04.04.2010

Хрущевская Юзовка

Хрущев с женой Ефросиньей. 1916 год

Ростки нового

Впрочем, Таубман отмечает и явные ростки нового. Юзовские шахтеры начинали жить лучше и веселее. Через 40 лет после основания городка шестьсот рабочих «Новороссийской компании» проживали в собственных домах! Росло число объектов соцкультбыта (библиотек, читален, кинотеатров, аптек, фотографических лавок и нотариальных контор). «К 1913 году в городе было уже три частные гимназии, одно реальное училище, пять билиотек, в которых можно было брать книги на дом; летом устраивались концерты и цирковые представления под открытым небом. К лету 1917 года 56% юзовских детей в возрасте от семи до тринадцати лет (многие – из рабочих семей) посещали школу. Помимо десяти школ компании «Новороссия» были открыты две церковно-приходские школы, армяно-григорианская школа, еврейские школы для мальчиков и девочек, государственная школа, коммерческое училище и две частные женские гимназии».

Постепенно из общей массы шахтеров и металлургов, согнанных в Дикую Степь нуждой или обманом, выделялась рабочая аристократия. «Попасть в их число было нелегко: однако энергичные, инициативные, надежные люди, способные заслужить доверие начальства, могли надеяться на карьерный рост». Именно на них ориентировался Хрущев. Выучившись на слесаря, он уже в шестнадцатилетнем возрасте «собрал себе из обрезков труб велосипед, потом приделал к нему самодельный мотор и гордо разъезжал по городу на этом «мотоцикле»». Пока он не свинтил себе это чудо техники, на работу (от нынешней Площади Свободы — до Боссе) приходилось топать пешком.

Хрущев чувствовал себя явно не последним человеком на поселке: велосипеды могли себе позволить только единицы обитателей Юзовки, к тому же, слесарь сам по себе считался «большим человеком» в рабочей иерархии – и одним из самых оплачиваемых. «В 1910 году, когда круглолицый рыжий паренек приезжал к друзьям на своем «мотоцикле», распугивая шумом мотора окрестных голубей, будущее виделось ему в розовом тумане и жизнь казалась прекрасной». Вскоре он начал зарабатывать больше, купил фотоаппарат, часы, новый велосипед. «Если бы не революция, скорее всего, жизненный путь привел бы Хрущева к карьере инженера или заводского управляющего», — предполагает Таубман.

Конец системы

Но ведь еще до революции Хрущев начал совершать поступки, исключавшие его личное «светлое будущее» в рамках той системы, где он начинал делать карьеру! В 1915 он был («вероятно») одним из зачинщиков беспорядков на Рутченковских рудниках. В 1916 участвовал в организации антивоенных забастовок. В это время на него уже положили глаз юзовские социал-демократы: репутация рабочего активиста вышла за пределы поселка, где Никиту знал каждый. К 1917 году он уже созрел для активной борьбы. Свержение царя воспринял с энтузиазмом. «И хоть ходил еще по руднику «царь рудничный» — пристав Безпалов и его помощник Мережко, в шпорах и с шашками, но никто их не боялся, а скорее они боялись и растерялись», — с довольствием вспоминал Никита Сергеевич.

Таубман передает один разговор, который состоялся у Хрущева с товарищем по борьбе – еще до того, как появились контакты с большевиками. Спор был о том, что важнее – власть или образование. Сошлись на том, что власть, конечно, важнее. «Стоит нам получить власть – мы легко получим и образование. А тот, у кого есть только образование, может никогда не добиться власти».

Хрущев с дочерью Юлией и сыном Леонидом. начало 20-х

Но в 1917 году до власти было далеко. В Юзовке, свидетельствует Таубман, большевиков не любили, а одного особенно несимпатичного рабочие даже побили. Юзовский совет в своем раннем составе даже принял резолюцию, осуждавшую революционную тактику Ленина. Потом, правда, большевикам удалось прибрать Совет к рукам. Но Хрущев тогда был не с ними. «Я был известен как человек активный, однако в партию не вступал до 1918 года… Было множество разных движений и группировок, и разобраться в них было не так-то легко». Хрущеву, как квалифицированному рабочему, было что терять. А опорой большевиков стали люди, не имевшие ничего, кроме цепей. Поэтому Хрущев оказался в близости скорее к меньшевикам, и до 1918 года в «единственно верную партию» не вступал. Позже ему кололи этим глаза соратники-противники.

Более того: уже оказавшись в партии, Хрущев умудрялся не совпадать с генеральной линией. Сблизился с троцкистами, что тоже долгие годы лежало пятном на его репутации. Впрочем, в начале 20-х годов, когда будущий генсек вернулся в Юзовку после гражданской войны, «заболеть» здесь троцкизмом было несложно. Местные власти почти исключительно состояли из представителей этого течения.

Юзовский троцкист

Жизнь в Юзовке после окончания Гражданской войны была не очень сладкой. Вот как описывает ее Таубман: «Юзовка, куда вернулся Хрущев в 1922 году, лежала в руинах. Добыча угля прекратилась… К прочим несчастьям добавилась гиперинфляция: в феврале 1922 года мешок муки стоил четыре миллиона рублей, а фунт мяса сомнительного происхождения – тридцать семь тысяч… Весной 1922 года в Юзовке голодали приблизительно 38% населения. Отец Неве, католический священник, живший в то время в Макеевке, видел сцены, напоминавшие об осаде Иерусалима, описанной у Иосифа Флавия. Матери убивали своих детей, а затем кончали с собой, чтобы положить конец страданиям. Повсюду мы видели бледных, изможденных людей с раздутыми от голода животами; еле передвигаясь, они вынуждены были убивать и поедать собак, кошек и лошадей».

Власть большевиков не вызывала восторга в Юзовке. В донбасских шахтерах большевистские идеологи видели людей «психологически запутавшихся… с изначально невысоким, а теперь совершенно подавленным пролетарским сознанием». Шахтеры отвечали любовью на любовь: забастовки против новой власти в городе продолжались до наступления настоящего сталинизма. Таубман пишет: «В начале двадцатых Троцкий и другие «инакомыслящие» пользовались в Донбассе необычайной популярностью… Двенадцать (из семидесяти десяти) членов Юзовского горкома – больше, чем где-либо еще в Донбассе – выступили в поддержку [московских троцкистов] …»

Кстати, не следует ли считать троцкистские симпатии юзовских товарищей косвенным доказательством того, что наш город в течение нескольких месяцев 1923 года назывался Троцком? Эта версия была запущена в прошлом десятилетии донецкими газетами и не имеет никаких документальных подтверждений, но звучит интересно. Жаль с ней расставаться только по той глупой причине, что доказательств нет…

Хрущев — студент рабфака. 1924 год

Ясенов