Июль. Купить чернил и плакать (окончание)

Завершаем вчерашнее. Напоминаем: это — чересчур поверхностные и излишне многоречивые впечатления от пяти дней в Донецке. Если вы дорожите своим временем, читать это вряд ли стоит.  

20июля

 

СолнечныйОктябрь

 

 

 

После предыдущей адской ночи все ждалипродолжения банкета. Ничего подобного не случилось. Донецку дали поспать.Отдыхал даже вечно простреливаемый Октябрь — поселок шахты «Октябрьская», несчастливыйсосед печально известных Песок.

Провожая меня на Октябрь, Игорь с женойнапутствовали: «Будь осторожен! Там обстрел может начаться в любую минуту!» Ястарался быть осторожным. Но никакой бдительности не потребовалось.

Кое-кому кажется, что за железнодорожнымвокзалом в Донецке жизни уже не осталось, кроме машин миссии ОБСЕ. Попав туда вэто солнечное утро, я увидел поразительную активность. От вокзала вглубьпоселка одна за одной уходили легендарные «шохи» — маршрутки «6а», водителикоторых не боятся ни «Града», ни черта. Навстречу мне из глубин поселка шлиженщины в ярких платьях и мужчины в белых штанах, оживленные семьи сбесшабашными детьми. По улице маршала Жукова, центральной на поселке,проносились и вполне гражданские машины. «Так у нас всегда бывает, если ночьюне стреляют», — объяснил мне земляк. Народ упорно хочет жить нормальной жизнью.И народ ни за что не хочет покидать Октябрь – гиблое место, на котором многиеуже поставили крест (и говорят, даже есть непонятно кем финансируемыйсоциальный проект коттеджного поселка на Авдотьино, куда массово переселят весьОктябрь).

Улица маршала Жукова мало чем отличается оттого, как она выглядела в мирное время – разве что травы на обочинах больше. Октябрьот обстрелов пострадал все-таки далеко не весь. Хотя возле нашего дома – руинысгоревшего кафе «Форум» (грустить об этом гадюшнике особенно некому). Во дворесоседки с гордостью показывают чистый двор (он и в самом деле убран, хотя тожезарос травой). В нашем доме народу осталось немного, из 40 квартир заселеночуть больше 10. Но те, кто остались, намерены зимовать. Они верят, что ЖЭКвыполнит обещание и сможет пустить отопление в конкретные заселенные квартиры(говорят техническая возможность есть). Но даже если этого не будет сделано,верят, что перезимуют. Спрашиваю у соседки: «Тетя Таня, ну почему вы не уедете?Вас же звали знакомые на Ветку». Отвечает просто, хотя, может, и непонятно:«Потому что это мое жилье, а в другом жить не смогу».

 

 

 

 

 

В моей квартире все так, как и было при жизни.Есть свет, вода и газ. На какие-то мгновения даже можно представить себе, чтоничего не произошло, и выйдя на улицу, ты окунешься в привычный мир. Но нет.Проверяешь – там нет, снаружи все то же мрачное Зазеркалье с разбитым вдребезгипоселковым рынком.

Встретившийся приятель Дима, увидев меня,закономерно оживляется и начинает рассуждать на вечную тему «Кто обстреливаетгород?» Дима доказывает, что страшной ночью 19 июля стреляли от нашеготеррикона, а там никаких украинцев быть не могло, а значит… Дима – редкийпример «укропа в Донецке». Таких, как он, в самом деле мало. Но он в Донецке –не один такой. Он даже на Октябре такой не один.

 

 

Баннаяаналитика

 

 

 

Разговор на тему «Кто стрелял?» продолжается ив сауне. Туда я направляюсь, чтобы соблюсти традицию. Она тянется уже почти 10лет и охватывает двух друзей – Михалыча и Юрьича. Оба остались в Донецке,каждый по-своему. Ну, и бани в Донецке остались. Конечно, тетенька, которая насвстречает, пытается доказать, что ничего подобного уже нет, и столькачественное удовольствие можно получить только у нее. Но мы-то знаем: есть ещеместа в городе.

Наша сауна расположена рядом с вечным огнем ипримыкает к старой, овеянной веками городской баньке, куда ходили еще дорождения всех читателей этого текста. В наше распоряжение предоставляютпарилку, раскаленную до немыслимых 120 градусов, шикарный бассейн, где дажеможно плавать, биллиард, телевизор, девочек… Впрочем, нет, девочек не было. Носумма удовольствий и без них получилась немыслимая, по нынешнему-то времени.

 

 

 

 

Михалыч и Юрьич – последователи разныхмировоззренческих школ. Первый любит Россию, второй не любит ДНР. При этом, обатактичны, неагрессивны и потому их споры о виновности сторон напоминают дракуплюшевых медведей. Оба обладают неопровержимыми аргументами в поддержку своейпозиции, оба неумолимы, оба сворачивают диспут, когда он грозит последствиями.В Донецке любят поспорить о траекториях выстрелов и виновности фигурантов.Можно только пожалеть, что плюшевый метод моих друзей, кроме них самих, в подобныхразговорах никто не применяет. Большинство спорит до кровавой хрипоты – хотя очем тут спорить?

 

 

Позаконам комендантского часа

 

 

 

Формально, в Донецке действует комендантскийчас, и после 23.00 жизнь должна более-менее замирать. На самом деле, активнуюдвижуху на улицах можно обнаружить и после полуночи, а в одну из ночей напроспекте Ильича в районе трех ночи вдруг дурным голосом заорала пьянаякомпания – и орала до полного успокоения, никем не замеченная.

Пропаганда ДНР много сил положила на то, чтобыубедить население в своей эффективной борьбе с пьянством и наркоманией.Отдельные апологеты республики готовы доказать вам, что наркомания вообщеликвидирована как явление. Это вряд ли так. По крайней мере, есть тревожныесигналы с мест. Мои знакомые с Октября рассказали о банде наркоманов, которыхпустил в свою квартиру уехавший Бог знает куда жилец. Сладу с ними,естественно, никакого, подвал они взломали, вынесли оттуда все, что былоценного у всех, кто там базировался. И продолжают благоденствовать (насколькоэто возможно при таком образе жизни и такой близости к линии фронта).

Приэтом нельзя отрицать, что сейчас донецкий криминальный элемент больше боитсябыть пойманным, чем раньше. Потому что разбор полетов может оказаться оченькоротким и болезненным. Нравы военного времени, понимаете…

…На город опускаются сумерки. Сегодня вечер намечаетсяболее шумный, чем предыдущий. Я опять ночую у Игоря. Даже здесь, в кальмиусскойкурортной зоне, слышно, как что-то отдаленно грохочет на северо-западе (вряд лииюльский гром). Мы проходим мимо небольшого скопления магазинов разногопрофиля, надеясь что-то подкупить к ужину. Бесполезно: в полвосьмого вечера ужевсе закрыто или закрывается. Остался лишь мини-маркет дальше по проспекту25-летия РККА. До 21.00 он работает. Но к наступлению комендантского часаздесь, в этом уголке центра города, все окончательно замрет…

 

 

21июля

 

 

Наберегу

 

 

 

Рано утром нас разбудило несколько весомых,как здесь говорят, «бахов». Видимо, поняли мы, происходит действительно что-тосерьезное. К сожалению, так и было: как потом выяснилось, влетел снаряд в одиниз домов вблизи «Донецк сити» прошел сквозь три квартиры и ранил девушку,наивно надеявшуюся укрыться в ванной.

Утром летнего дня набережная Кальмиуса нежитдушу, как пуховичок чирлидерши. Над тихой заводью порхают какие-то огромныестрекозы, по идеально выложенным дорожкам бегают бегуны, на пляжных тренажерахкачаются качки. Дама со смелой фигурой ловит ультрафиолет, сканируя мир из-подогромных курортных очков. Аккуратный пенсионер и небритый кавказец тихо режутсяв нарды.

В последние годы мэра Лукьянченко берегаКальмиуса сделали одной из главных городских витрин. Примерно до 2005 их почти некасалась рука благоустроителя, и потрескавшийся асфальт уже начал угрожатьжизни пешеходов. А потом бюджетные недра выплюнули необходимую сумму – и занесколько лет набережную Кальмиуса превратили в конфетку. По состоянию на лето2015 года невыразимая прелесть места еще вполне сохранялась. Сколько ещеудастся ее поддерживать? На что будет похожа набережная Кальмиуса через два-тригода?

Коммунальные службы Донецка работаютпо-военному четко. В разных частях центра города попадаются бригады в оранжевыхжилетах, осуществляющие разную полезную деятельность. На обстреливаемых окраинаху коммунальщиков, как правило, другая задача: они восстанавливают поврежденныекоммуникации. Стричь газоны там некогда. Трава вырастает в пояс. Зато в домахесть свет, газ и вода.

А в центре есть время подумать о гармонии идаже запустить фонтаны. Причем не только те, которые контролирует мэрия. Этимлетом впервые за военные месяцы заработал легендарный фонтан-мяч у «ДонбассАрены». Многие сочли это добрым знаком. В истории человечества бывали случаи,когда мир спасали гуси. Но фонтаны?

 

 

 

 

Спасительныйпокер

 

 

 

В Киеве мне как-то задали детский вопрос:«Почему в Донецке иногда исчезает вода, но всегда есть интернет?» У моего другаАндрея есть ответ. Интернет должен работать круглосуточно, потому что Андрейпостоянно играет в онлайн-покер.

Вообще-то, он – журналист, точнее – бывшийжурналист. Работу по этой специальности бросил – просто не смог больше еюзаниматься, организм не принимал столь вредной деятельности. В качестверазумной альтернативы, еще до войны Андрей почти профессионально занялсяпокером. Пока еще он не может зарабатывать картами на жизнь для себя и жены.Хотя в отдельные вечера, если в Poker Stars заявится какой-нибудь тупой перуанец, Андрейможет расчитывать на хороший выигрыш. На что они живут с женой? На ее прошлыезаработки. До войны она считалась одним из лучших донецких специалистов в своейбизнес-нише, денег там человек с головой может «накосить» на годы вперед.

Андрей – яркий представитель «золотоймолодежи». Казалось бы, таким нет места в нынешнем Донецке. Как бы не так! Частьэтой жизнелюбивой среды зацепилась за новую реальность – или сохраняет надежду,что зацепится. Общение с ними для Андрея – возможно, лучшее, что осталось.«Знаешь, когда сидишь с друзьями под звуки обстрелов на берегу городскогоставка – это по-настоящему сплачивает», — говорит он.

Разговоры о том, кто виноват в войне и ктообстреливает город, Андрея жутко раздражают. Его философия для Донецка достаточно свежа, изаключается она в том, что виноваты все. Точнее как? «За всю историючеловечества не было, наверное, и 15 минут, чтобы где-то не происходило того,что сейчас происходит здесь. Просто меняются декорации, а человек остаетсятаким же, как и был всегда. Так что причины понятны — бабло. А все, что параллельноговорят о «бандеровцах» или «сепаратистах» — просто вата, которой удобнозабивать головы людей», — объясняет Андрей.

От Андрея уходишь с очищающим ощущением, чтовойна будет длиться бесконечно, но в Донецке, возможно, скоро перестанутстрелять.

 

 

Глотокюзовского

 

 

 

Кто не был в «Юзовской пивоварне» — не зналДонецк. Вот уже лет пять действует это правило. И активисты сайта «Донецкий»,чуть что, собираются здесь, хотя цены заведения не позволяют собиратьсядостаточно часто.

В мирные дни казалось, что сайт «Донецкий»,этот клуб по интересу, един и монолитен, хотя временами там вспыхивалижесточайшие дискуссии – и некоторые краелюбы, хлопнув дверью, уходили навсегда.Весной 2014 года началось уже даже не расслоение, а распыление. Люди покидалигород, стараясь сохранить интерес и любовь к нему в Воронеже, Одессе, Феодосии,Краматорске и Хайфе. Получилось не у всех. Сайт продолжает существовать (хотякое-кому уже кажется, что он никому не нужен), а вокруг него все еще вращаютсязаинтересованные люди.

Рядом со мной сидят три человека. Болеенепохожих трудно было подобрать. Внештатный сотрудник мэрии и орденоносец ДНР.Скептически настроенный строитель средних лет с острыми и критическими мозгами.И наш ветеран, чиновник от образования, деликатнейший человек, вся политика,которого, кажется – уважение к каждому человеку, с которым его сталкиваетсудьба. Без сайта «Донецкий» они вряд ли когда-то узнали бы друг друга. Тольколюбовь к городу собрала их сейчас за одним столом. Только любовь…

Какой-то классик говорил: «Юзовское пиво стоиттого, чтобы жить». Мы пьем за то, чтобы дело, объединившее нас когда-то, выжилов эти времена.

 

 

Последнийвечер

 

 

 

Ночь тиха. Не слышно разрывов и со сторонысеверо-запада. Неужели там решили отдохнуть в эту ночь? Кажется, да. Потомокажется – нет: под утро начнется мощная артиллерийская дуэль, опять прерветсятревожный сон десятков тысяч людей…

Я стоюна балконе дома 4 по проспекту Ильича, куда меня пустили на ночевку очередныедобрые люди. Отлично просматривается площадь Ленина, вся в желтых фонарныхогнях, слегка подсвеченный драмтеатр. Шелест ночи иногда – редко! – прерываетзвук шагов. Прохожие в этот час на Ильича одиноки, как клецки в столовскомсупе. Хотя – вот парадокс! – трамваи еще ходят. При этом – удивительное дело! –комендантский час уже вступил в свои права. Призраки, какие-то темные призракискользят по улицам…

Эти донецкие улицы и днем не слишком полны.Хотя им далеко до звенящей пустоты лета прошлого года. Сейчас дорожное движениевсе-таки существует, работают светофоры, машины останавливаются, пропускаяпешеходов на «зебре». Впрочем, может, это только мне так везет. Одна из моихподруг, Анечка, не скрывая своих антипатий, предупреждает: на перекрестках незевай, безбашенные ДНРовцы на «отжатых» машинах могут появиться буквально изниоткуда, причем, конечно, на огромной скорости. «Ну, а что? Свою машину былобы жалко, а если где-то взял просто так – то можно и разбить, какая проблема, черезпять минут другая найдется», — говорит Анечка. Ей категорически не нравятсянравы нового мира (а в Донецке сидит из-за любви к мужу, который в Донецкесидит, потому что это его город – «и почему я должен куда-то уезжать?»).

За пять донецких дней с безбашенным ДНРовскимтранспортом я столкнулся лишь раз – когда на улице маршала Жукова вдруг(действительно из ниоткуда!) со страшным ревом возник грузовик, набитый личнымсоставом. Группа бойцов спешно проследовала в сторону злополучных Песок, где ихприсутствия, видимо, срочно потребовало время. Они исчезли вдали – и воздухопять заполнился щебетаньем птиц. Натренированных донецких птиц, которых наиспуг уже ничем не возьмешь…

 

 

22июля

 

Последнееутро

 

 

Последнее утро в Донецке начинается в кафе судивительным названием Esquire. Для обычной забегаловки в окрестностях Крытого рынка – немного претенциозно,но забавно. Совсем юная официантка с огромными черными глазами шириной с талию,смущаясь, просит прощения за то, что не успела переодеться в форменное: «Мытолько открылись». Через 10 минут она уже в форменном: скромная белая блузка ипредельно короткая кожаная юбка. Извинения приняты.

Донецкиеразговоры я закрываю общением с российской журналисткой, которая работает накучу изданий и искренне надеется понять, что происходит и что думают дончане.Она несколько дней провела в «горячих зонах» города. Рассказывает о том, каквыживают люди на Путиловке. Как пропалывают огороды, не обращая внимания напролетающие снаряды. Рассказывает о вчерашнем визите в одну квартиру наКиевском проспекте, где минометными осколками повыбивало оконные стекла, а одиносколок пролетел буквально в сантиметрах от головы десятилетней девочки,неосторожно сидевшей у окна.

Потягивая через соломинку скромный холодныйкоктейль, журналистка с некоторым удивлением рассказывает об ожиданиях простыхдончан. Ожидания поражают ее своей смелостью и разнообразием. Ожидают, что доконца года случится наступление ДНР и давно обещанный выход на границы области.Ожидают прихода к власти националистов в Киеве с последующей неизбежной атакойДонецка. Ожидают всего, что только можно ожидать.

«Просят меня рассказать, что будет. Я же изМосквы! Говорят – правда ли, что у нас сил намного больше, чем у Украины ипостроена непробиваемая линия обороны от Приазовья до Артемовска? Они думают,что у меня есть какая-то секретная информация. Да нет у меня ничего. И ни укого ее нет, мне кажется. Может, у тебя есть? Ты же из Киева».

Эх, коллега, я понимаю еще меньше, чем всеостальные, вместе взятые. И прогноз у меня один. Война, конечно, закончится.Потому что все войны в истории заканчиваются. Исключений не бывало нигде – не будетего и в Украине.

 

 

 

 

ТoKonstantinovka

 

 

 

Это только кажется, что людям по разныестороны разграничения не о чем договариваться. На самом деле, если есть общийпредмет, то согласие в виде непротивления сторон моментально образуется. Вотситуация. Из Донецка на север области (Славянск, Краматорск, Константиновка,Артемовск) ходят маршрутки от Крытого рынка. Цена проезда – 220 гривен, но приэтом вас высадят у блок-поста в Майорске, и после проверки документов подберутдальше по трассе, после следующего блок-поста, куда вы должны попасть накаком-нибудь случайном частнике. Но есть и специальные методы. Даете еще 130сверху — и вас провезут без высадки и почти без ожидания. Почему именно 130 икуда они идут, можно догадаться.

Наш водитель Алексей производит впечатлениечеловека, способного решить любой вопрос в этой жизни, но не быстро. Он неторопится отъезжать – в салоне бусика есть еще одно свободное место, и он допоследнего надеется, что появится еще один клиент, а значит – еще 350 гривен.Народ в салоне нервничает – некоторые едут до Константиновки, к отправке«хюндая» на Киев, и любая задержка может оказаться для них роковой. Но Алексейзнает, что делает. Откуда-то появляется мужчина, олицетворяющий собой заветные350 гривен – и мы, наконец, трогаемся.

 

За Калиновкой – Макеевка, за Макеевкой –Пантелеймоновка и подступы к Дебальцево. Кое-где видны следы боев – разрушенныймост, сожженный отптовый склад АТБ (говорят, сигареты, сворованные оттуда,продают до сих пор). Сильных разрушений не видно, трасса в нормальномсостоянии. На ДНРовских блок-постах у Алексея все схвачено. Один из контролеровкричит ему в окно простуженным голосов: «Братан, можешь привезти оттуданурофен? Только не однопроцентный, мне нужен посильнее». Алексей тут же звонитсвоему контрагенту в Славянск и заказывает препарат.

Проезжаем Горловку, тщательно огибая те места,где нас могут ждать неприятности. Здесь город выглядит мирным, хотя и мрачным –ну, так в депрессию он погрузился с самого начала независимой Украины, когданачала разваливаться тяжелая промышленность. И начинаются украинские блокпосты,которые на артемовской трассе и вблизи Артемовска – целая сеть.

Самый главный – конечно, в Майорске. Егоприближение безошибочно определяешь по очереди машин. Она огромна. Все, что выслышали или читали об этом, не способно передать того, что вы видите. Наш бусикскользит мимо десятков, сотен машин, стоящих под безжалостным июльским солнцембез какого-то движения. Измученные пассажиры этих авто отдыхают в тени – там,где она есть. Мы проезжаем и проезжаем мимо. Машины мелькают, как кадры вбезумном фильме Тарковского. Вдруг дорогу пытается преградить группа людей, размахивающихруками. Чертыхнувшись, Алексей выворачивает руль – нас уносит на обочину.Совершив немыслимый пируэт, бусик объезжает группу. Это инициативные люди изстоящих машин – озверев от ожидания, они решили блокировать подступы кблокпостам для «леваков» типа нас. Именно в «леваках» пикетчики видят причинысвоих текущих бед…

Доехав до контроль-кабинки, Алексейостанавливается, собирает наши паспорта и относит их на проверку. Намстрого-настрого приказано сидеть и никуда не вылезать, даже по самой большой нужде.Через пару минут в кабину всовывается физиономия воина, который на чистейшемполтавском украинском спрашивает, не везем ли мы чего-то недозволенного –наркотики, топографические карты… Ответ очевиден, и воин его получает. Получив,с недовольным видом удаляется.

Алексей возвращается через 10 минут. Нашипаспорта с ним. Вопрос решен. Все могут ехать дальше. Ехать, правда, некуда –какой-то артемовский аграрий на огромном кране совершил неудачный маневр изастрял посреди дороге. Движения нет ни в одну из сторон. Его со всех сторонгусто посыпают отборнейшим матом, но рассосать пробку это не помогает. Такойконцентрации нецензурщины в жизни я еще не слышал. Наконец, через четверть часапробка ликвидируется, и мы едем дальше.

По пути обгоняем внушительное количествовоенной техники, и на оставшихся блокпостах вынуждены все равно ее пропускать.На выезде из Артемовска с водителем имеет разговор украинский военный с молодымрасполагающим лицом. Он что-то вполголоса обсуждает с Алексеем (такоевпечатление, что обсуждают они последнюю книгу Пелевина) и машет рукой – езжай,мол. Мы трогаемся, и Алексей, смеясь, говорит непонятное: «Ну, не хочешь – какхочешь. Наверное, уже богатый».

Путь на Константиновку теперь свободен. «Можно прятатьпаспорта!» — говорит Алексей. В Константиновке сверяю время. Весь путь занялдва с половиной часа.