного – разве что реконструированный Дворец культуры имени Франко на Рутченково. Но, идя по центру города, нет-нет да и наткнешься на его творческое наследие. Вот, например, жилой дом на углу Артема и проспекта 25-летия РККА. Арка, колонны… Красиво той дохрущевской красотой, которая была осуждена простаком Никитой Сергеевичем как «излишество». Я смотрю на изначальный проект, со скошенным углом, с разными «наворотами» — и вижу, насколько интереснее это могло бы быть…

Те, кто хорошо знали Николая Николаевича, убеждены: ему не дали реализоваться по-настоящему. Значительная доля его наследия – это сооружения довольно простые, утилитарные, хотя и очень важные для города. Например, областная санстанция. Это уникальное сооружение: впервые в Союзе, его запроектировали и построили именно как заведение этого профиля. Николай Николаевич дружил с тогдашним главным санитарным врачом области Лазаренко, и во время одной из неформальных встреч они решили, что пора иметь полноценный, настоящий центр по борьбе за чистый Донецк. Тут же, за столом и начали рисовать. В итоге, получился проект. В 1961 году его утвердили в Госстрое. Когда об этом узнали в других регионах, в институт «Донбассгражданпроект» поехали делегации со всей страны со слезными просьбами – дать попользоваться. И разошелся этот проект, в итоге, по всему Союзу.

А последней работой Николая Пети стала «онкология Бондаря» — Областной противоопухолевый центр…

«Тот самый чех»

Пенсионер Пети любил собираться в компании сверстников на бульваре Пушкина. Среди его тогдашних приятелей был один отставной генерал транспортной милиции. Зашел как-то у них разговор об архитектуре. И генерал говорит: «Вы знаете, Николай Николаевич, я живу в таком замечательном доме, по проспекту Гурова, 18 — отличная квартира. К сожалению, создана не нашими ребятами, а по чешскому проекту». И тогда Николай Николаевич, у которого при его сдержанности с юмором все было в порядке, встал с лавочки и шутливо произнес: «Ну, тогда разрешите представиться: я – тот самый чех, который сделал этот дом!»